Оружейник. Азартные игры со смертью(СИ) - Олег Шовкуненко

   Глядя на два вдрызг разорванных колеса, я сокрушенно покачал головой.

   -- Кто ж знал, что там железобетонные балки, да еще и арматура из них торчит? -- пожал плечами сконфуженный Леший. -- И когда только эту дрянь успели туда скинуть? Я, по крайней мере, не видел.

   -- Бой был, -- напомнил я. -- Ты что, сильно обращал внимание из чего строили баррикаду?

   -- Вообще не обращал, -- признался Загребельный.

   -- Так чего ж треплешься тогда?

   -- Сказать то чего-то надо. Отмазаться. А то ты сейчас на меня с кулаками кинешься.

   -- Не кинусь, -- пообещал я. -- Самому думать надо было, когда этот скрежет пошел. Может тогда бы только одним колесом поплатились.

   -- На двух доедем? -- поинтересовался мой приятель.

   -- Зачем же на двух? -- я почесал затылок. -- Переставлю одно с левого борта. По три получится с каждой стороны. На трех доедем.

   -- Тогда начинай, -- Леший глянул на часы. -- А мы тем временем строительством займемся, время-то поджимает.

   -- Чаусова ко мне пришли, -- потребовал я. -- Мне сейчас колеса ворочать, откровенно сказать, не по силам.

   -- Ладно, пришлю, -- пообещал подполковник, явно расстроенный утратой такого ценного работника.

   На месте Лешего я бы не жался и отдал в мое распоряжение не одного морпеха, а еще как минимум человека два. Баррикада ведь теперь не главное. На кой черт ее строить на века! Этому редуту Одинцовской обороны, как впрочем и самому поселку, осталось продержаться всего один день. А вот БТР... Сейчас "302-ой" это самая большая, если не единственная наша надежда.

   Глава 5.

   В убежище теперь было далеко не так спокойно и уютно как прежде. Оставшийся без топлива, дизель-генератор молчал, а, стало быть, об электричестве можно было забыть. В столовой горели лишь пара керосиновых ламп, да пяток масляных коптилок. Собственно говоря, и сама столовая уже не походила на тот зал, где обычно собиралась шумная толпа поселенцев, где стоял гул сотен голосов, звучали шутки и смех, разгорались жаркие споры. Она превратилась в мрачную вонючую пещеру, своды которой тонули во мраке. Почти все столы и стулья были сдвинуты к стенам и для пущей экономии места поставлены один на другой. Освободившееся пространство, которое по большей части примыкало к проходу на кухню и коридорам, ведущим в жилые помещения, было занято лежавшими прямо на полу матрасами, подушками и прочими частями от мягкой мебели. На них сидели и лежали люди. Практически все они были перемотаны окровавленными бинтами, подвязаны самодельными шинами. Полумрак и неверный трепещущий свет делал всех кто находился в убежище участниками какого-то жуткого спектакля, повествующего то ли о конце света, то ли куда хуже -- о самой преисподней.

   Подавленный этим зрелищем, я тихо спросил:

   -- Сколько человек осталось в поселке?

   Нестеров медленно и устало повернул ко мне голову:

   -- Тридцать шесть раненых и шестеро здоровых, включая меня. -- Милиционер тяжело вздохнул. -- Еще утром раненых было тридцать восемь, но мне сообщили, что двое уже умерли.

   -- Почему вместе с Крайчеком не ушли здоровые люди? -- поинтересовался слышавший наш разговор Загребельный.

   -- Есть пара придурков типа меня, -- Анатолий грустно усмехнулся. -- Остальные родственники раненых.

   -- Все люди здесь, в этом зале? -- уточнил подполковник.

   -- Да, здесь, -- майор кивнул. -- Перебазировали санчасть в столовую. Так удобней. Все вместе, все на виду. Рядом еда, вода и отхожие места.

   -- И выход, -- встрял в разговор Костя Соколовский.

   -- И выход, -- согласился Нестеров.

   -- Кстати, насчет выхода... -- Леший резко обернулся к капитану. -- Костя, пока еще не расположились на ночлег, надо кое-что тут модернизировать.

   По усталому лицу Соколовского пробежала болезненная волна, но Загребельный ее словно не заметил.

   -- Входную дверь видел? -- продолжил он. -- Это не дверь, а ворота прямо какие-то, да к тому же весьма хилые. Так что возьми ребят, и завали их как следует.

   -- Нормальная дверь, подполковник. Чего ты... -- начал было милиционер, но Леший не дал ему договорить.

   -- Это когда она внутри освещенного и охраняемого периметра была, тогда да... тогда нормальная. А вот сейчас... -- Окончание фразы Загребельный заменил на сокрушенное покачивание головой.

   -- Делайте как хотите, -- сдавшись, махнул рукой Нестеров и тут же проворчал себе под нос: -- От больной головы ногам покоя нету.

