Ангрон: Раб Нуцерии - Иэн Сент-Мартин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Собирай роту, — наконец произнес он. — Возвратимся вместе, как братья.
По общей вокс-сети XII легиона разнесся приказ к отступлению. Товарищи вытаскивали друг друга из схватки, поддерживая раненых, которые еще могли идти, перенося тех, кто не мог. Центурионы выстраивали и отзывали свои роты по отделениям в попытке восстановить хоть какое-то подобие порядка, в котором легион высадился на планету тридцать один час назад.
Как только Пожиратели Миров прервали наступление, геннцы тоже остановились. Массы умиротворенных лиц не хлынули вслед за Астартес. Никакой реакции на вид бесчисленных тел, сплошным ковром устилавших землю в три или четыре слоя, тоже не последовало. Они просто стояли у городских стен, молчаливые и спокойные, и наблюдали, как те, кто Пожирает Миры, отступают с поля битвы.
За один переход легионеры добрались до сборных пунктов и взошли на десантные корабли и лихтеры, помогая тем, кто в этом нуждался.
Магон остановился у рампы своей «Грозовой птицы» и опустился на колени. Пальцами он взрыл темную почву Генны и собрал пригоршню земли в ладонь. Некоторое время он глядел на нее, а затем пересыпал в подсумок на поясе.
Не оглядываясь, центурион взобрался по десантной рампе, и корабль взмыл в воздух вслед за остальными челноками, которые несли Пожирателей Миров на орбиту, — к неминуемой ответственности за все, что они сделали, и за то, чего не сумели.
8
С момента закладки первого камня Зал побед стал для XII легиона символом воинской славы. От самого старшего магистра ордена до нижайшего кандидата — все почитали это место священным. Любой воин мог свободно войти туда и подивиться многочисленным победам, одержанным братством за всю его историю. На стенах колыхались тысячи изодранных знамен, вырванных из окостеневших рук завоеванных народов. Многие из них украшали стены со времен наивысшего расцвета легиона Псов Войны и знаменовали его подвиги в Объединительных войнах Терры.
Нахлынувшие воспоминания вернули Магона в те давно минувшие дни. Он мог поклясться, что телом чувствует громовое эхо ударов сотен кулаков о грудные пластины, звенящее в залах «Твердой решимости», что вновь слышит яростные и отважные кличи триумфов воинского братства, из которого будет выковано оружие под стать отцу, который однажды возглавит их.
Но корабль, на борту которого стоял центурион, более не звался «Твердой решимостью», а его легион больше не был Псами Войны. После Нуцерии все изменилось. И сейчас Магон и остальные воины прибыли в Зал побед не для того, чтобы с гордостью вывесить знамена очередной покоренной цивилизации, но чтобы с позором принять наказание.
Пожиратели Миров собрались здесь сразу же после отступления с Генны. В неровных шеренгах легионеров, выстроившихся по ротам, зияли крупные просветы — потерь не избежало ни одно подразделение. Времени, чтобы привести себя в порядок, не осталось, и воины явились на сбор прямо с поля боя, в растрескавшихся и грязных доспехах, покрытых маслянистыми охряными разводами. Многих Астартес останки покрывали столь густо, что безукоризненная мраморно-белая краска приобрела омерзительный оттенок, больше подходивший Кулакам Дорна, чем XII легиону. У некоторых поврежденные сочленения плевались искрами. Легионеры напряженно стискивали рукоятки почерневших болтеров и древки сломанных копий, стоя под изорванными знаменами.
Не звучало больше размеренных бесед между уверенными в победе братьями, как обычно бывало перед началом очередной кампании. Воины в гробовом молчании ожидали гнева своего примарха.
Ангрон прибыл без всякой помпы и торжественности. Он шел, ссутулив плечи и хищно озираясь по сторонам, как зверь в вечном поиске следующей жертвы. Каждый шаг примарха отдавался лязгом и скрежетом красно-коричневого доспеха — бесценного произведения технического искусства Механикума, созданного по образу примитивной гладиаторской брони. В руках он нес двуручный цепной топор невероятных размеров — Оставляющий Вдов. Его хускарлы, Поглотители в массивных доспехах «Катафракт», едва поспевали за владыкой, но тот даже не замедлял шага, открыто выражая презрение к отборным Пожирателям Миров, давшим клятву защищать своего примарха.
Равное презрение почувствовал каждый из присутствующих сынов, когда Ангрон обвел легион взглядом.
И все же, несмотря ни на что, от вида живого прародителя у Магона перехватило дух. Центурион ощутил тот головокружительный эффект, какой примархи оказывали на окружающих, однако в самой глубине души он искренне верил, что только легионер способен в полной мере осознать величие своего повелителя. Благоговение перед отцом, заложенное на генетическом уровне, имело столь великую силу, что лишь один короткий взгляд, пусть даже издалека, или одна мимолетная секунда в его присутствии могли изменить все. Одно слово, сорвавшееся с его губ, могло в корне поменять ход целой жизни.
— Провал, — сказал Ангрон.
Это слово заполнило весь зал. Даже произнесенное вполголоса, оно достигло всех и каждого.
— Хр-ргх… провал. Уже в который раз.
— Что я тебе приказал, Кхарн?! — рыкнул он, не сводя налитых кровью глаз со своего советника, который покинул строй Восьмой штурмовой роты, чтобы встать подле отца. — Я велел тебе всех их убить. Вы служите мне, а не моим братьям, которые обычно тратят время на пленных, дипломатию и прочий ненужный вздор. Если я спускаю вас с цепей, то жду, что в живых не останется никого. Мужчины, женщины, старые, больные, собаки — все должны умереть! Тотальное истребление, никакой пощады. Неужели мои воины, которые пожирают миры, — десять тысяч! — не могут завоевать одну-единственную планету? Вы серьезно? Ничтожества!
— Скажи мне, — веки примарха мигнули несколько раз вразнобой, прежде чем он искоса взглянул на Кхарна, — чем они были вооружены.
— Ничем, — спокойно ответил восьмой капитан.
Ангрон повернулся и на пару шагов подошел к советнику.
— Ничем? — Примарх втянул кровь, собравшуюся в носу, его тяжелый взгляд
