Искатель. 2009. Выпуск №06 - Андрей Пасхин

Мы покинули комнату.

— Сейчас, Боря, мы должны с тобою проститься. Больше в твоей нынешней жизни мы не увидимся. Скоро ты, твои родители и они, — она показала рукой на соседнюю комнату, — обо всем происшедшем забудете, потому что нельзя менять естественный ход событий, но в базовой памяти это сохранится и поможет вашему развитию. Прощай, Боря.

— Прощай, Анастасия, — прошептал я, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заплакать.

Образ ее стал бледнеть, терять четкие очертания; еще секунда — и она растаяла в воздухе. Я лег спать и тут же заснул.

Хорошо начавшись, новый год так же хорошо и продолжался. Иришка поправлялась. Изумленные врачи не могли найти объяснений этому чуду, но неизлечимая болезнь отступила. Девочка встала на ноги, потом стала ходить, а затем и бегать. Ее ножки и тело окрепли, и она уже ничем не отличалась от других детей ее возраста.

Осенью, как и все дети, она пошла в обычную школу. Ее мама, которая долго не могла поверить в такое счастье, нашла работу по своей специальности и стала неплохо зарабатывать. Оказывается, она была хорошим инженером-радиотехником. Отец получил повышение по службе и возглавил отдел в своем учреждении.

К этому времени все уже забыли о необыкновенных событиях, происшедших в нашей квартире. Две комнаты оставались опечатанными, но мы относились к этому, как к должному. Так же воспринимались мои коньки и кукла Иры.

Мои родители тоже выросли по службе и получили назначение в город Саров. Единственно плохо: мы должны были покинуть Москву и уехать туда на длительное время. Жалко было оставлять школу, друзей, свою улицу и Патрики. Однако я был маленький, и мои доводы в расчет не принимались. Так мы попали на строительство оборонного комплекса, который теперь называется Арзамас-16.

На этом месте можно было бы поставить точку в повествовании, однако у рассказанной истории был неожиданный финал.

Прошло двенадцать лет. Проработав пять лет на сверхсекретном объекте, родители с огромным трудом сумели выбраться оттуда и вместе со мной вернулись в Москву. С центром пришлось расстаться, и жили мы теперь почти на окраине Москвы, за Соколом. Мама работала на строительстве Дворца Советов, а отец остался в той же системе и через год погиб при ликвидации аварии на одном из объектов в Челябинской области. Я окончил среднюю школу и, проработав год на стройке, поступил в институт. Здесь всерьез увлекся спортивной гимнастикой. На одном из соревнований я приметил девушку, примерно одного со мной возраста, которая, так же как я, выступала за «Буревестник», но в художественной гимнастике. Очень хорошенькая, с прекрасной фигуркой, светлыми волосами и темно-серыми глазами, она обладала редким качеством — исключительной скромностью. Наверное, не стоит говорить, что я влюбился в нее сразу, мгновенно. Однако прошло еще порядочно времени, прежде чем мы познакомились с Ирой. Она училась на историческом факультете МГУ. Все свободное от лекций и тренировок время мы проводили вместе. Зимой частенько посещали каток в Парке культуры. Со своими «норвежками» я не расставался с детства. Бывали случаи, когда даже летом я вынимал их из коробки, брал в руки и смотрел, не в силах оторваться. При этом я испытывал чувство, будто с ними связано что-то очень важное, силился вспомнить и не мог. Словно туманный голос детства, они напоминали мне не только о его утрате, но и о потере еще чего-то более значительного. Удивительно, но я катался на этих коньках в детстве, затем уже юношей и сейчас не изменяю им. Однако мне ни разу не приходило в голову, почему они не становятся малы. Ботинки всегда были точно по моей ноге. Кроме того, за все прошедшие годы на них, как и на коньках, не появилось ни одной царапины или зазубрины, они всегда были новыми.

В этот вечер мы, как условились, встретились с Ирой у входа в Парк культуры. Когда в раздевалке стали надевать коньки, Ира вдруг обратила внимание на мои «норвежки», как будто увидела их впервые. Затем внимательно и в то же время как-то растерянно посмотрела на меня.

— Откуда у тебя эти коньки?

— Давно, с детства. Мне их подарили, а вот кто, не могу вспомнить.

Больше она не спрашивала, и мы пошли кататься. Но что-то сегодня не клеилось. Ира была молчалива и задумчива. Через некоторое время она предложила идти домой.

Когда, проводив ее до дому в Черемушках, я хотел проститься, Ира неожиданно предложила зайти к ней на минутку. Мы поднялись в квартиру. Никого дома не было. «Папа в командировке, мама на совещании», — объяснила она коротко. Затем повела в свою комнату и показала на диван.

В углу сидела и смотрела на меня, улыбаясь, огромная кукла с черной косой в бархатном темно-синем платье. Я узнал ее мгновенно, второй такой в природе быть не могло, а узнав, все понял.

— Иришка, неужели это ты?

Она молча подошла и прильнула ко мне.

Через год мы поженились.

Прошло еще много лет. Сейчас у нас уже дети и внуки. Но мы часто вспоминаем далекое детство, Малую Бронную, нашу квартиру, и порой щемящая тоска о том невозвратном времени охватывает меня. К счастью, память человеческая имеет свойство сохранять только хорошее, отправляя глубоко в подсознание плохое. Римский император и мыслитель Марк Аврелий во II веке нашей эры утверждал, что самая продолжительная жизнь ничем не отличается от самой короткой. Возможно, с философской точки зрения это так. Действительно, лиши человека памяти о прожитых годах, и продолжительность его жизни не будет иметь никакого значения. Только память держит нас на плаву, делает жизнь объемной, содержательной. Может быть, именно поэтому, чем ближе ее конец, тем чаще мы вспоминаем о минувшем. Снова и снова мы возвращаемся к, казалось бы, давно забытому, стараясь как бы продлить жизнь, прожить ее еще раз, но уже не торопясь, осмысленно, не сгорая в мгновении настоящего. Особняком в памяти находится детство. Тогда еще не было сделано так много ошибок и не испытаны особые разочарования. Светлое и радостное, оно светит чистым огоньком из далекого прошлого — начала нашей жизни.

Наша семья живет сейчас почти на окраине Москвы, в Печатниках. Здесь редко можно найти коренных москвичей, разве только отселенных из центра, который полностью захватили пришлые депутаты, чиновники всех мастей, новоиспеченные миллионеры и просто бандиты.

Гордая, когда-то любимая всей страной столица, которая могла быть то суровой и непреклонной, то веселой и по-майски жизнерадостной, но всегда величественной, постепенно уничтожается. Несмотря на строительные ухищрения, а может быть, благодаря им, она утратила неповторимое обаяние и колорит, а вместе с этим свою душу и любовь народа. Превратившись в Мекку для авантюристов и рвачей, Москва лишилась покрова величественности и предлагает себя за договорную цену всем и каждому, кто имеет деньги. На этом фоне бесконечно дороги настоящим москвичам те немногочисленные уголки старого города, которые уцелели от разрушительных завоевателей. К таким уголкам еще относится Малая Бронная.