Полкоролевства в придачу - Виктор Точинов

Но оказалось, что она и сама справилась с сонной отрешенностью – изучала берега внимательным, цепким взглядом. И, насколько я мог почувствовать, творила какое-то прощупывающее заклятие. Но, конечно же, не преминула язвительно откликнуться на мою последнюю реплику:

– Ты не сталкивался со шлюхами, братец?! Тогда я – Бернарда Непорочная!

Вступать с ней в пикировку не было ни сил, ни желания.

– Чувствуешь что-нибудь? – почти дословно повторил я вопрос, заданный орку. Распустил завязки вьюка, достал «гнумий» самобой и сверток со стрелками. Возможно, скоро у них появится достойная цель.

– Ничего… Я же говорила – ни одно обнаруживающее заклятие не срабатывает на здешнюю нечисть. А эта тварь, похоже, из разряда высших.

– Не думаю, – усомнился Маньяр. – Какая-нибудь безмозглая каракатица-переросток с зачатками эмпатии. Обладая мозгами, стоило бы сидеть тихо, никак не обнаруживая своего присутствия. И спокойно дождаться, пока мы заедем на мост.

– Может быть, – на удивление кротко согласилась Изабо. – Не позволишь ли взглянуть? – Она протянула руку к стрелкам, которыми я заряжал самобой. Только сейчас почувствовала заложенную в них магию.

Я не возражал. Пора доставать из рукавов и выкладывать на стол припрятанные козыри.

– Любопытно, любопытно… – бормотала под нос Изабо, изучая серебристую стрелку. – Стандартное заклятие Ксешильды, но в зеркальном отражении… Двойные связи ослаблены… Управляющая группа от совсем иного заклятия… Короче говоря: примитивная эклектика, однако может сработать… Не сомневаюсь – твоя работа, братец.

– А чья же еще? – скромно сказал я. Заклятие, призванное укреплять крепостные стены и башни, по моей задумке должно было действовать с точность до наоборот – разрывая на куски хоть предметы, хоть живых существ – наплевать, из какого они мира.

– Понятно, – вздохнула Изабо, – ты всегда отличался склонностью к примитиву, помноженному на плагиат…

– Зато, как ты совершенно справедливо заметила, этот примитив вполне может сработать.

В нашу высоконаучную дискуссию вмешался сьер сенешаль. Отбросил церемонные манеры и заявил с присущей всем сыщикам грубоватой прямотой:

– Заканчивайте болтовню и приготовьте всё, что может сработать. Попробуем прорваться на тот берег.

Казалось, что лучники Маньяра занимаются абсолютно бессмысленным делом. Их стрелы взлетали по крутой дуге и падали в Гронну: втыкались в береговой песок, или, булькнув, уходили под воду, – речка у моста была неглубока, локтя три-четыре, и дно везде отлично просматривалось. По видимости, ничто опасное таиться здесь не могло. Но каждый, выживший в Буа хотя бы пару часов, – знал, насколько обманчива видимость…

На двадцатом выстреле всё началось? На тридцатом? – не знаю, не считал… Очередная стрела воткнулась в дно – глубина там оказалась по щиколотку, не больше. От растревоженного дна поднялась пара пузырьков – обычное дело. Потом еще пара, потом еще…

Потом вода рванулась вверх яростным фонтаном. Не только вода – донные ил и песок, водоросли. И кое-что еще…

Мы застыли, оцепенев. Огромное цилиндрическое тело вытягивалось выше и выше, как будто решив добраться до неба, до самых чертогов Девственной Матери. Казалось, со дна реки в мгновение ока выросло исполинское, неохватное дерево, наверху даже имелось нечто вроде кроны – странной, непропорционально маленькой. Чтобы увидеть эту «крону», приходилось высоко задирать голову – словно паломникам, пытающимся разглядеть Святое Колесо на вершине знаменитой колонны у Амальхенского собора…

Несколько мгновений растянулись в вечность. Вечность скатывались струйки воды с серой морщинистой не то коры, не то кожи. Вечность бурлила, пенилась и перекатывалась волнами Гронна на протяжении полулиги вниз по течению. Вечность моя рука тянулась к самобою, – и никак не могла дотянуться. Да и зачем… Мозг охватили апатичная вялость и ощущение полной бессмысленности каких-либо действий. Хотелось лечь на землю, закрыть глаза и ждать, когда всё закончится… Всё и всегда когда-то заканчивается, так или иначе…

Затем живая колонна начала медленно изгибаться, как шея чудовищного лебедя. Изгибаться в нашу сторону. Псевдокрона псевдодерева приближалась. Можно было разглядеть: несколько десятков ветвей – вовсе не ветви. Не то хоботы, не то шеи – никакого намека на голову или хотя бы на челюсти, но каждый отросток венчала круглая глотка, усеянная зубами... И глотки, и зубы казались неопасными, мелкими и несерьезными по сравнению с размерами твари… Но лишь казались.

Страшно не было.

Абсолютно.

Изабо что-то выкрикнула – хрипло, громко. Я не разобрал слов, но прекрасно почувствовал брошенное ею заклятие…

Вечность кончилась. Сонное оцепенение пошло трещинами и рассыпалось на куски. И всё замелькало очень быстро.

Крики. Ржание коней. Самобой дергается в моей руке. Шесть стрелок летят в цель. Вонзаются в серую тушу – одна за одной. Заклятие работает, в местах попаданий – огромные рваные раны, способные прикончить любую другую тварь. Но только не эту…

Лучники стреляют в упор – по тянущимся к нам глоткам. Из ран монстра хлещет черная жидкость. Твари словно бы всё безразлично. Круглые провалы щетинятся клыками – ближе, ближе, ближе – и сейчас видно, что любой из них без труда затянет человека.

Изабо швыряет заклятие. Огненный смерч проносится над Гронной. Ослепительная вспышка бьёт по глазам, жар опаляет лица. Вода в реке не просто вскипает – испаряется мгновенно. Вспыхивают деревья, кусты, трава. Это не пожар – всё вмиг сгорает дотла.

Обугленная тварь корчится. Хлещет по этому берегу, по тому, снова по этому. Неожиданно – совсем рядом – дымящаяся серая поверхность. Страшный удар в бок. Мир летит вверх тормашками… Я тоже куда-то лечу…

Черный бездонный провал – воронка в никуда. Белоснежные, загнутые назад клыки по краю – много, несколько рядов. И – все взрывается! Разлетается трепещущими комьями плоти. Я стреляю еще раз – в слепо тычущийся обрубок. И не понимаю: как, когда успел перезарядить самобой?!

Вопль. Истошный, женский. Рычание орка. Оборачиваюсь. Изабо распростерта на земле. Вскидываю самобой, но Маньяр успевает чуть раньше. Меч в его руках кажется добела раскаленным. Живая колонна – обвисшая лохмотьями, теряющая куски – накатывается, наползает на сестрицу. Сенешаль рубит мечом, я стреляю, Брок бьет дубиной… Откуда-то сзади летят стрелы лучников.

И всё заканчивается.

Я стою на коленях на сером пепле, недавно бывшем травой. Ощупываю бок, уверенный, что пальцы натолкнутся на обломки ребер, порвавшие кожу… Странно, но ребра целы. Дышать все труднее – легкие отказываются принимать воздух, до отказа напоенный вонью горелой плоти... Желудок стремится вывернуться наизнанку, и я ему не препятствую.