Распад. Обреченная весна - Чингиз Абдуллаев

– Ничего мы не пытаемся, как раз наоборот. Из наших никто не попал сюда за последние пять-шесть лет. А из соседней Армении взяли шестерых. Вот такие пропорции. Мне говорили, что в самом ЦК работают больше десяти твоих земляков и только двое моих.

– Ты все никак не можешь забыть об этом конфликте, – нахмурилась Карина.

– И ты не сможешь забыть, – пробормотал он. – Это такая трагедия, которую мы все не скоро забудем. Посмотри на часы, кажется, мы не успеем и на поезд. Нужно срочно звонить Пашкевич и заехать в ней, чтобы взять бронь.

Все получилось, словно они заранее планировали свою поездку. Пашкевич была на месте, выделила им бронь на два билета в спальном мягком вагоне, и вечером они уже тряслись в поезде, заперев купе сразу, как только вошли в вагон. Им отчасти повезло – в этот январский день было не так много пассажиров, желающих отправиться в столицу Литвы.

Этой ночью они опять не спали, перебираясь по очереди с полки на полку друг к другу, благо оба места были внизу. Такие вагоны считались фирменными, и за них брали обычно на двенадцать рублей больше обычного. Им было о чем вспомнить и что рассказать. Заснули они только в пятом часу утра, а уже в полдень стояли на привокзальной площади города Вильнюса. И сразу погрузились в противостояние, которое, казалось, витало в воздухе. По вокзалу ходили усиленные наряды милиции. Причем сразу было видно, кто из них – прибывшие в командировку омоновцы и десантники, а кто – сотрудники из местного департамента защитников края.

Они старательно избегали общения, но нельзя было не заметить, какие взгляды они бросали друг на друга, эти противостоящие пары. При этом местные защитники принципиально говорили по-литовски, даже если среди них были русские, поляки или белорусы. А противостоящие им сотрудники милиции и ОМОНа также принципиально говорили по-русски, хотя и среди них были литовцы. Карина и Мурад поймали такси и поехали в Центральный комитет на пресс-конференцию. Ее проводил секретарь ЦК Компартии Владислав Швед, мужчина среднего роста и возраста, с ежиком коротко остриженных волос, излагая причины недовольства литовских рабочих предприятий, требовавших наведения порядка.

– Это неправда! – вскочил кто-то из литовских журналистов. – Вы хорошо знаете, что все это неправда, и большинство народа вас все равно не поддерживает.

– Не будем говорить от имени народа, – усмехнулся Швед, – пока поговорим от своего имени.

– Скажите, господин Швед, кто, кроме секретарей ЦК вашей партии, входит в этот Комитет национального спасения? – уточнил латышский журналист.

– Много честных людей. Но я не хотел бы сейчас подробно останавливаться на их фамилиях.

– Господин Швед, еще один вопрос, – подняла руку Карина.

– Какой?

– Вы понимаете, что если ваши последователи и друзья попытаются взять штурмом телецентр, они наткнутся на сопротивление сторонников «Саюдиса»?

– Мы пойдем не одни, – раздраженно ответил Швед, – у нас есть еще законы, государство, большая армия, службы МВД и КГБ.

– Нельзя рассчитывать на КГБ и МВД, чтобы бороться с собственным народом, – не унималась Карина. Мурад даже толкнул ее в бок, чтобы она успокоилась и села. Он вообще больше всего волновался только за нее.

Пресс-конференция продолжалась еще около часа. Когда она закончилась, Карина убрала диктофон в карман и взглянула на Мурада.

– Теперь поедем в Верховный Совет к Ландсбергису. Посмотрим, какие сказки расскажет нам он.

Они поехали в здание Верховного Совета, где дежурили добровольные защитники из «Саюдиса» и других полувоенных организаций. Было сразу понятно, что с такой организацией охраны нападающим будет трудно пробиться сюда без многочисленных человеческих жертв. Ландсбергис оказался мужчиной с круглым лицом и редкой растительностью. Он долго говорил об оккупации Литвы в 40-м году, о последующей ликвидации любых зачатков свободы в 44-м, когда Литву освобождали от фашистов. И под конец сообщил, что в нынешнем положении Литва находится в фактическом состоянии необъявленной войны с Советским Союзом, чем развеселил журналистов, которые сразу спросили, как именно собирается побеждать Ландсбергис Российскую армию и при помощи какого оружия.

– Мы не хотим побеждать, – сразу ответил председатель Верховного Совета Литвы. – Мы только хотим, чтобы нас оставили в покое. Разве непонятно, что мы больше никогда добровольно не вернемся в этот Союз и будем изо всех сил добиваться признания нашего суверенитета и независимости? – по-русски он говорил даже лучше Прунскене.

