Больше, чем любовь - Татьяна Осипцова

Боря оглянулся и прищурился.

– Ты думаешь?.. Посмотрим, – и неожиданно рассмеялся.

Редактор газеты, толстячок лет пятидесяти, показался Наташе милейшим человеком. Представив друг другу, Пахомов, извинившись, оставил их за сервированным на три персоны столом. Наташа решила приступить к делу, пока не подали еду. Просматривая Сашкины статьи, Михаил Израилевич бормотал: «Недурственно, недурственно», а отложив вырезки из газеты, сказал Наташе, что готов встретиться с ее мужем в ближайший понедельник. Она обрадовалась, но и немного растерялась, не зная, как преподнести эту новость Соловьеву. Михаил Израилевич будто прочитал ее мысли:

– Я буду деликатен, Наташенька, и не скажу, откуда узнал о нем. Положитесь на меня, все будет хорошо.

Тут как раз вернулся Пахомов.

– Все в порядке? – поинтересовался он.

– Борис Алексеевич, у вашего родственника несомненный талант журналиста!

– Так вы его берете? Вот и славно, тогда давайте обедать.

Во время еды Михаил Израилевич несколько раз заговаривал о том, что должен быть благодарен Пахомову, а тот только усмехался. Они отобедали, немного выпили. В зале негромко играла музыка, и Боря вопросительно взглянул на Наташу.

– Потанцуем?

Конечно, она кивнула, и вскоре ощутила на талии его руки, сильные, нежные, и ненавязчивый аромат его одеколона. Она прикрыла глаза, наслаждаясь минутой…

– Так как насчет моего дня рождения? – тихо прошептал Боря. – Придешь в субботу?

– Часа в четыре?

– Я буду ждать. Вот мой адрес, ты ведь не была у меня никогда.

Музыка смолкла, и они вернулись к столу. Когда Наташа удалилась на несколько минут, Пахомов отдал редактору конверт:

– Все, как договаривались. Круиз на теплоходе «Лермонтов», две путевки, на вас и супругу. Здесь список документов, которые надо собрать за две недели, и написано, к кому обращаться.

«Черт возьми, – подумал редактор, – я ведь про заграничные путевки спросил, особо не надеясь, а он устроил! Лет тридцать мужику, а любые вопросы решает легко и непринужденно».

Когда Наташа вернулась из дамской комнаты, Михаил Израилевич встал, сказав, что ему пора. Борис попросил его подвезти Наташу до дома.

На прощанье он поцеловал ее в щеку и тихо напомнил:

– Я буду ждать.

Через день Михаил Израилевич сам позвонил Соловьеву на работу и договорился о встрече. Во вторник вечером Сашка возбужденно рассказывал:

– Видела бы ты, как наш главный зубами скрипел, подписывая мое заявление… Ему-то до смерти не видать тиража больше пяти тысяч! Нет, Наташка, ты можешь представить, что я буду работать в газете с миллионным тиражом?!

Соловьев сиял от счастья. Наташа тоже была рада, что у мужа появилась реальная перспектива.

Идти к Боре в субботу или нет? Не пойти будет свинством, убеждала она себя. И бояться нечего – ведь не одна она там будет. Но как сказать Сашке, что Боря его не приглашал? Может, вообще ничего не говорить? В субботу он собирался с отцом на дачу, Димку можно отвезти к маме…

Она никогда не бывала на улице Ломоносова, но дом нашла быстро. Поднявшись на второй этаж, нажала кнопку звонка. Боря открыл так быстро, будто стоял за дверью. Действительно, он рванул в коридор, как только увидел ее из окна.

Едва переступив порог, Наташа протянула сверток.

– Поздравляю! Не знала, что тебе подарить и решила по принципу: что дарить – дарите книгу… Это репродукции картин Дрезденской галереи.

– Спасибо, дорогая, чудесный подарок, – Боря чмокнул ее в щеку.

– А где же гости? – спросила она, снимая пальто. – Я первая?

– И единственная.

Наташа замерла. Вначале на лице отразилась растерянность, затем она нахмурилась:

– Знала бы – не пришла. Ты соврал…

– Постой, не сердись, у меня сегодня, правда, день рождения, но гости придут завтра, и это не те люди, которых я хотел бы видеть рядом с тобой… Прости, – он взял ее руку и тихонько сжал, заглядывая в глаза.

Складка между бровей разгладилась. Зачем обманывать себя: она шла к нему, а не ради того, чтобы повеселиться в компании.

– Пойдем, – потянул он ее за руку.

– Ты один здесь живешь, в такой большой квартире? – Наташа насчитала в коридоре шесть дверей.

– Не совсем. Со мной живет Ирина Романовна, очень милая старушка, она следит за домом. Ее комната по другую сторону кухни, там отдельный вход. Сейчас она в отъезде.

В уютно обставленной гостиной царил полумрак, плотные шторы были задернуты. Пахомов зажег две свечи на уставленном блюдами низком столике возле дивана.

– Ого! Это ты сам все приготовил? Очень красиво.

– Надеюсь, что и вкусно, во всяком случае, готовилось с вдохновением – потому что для тебя.

Он так взглянул, что опять будто электрический разряд прошел между ними. Наташа поспешила сесть. Вначале она чувствовала себя неловко, непривычно было оказаться единственной гостьей, которую потчуют с преувеличенным вниманием, но после нескольких рюмок вина расслабилась. Они болтали о кулинарии, потом рассматривали подаренный Наташей альбом. Пили кофе с крохотными пирожными. Тихая музыка не мешала разговору.

Вдруг Боря прислушался и предложил:

– Потанцуем?

Лишь только они встали, началась другая тема. «Je t'aimer», узнала Наташа.

Боря положил руки ей на талию, она обняла его за плечи. Медленно передвигались они под музыку, а нежный женский голос и хрипловатый мужской, казалось, говорили за них…

– Я люблю тебя, – прошептал Боря.

– Это перевод? – осторожно уточнила она.

– Нет, это я….

Он нашел ее губы. Музыка длилась и длилась, из динамика стали доноситься страстные вздохи, а он все целовал ее, и сил двигаться не осталось…Тогда он подхватил Наташу и отнес в спальню, усадил в кресло, а сам устроился у ее ног и, держа за руки, горячо заговорил:

– Я влюбился в тебя с первой минуты, как увидел. До тридцати лет не верил в любовь с первого взгляда – а она есть! Я пытался забыть тебя, даже перестал к вам приезжать – не помогло… Никто мне не нужен и не дорог так, как ты, Наташенька… И эту работу для Сашки я нашел, поверь, не для того, чтобы ты мне была благодарна, я просто не мог видеть, как ты тянешь все на себе. Ты – красивая, умная, лучшая на свете женщина, – вынуждена по утрам мыть полы, чтобы подработать!

– Ну, должен же кто-то и полы мыть, – пробормотала Наташа, отводя взгляд от его пылающих страстью синих глаз.

– Когда муж дурака валяет? Да это его прямая обязанность, тебя содержать, а не наоборот! Милая моя, я хочу все для тебя делать. Ты же знала это, ты чувствовала… Я ведь не ошибаюсь, ты тоже меня хочешь?