Распад. Обреченная весна - Чингиз Абдуллаев

– Я хотел бы снова с вами увидеться, – признался Эльдар.

– Зачем? – удивилась Светлана. – Этого не нужно делать. Вы занимаете очень ответственный пост, несмотря на свой возраст. А я – супруга посла и скоро вернусь к нему в Швейцарию. Вы молоды, у вас вся жизнь впереди. И такая безумная карьера в вашем возрасте.

– А вы исключаете себя из числа молодых?

– Конечно. Мне уже тридцать девять, почти сорок. Для женщины более чем серьезный возраст.

– Не знал, что существует подобная градация. Теперь буду знать.

– У вас все еще впереди, – вздохнула она. – Как ваша нога?

– Нормально. Врачи были правы, это всего лишь сильный ушиб.

– Вы смазываете ногу кремом, который вам дали в больнице?

– Конечно. Поэтому ничего и не болит. Можно, я буду вам иногда звонить? В этом большом городе у меня нет близких знакомых. Хотя мы и встретились при таких трагических обстоятельствах...

– Можно. Мне даже интересно с вами разговаривать, – разрешила Светлана.

Через два дня Сафаров вместе с заведующим отделом Савинкиным приехал в министерство, где его представили руководяшему составу Министерства внутренних дел. Некоторым явно не понравилось, что их куратором будет приехавший из провинции нацмен. Но в присутствии латыша Пуго никто не мог даже намекнуть на свое недовольство. Это была новая политика руководства. Все знали, что нынешний министр внутренних дел России Виктор Петрович Баранников два года проработал первым заместителем министра в МВД Азербайджана, а заместитель Пуго Виктор Федорович Ерин был два года первым заместителем министра МВД Армении. Такая практика сложилась достаточно давно, когда толковых офицеров отправляли на стажировки в самые опасные и горячие точки страны.

Пуго принял нового куратора довольно радушно. Он вообще хорошо относился к партийным работникам, будучи сам выходцем из партийной среды. Савинкин и Сафаров сидели у него в кабинете, когда позвонили из Вильнюса. Пуго долго слушал сообщение, затем, сказав несколько коротких фраз, положил трубку.

– В Вильнюсе дела плохи, – коротко сообщил он сидевшим в его кабинете Савинкину и Сафарову. – После того как Прунскене ушла в отставку, они назначили нового премьера, и противостояние только ожесточилось.

– Что еще там случилось? – мрачно спросил Савинкин.

– Создан Комитет национального спасения, – мрачно объявил Пуго, – они хотят взять штурмом здание Литовского телевидения.

– Когда?

– Сегодня ночью. Я позвоню Михаилу Сергеевичу. – Пуго поднял телефон прямой линии с президентом.

Все напряженно ждали. Наконец Горбачев ответил.

– Говорит Пуго, – представился министр внутренних дел. – Сегодня несколько десятков активистов сформированного Комитета национального спасения попытались проникнуть в парламент Литвы, но их избили и прогнали. Есть раненые.

– Значит, здоровые силы в Литве пытаются выправить ситуацию, – сказал Горбачев, – и не все литовцы готовы поддержать авантюристический курс Лансбергиса и его группы.

– Нам нужен ваш приказ, Михаил Сергеевич. Как нам быть, если начнется противостояние? – спросил Пуго.

– Никаких противостояний! – воскликнул Горбачев. – Вы должны понимать, что события в Литве могут всколыхнуть весь мир. Нельзя допускать жертв. Ни в коем случае!

– Они попытаются взять здание Литовского телевидения, – устало повторил Пуго. – Как нам быть? Сотрудники ОМОНа ждут моих указаний. Без нашей помощи невозможно взять телецентр.

– Нужно обеспечить порядок и безопасность советских граждан в Литве, органы внутренних дел должны прежде всего думать об этом.

– Понятно. Я дам такие указания, – Пуго положил трубку. По его лицу было заметно, как он волнуется. – Не думал, что мне сразу придется принимать такие ответственные решения, – признался министр.

– Может быть, будет правильно, если кто-то из ваших сотрудников полетит прямо сегодня в Вильнюс? – предложил Савинкин.

– Мы так и сделаем, – согласился Пуго. – Только не из министерства, чтобы не было лишних разговоров. Там ведь есть отряд московского ОМОНа. Пошлем туда генерала Сергеева, он может поехать с инспекторской проверкой.

– Пусть отправится туда с нашим Сафаровым, – поддержал заведующий отделом. – На месте разберутся с ситуацией.

– Правильно, – одобрил его Пуго, – только получите разрешение секретаря ЦК.