Пресс-конференция Ландсбергиса закончилась в пятом часу вечера. Потом Карина и Мурад отправились ужинать в какой-то небольшой ресторанчик, где, кроме них, почти никого не было. Ресторан оказался кооперативный, и цены в нем явно не соответствовали их зарплатам, но Мурад получил аванс за свою книгу и мог позволить себе такой ресторан, как и самый дорогой номер в лучшей гостинице, где они сняли роскошный люкс. Ночью их разбудил рев проходивших мимо танков.

– Тяжелые танки, – выглянув в окно, пробормотал Мурад, – что они здесь делают?

Такие машины он видел только в Афганистане, на войне. Танковая колонна шла в направлении телецентра. Рядом угрюмо тянулись десантники в полном вооружении – автоматы, по два боекомплекта, пуленепробиваемые жилеты и каски.

– Вставай быстрее! – крикнул он Карине. – Посмотри, что здесь творится. А еще лучше, прямо сейчас позвони в свою газету и сообщи, что к телецентру выдвигаются танки и группы десантников. Боюсь, что сегодня ночью они будут штурмовать телецентр.

– Нужно идти туда, – загорелась Карина, – у меня есть с собой фотоаппарат. Пойти прямо сейчас и все увидеть своими глазами.

– А если танки начнут стрелять? – спросил Мурад. – Или десантники забудут о том, что находятся в мирном городе? Можешь себе представить, что тогда будет? Я тебя туда не пущу. Дай твой фотоаппарат, я сам сделаю нужные снимки.

– Не говори глупостей! Если танки откроют огонь, начнется самая настоящая бойня. У защитников нет ни танков, ни противотанковых орудий, ни своих гранатометов. Они ничего не смогут сделать.

– Именно поэтому они и нападут, зная, что им невозможно ответить, – возразил Мурад.

Они оделись и быстро вышли из гостиницы. Многие в эту ночь не спали. Ночь Старого Нового года, с 12 на 13 января, когда, по традиции, отмечают эту дату во многих семьях бывшего Союза. Ночь 12 января была субботой, но, несмотря на выходной день, рядом с телецентром уже бушевала более чем тысячная толпа защитников здания. Подходившие с ревом танки и новые десантники только усиливали всеобщий страх и возбуждение. Они молча располагались вокруг здания уже вторым кольцом, окружавшим первое с его защитниками. Среди военных было немного штатских людей, не похожих на обычных рабочих, пришедших сюда с предприятий и фабрик.

Казалось, напряжение с каждой минутой достигает своего апогея. Десантники нервничали, танки разворачивались для выбора позиций, защитники телецентра собирали камни и палки и пытались укреплять свои ненадежные баррикады. В свете фар и уличных фонарей все эти люди, танки, баррикады расплывались, превращаясь в какие-то непонятные очертания двух накатывающихся друг на друга валов.

В половине первого ночи появился представитель военной комендатуры майор Варварин, среднего роста мужчина в непонятной, немного помятой военной форме. Фуражка сидела на нем смешно, словно была на несколько размеров больше. Он выступил вперед, взял громкоговоритель, чтобы его все услышали, прокричал по-русски:

– Уважаемые товарищи и друзья. Дамы и господа! Прошу всех соблюдать спокойствие. Не дергаться и не бросать камни.

– Уберите танки! – крикнул кто-то из толпы.

Майор оглянулся на стоявшие за его спиной машины, словно хотел удостовериться, что они никуда не уехали, и снова поднял свой мегафон.

– Прошу всех проявить понимание ситуации и разойтись по домам. Нам нужно войти в здание телецентра.

Он подозвал к себе молодого старшего лейтенанта, очевидно, литовца. Тот взял громкоговоритель и уже на литовском обратился ко всем присутствующим, пытаясь убедить их мирно разойтись.

В ответ полетели камни, толпа заволновалась. Их не пугали речи майора, и многие возмутились переводом литовца, который, по их мнению, не имел права ходить в форме офицера «оккупационной армии» и вообще помогать оккупантам. Майор жалобно оглянулся. Приказ коменданта гласил, что толпа должна разойтись, а десантники войдут в здание телецентра и прекратят вещание каналов. Но пока танки и вооруженные солдаты стояли у дверей, толпа защитников телецентра продолжала расти, несмотря на поздний час.

Среди защитников было много совсем молодых людей, даже школьников старших классов. Пока Карина делала снимки, Мурад оглядывался по сторонам, все еще надеясь, что военные не применят силу. Ровно в час ночи от военных отделилась небольшая группа людей в штатском, которая демонстративно попыталась прорваться сквозь человеческий заслон в здание телецентра. Их не пропустили, некоторых закидывали камнями, и они оказались просто заблокированы при подходе к импровизированным баррикадам.