   Анатолий обессилено пожал плечами и поплелся к старому обшарпанному столу, на котором стояла большая масляная коптилка, сделанная из стеклянной пол-литровой банки. Глядя ему вслед, я подумал, что майор очень устал. Пятьдесят пять лет плюс недавно перенесенная... Как бы это так лучше выразиться? Довольно близкое знакомство с призраком. Да уж... Анатолий держится на ногах только благодаря невероятно сильному чувству долга и пролетарской злости. Как тогда... в ангаре, где мы с ним прятались.

   Завязнуть в воспоминаниях мне не дал голос Соколовского:

   -- Я пошел, товарищ подполковник. -- Костя уже хотел повернуться, но на секунду притормозил. -- Андрей Кириллович, вы разузнайте тут, пожалуйста... Может пожрать у них чего найдется? Вкалывали ведь как лошади. А попрыгунчик, он уже того... давно переварился.

   -- Я узнаю, Костя, -- пообещал Леший.

   Мы разошлись в разные стороны. Константин отправился поднимать людей, а мы с Лешим на негнущихся ногах подковыляли к милиционеру. Нестеров сидел за столом. Он сложил руки перед собой и уткнулся в них лбом. На мгновение даже показалось, что пожилой одинцовец уснул.

   -- Э... милиция, подъем, экстренный вызов, -- Загребельный не стал церемониться.

   -- Чего еще? -- пробубнил майор не поднимая головы.

   -- Хотели узнать. С оружием у тебя воде как порядок, а вот как насчет харчей?

   -- На кухне... Все, что есть... -- голос Анатолия стал еще на пол тона тише, и я понял, что он и в самом деле отключается.

   Проявить заботу об одинцовском ветеране мне не дал Леший. Он остановил мою руку, протянутую к плечу Нестерова, и отрицательно покачал головой:

   -- Оставь.

   -- Его лучше уложить.

   -- Оставь, -- повторил подполковник. -- Сперва накормим, а то утром у него сил и вовсе не будет.

   Резонно. Мне ничего не оставалось как согласно кивнуть головой.

   На кухне оказалось гораздо темнее, чем в общем зале. Свет исходил лишь от одной масляной коптилки да от грубо сваренной железной плиты, заслонка на которой оказалась распахнутой настежь. Сразу стало понятно, что здесь уже кто-то хозяйничает. Но только вот кто? Мы с любопытством огляделись по сторонам. Из мрака выглядывали стеллажи с кастрюлями, жаровнями и сковородками, разделочные столы, какие-то шкафчики, похоже взятые от обычных кухонных гарнитуров, мойка, емкости с водой, по углам грязные картонные коробки и засаленные мешки. И ни единой живой души.

   -- Кто-то должен был разжечь огонь и поставить на плиту кастрюлю, -- Леший кивнул на уже начинавшую парить двадцатилитровую алюминиевую емкость с полустершейся надписью "салаты".

   -- Согласен.

   Я отыскал большую крышку и накрыл кастрюлю, закипит быстрее и парить не будет. А то тут и так дышать нечем. То что на кухне стоял спертый тяжелый дух, наполненный дымом, влагой, запахами прогорклого жира и гнили, это была истинная правда. Единственный плюс, который я обнаружил, так это то, что здесь было тепло.

   -- Ладно, -- принял решение Загребельный, -- начнем тут кашеварить, а нагрянут помощники... что ж, милости просим. -- Подполковник бросил вещмешок и автомат на один из разделочных столов.

   -- В наряде по кухне я уже лет так двадцать семь как не бывал, -- я устало усмехнулся.

   -- Это ты намекаешь, что жрать готовить не умеешь? -- сделал вывод Леший, снимая бронежилет, а затем и камуфлированный бушлат.

   -- Все зависит из чего готовить. Суп из топора у меня получается отменный, -- я последовал примеру приятеля. Повесил автомат на вделанный в стену крюк и стал расстегивать телогрейку.

   -- Сейчас поглядим, что тут у нас имеется в наличии, -- Леший принялся за ревизию местных запасов и жестом пригласил меня ему помочь.

   Буквально через пять минут мы поглядели друг на друга с некоторым недоумением, которое все больше и больше пропитывалось горечью и возмущением.

   -- Здесь почти ничего нет, -- я первым обрел дар речи.

   -- Крайчек им ничего не оставил, -- подполковник ФСБ более точно обрисовал ситуацию. -- Только соль и немного перловки.

   -- Может в подвале... -- начал было я, но осекся, видя как Андрюха отрицательно покачивает головой.

   Несколько минут мы молчали. Булькала закипевшая вода, в плите потрескивали дрова, где-то в районе главного входа слышался размеренный стук. И все... больше ничего. Только холодные атрибуты неживой материи. Это место словно само открещивалось от людей. Все человеческое покинуло его навсегда.