– Я доложу обо всем Олегу Семеновичу Шенину, – пообещал Савинкин.

Через два часа Сафаров и генерал Сергеев вылетели в Вильнюс на встречу с членами Комитета национального спасения Литвы. Еще через час они уже разговаривали с секретарем ЦК Вячеславом Шведом и Альгимантасом Науджюнасом. Швед был мужчиной среднего роста, коротко остриженным, энергичным, волевым, эмоциональным. Рассказывая о событиях в Литве, он не скрывал своего негативного отношения к Ландсбергису и «Саюдису», считая, что их планы независимости являются гибельными для Литвы. Эльдар слушал его, не перебивая. Этот человек готов был драться за свои принципы и не уступать оппонентам.

Сафаров подумал, что ему понятна логика действий Ландсбергиса и его команды, как понятна и обеспокоенность его политических противников. Подобное противостояние не может быть решено ни при каких обстоятельствах. При любом исходе будут победители и будут побежденные. Потом, уже через некоторое время, победители превратят побежденных в беспринципных карьеристов, желающих зла своему народу, коллаборационистов, предателей и отщепенцев. Тогда как оставшиеся верными интернациональным традициям коммунисты Литвы будут считать Ландсбергиса и ему подобных разрушителями, националистами и авантюристами. На самом деле истина лежит посередине.

Ландсбергис и Бразаускас искренне думали, что счастье литовского народа – это обретение потерянной независимости и суверенитета. Каждый по-своему видел процесс выхода из Советского Союза, но в твердом намерении выйти из состава большого государства и создать новую республику они были едины.

Противостоящие им силы литовских коммунистов также искренне были убеждены в том, что счастье литовского народа может быть достигнуто только в едином союзе народов, и выход Литвы из состава союзного государства представлялся им национальной катастрофой. По большому счету это было самое настоящее гражданское противостояние, с той лишь разницей, что первых поддерживало большинство литовского народа, а за вторыми стояло явное меньшинство. Но именно это меньшинство поддерживал союзный Центр, с его армией и внутренними войсками. В таких условиях столкновение было неизбежным.

Сафаров и Сергеев находились в здании ЦК еще около часа, затем встретились с руководством литовского МВД и командованием частей внутренних войск, прибывших сюда в начале месяца. Обе стороны выдвигали абсолютно противоположные версии происходящих событий. В литовском Министерстве внутренних дел считали, что созданный Комитет национального спасения и его лидеры провоцируют обстановку, призывая военных вмешаться, тогда как командиры присланных подразделений внутренних войск были убеждены, что главные провокаторы сидят в Верховном Совете республики. Оба гостя оставались в городе до самого вечера, пока им не сообщили, что они обязательно должны вернуться в Москву сегодня вечером. Их посадили на последний самолет, отбывавший в столицу, который задержали специально из-за них, и они улетели в Москву. Во время полета Сергеев, сидевший рядом с Сафаровым, наклонился к нему и тихо спросил:

– Вы поняли, почему они нас так срочно выставили?

– Не совсем, – признался Сафаров.

– Здесь нет прослушивающих микрофонов, – усмехнулся генерал, – если вы не хотите говорить.

– Я действительно не знаю, что говорить, – признался Эльдар. – У каждого из них своя истина, и каждый будет драться за эту истину до конца. Вы же видели, какие они убежденные коммунисты. Сейчас таких мало осталось. А с другой стороны – Ландсбергис, который тоже убежден в своей правоте.

– Они пойдут ночью на приступ телецентра, – очень тихо сказал Сергеев, – мне сказали об этом перед самым вылетом. Сегодня ночью. Сотрудники МВД и военнослужащие Министерства обороны. Вызовут даже танки из дивизии под Каунасом. Они уже двигаются в сторону Вильнюса и будут здесь к полуночи.

– Вы расскажете об этом своему министру?

– Теперь уже и не знаю, что мне делать. Может, они не хотят, чтобы я сегодня говорил им об этом. Борис Карлович невероятно порядочный и честный человек, но все остальные... Они будут настаивать на силовом варианте. А вы сами доложете о нашей поездке?

– Кому? – спросил Сафаров, взглянув на часы. – Уже одиннадцатый час. Это у вас в МВД можно звонить начальству в любое время суток. У нас так не принято. Я не могу позвонить даже заместителю заведующего отделом. Он просто не возьмет трубку в такой поздний час. Не говоря уже о заведующем, секретаре ЦК КПСС или еще выше. Они просто не будут разговаривать со мной, даже не поймут, кто им позвонил.