Герой Советского Союза Иван Яковлевич Кравченко и его соратники - Александр Лепехин

Сочетая огонь с движением, мы стремились все вперед и вперед. Забрасывали гранатами удиравших шюцкоровцев, поливали их свинцовым дождем. Почерневший снег покрылся трупами белофиннов. Преследование не приостанавливалось до рощи «Фигурная». Но у рощи мы были встречены ураганным огнем. Пришлось остановиться для перегруппировки сил.

Разведка установила, что у опушки рощи «Фигурная» протянулся противотанковый ров шириной в 7 метров. Противник, численностью до двух батальонов, зарылся в землю. Мы готовились к новой атаке. Ночью на левом фланге сделали проходы для танков.

– Товарищ командир полка, – сказал мне капитан Кравченко, – лобовой атакой трудно взять противника. Это будет стоить больших потерь.

Кравченко был прав. Подступы к роще «Фигурная» противник прикрывал сильным огнем.

Я приказал Кравченко отвести батальон в рощу «Молоток», ночью обойти рощу «Фигурная» и ударить во фланг противника. Так и сделали. Внезапный удар по флангу привел врага в замешательство, он обратился в бегство. До 700 трупов белофиннов усеяло землю.

Этим маневром полк завершил прорыв линии Маннергейма.

Когда вспоминаешь о славных боях за безопасность северо-западных границ нашей Родины и колыбели Великой Октябрьской социалистической революции – города Ленина, с гордостью думаешь о боевых товарищах и друзьях по фронту. Некоторые из них пали смертью храбрых – вечная память им! – а живые неустанно крепят мощь Красной Армии и находятся в постоянной боевой готовности.

Наша 123-я стрелковая дивизия готовилась к прорыву линии Маннергейма. К нам непрерывно подвозили снаряды; многочисленные батареи располагались на укрытых позициях. Все мы знали, что наступает решительный час, и ждали боя, как праздника. Желание у всех было одно – поскорее покончить с врагом!

Дни и ночи проводил я в разведке на передовой линии. Как всегда, вплотную подбирался к противнику, уточняя данные для ведения огня.

В то время я был начальником разведки дивизиона. Мои разведчики и связисты – это в большинстве спокойные, храбрые люди, хорошо знающие свое дело, готовые выполнить любое, самое опасное поручение. Ведь по роду нашей службы приходится быть впереди расположения своих войск и часто пробираться к линиям противника под сильным огнем. Натянешь на себя маскировочный халат и, затаившись вблизи от вражеских укреплений, лежишь и наблюдаешь. Донимает мороз, чувствуешь, что весь застыл, а тут: не то, чтобы пробежаться или похлопать руками, – пошевелиться нельзя. Движение демаскирует наблюдателя, выдает его врагу…

Дивизион наш действовал вместе со стрелковым полком майора Рослого. Полк штурмовал надолбы, проволочные заграждения, подбираясь к узловой финской позиции – высоте 65,5.

Когда последовал сигнал к атаке, все ринулись вперед. Бойцы обгоняли друг друга, и в шуме выстрелов гремели возгласы:

– Ура! За Родину, за Сталина, вперед!

Я продвигался вместе с пехотинцами. Наши снаряды рвались на высоте, за мною связисты тянули провод, и надо было, как только наши подойдут к переднему краю, дать сигнал для переноса огня дальше, в глубь оборонительной полосы противника. Этого пришлось ждать недолго. Торопливо выкрикиваю в трубку новые данные. Уже боец, первым ворвавшийся на высоту, с размаху втыкает в снег древко знамени. И волна пехотинцев катится вперед, преследуя бегущих финнов. Кое-где еще кипит бой, особенно в том месте, где расположилась финская артиллерия. Батареи наши бьют с удивительной точностью, снаряды ложатся близко перед наступающей пехотой, и бойцы радостно кричат:

– Здорово пристрелялись! Молодцы артиллеристы!

И вот важнейшая высота в наших руках. Захвачен целый дивизион тяжелых финских 152-миллиметровых орудий. Финны отступили так поспешно, что не успели испортить орудия, не успели увезти снаряды. Мы используем вражескую артиллерию без промедления. Развертываем орудия в сторону отступающих, открываем огонь…

…Утром стало известно, что наша дивизия награждена орденом Ленина, и это сообщение еще больше подняло дух бойцов. Помню, стоит под большой сосной, запорошенной снегом, политрук. Вокруг него толпятся бойцы, и он взволнованно говорит:

– Дивизия награждена за успешный прорыв линии Маннергейма. Товарищ Сталин уже знает, как мы выполнили его наказ…

Его прерывают восторженные возгласы. Нарастает мощный красноармейский порыв, к новому бою готовы все…

Начинается наступление на селение Селямяки. Наш дивизион придается полку, которому поставлена задача – взять высоту у селения. Надо подготовить данные для артиллерийского огня. Пробираюсь как можно дальше вперед, чтобы все разведать самому. У меня такой метод работы: все видеть своими глазами, чтобы не было никакой ошибки в вычисления. Связисты тянут за мной провод, и мы, где можно, перебежками, а где ползком, двигаемся к расположению противника.

Перед высотой – открытое место, метров до пятисот в глубину. Это пространство надо пройти нашей пехоте под огнем, белофиннов. Возле высоты торчат надолбы, а еще ближе к ней тянется противотанковый ров.

Полз я до тех пор, пока финны не взяли меня под перекрестный огонь. Все же нашел удачное место, откуда все было видно, осмотрелся, сделал вычисления и схватил трубку телефона. Первые снаряды рвались далеко, я давал поправки, пока не полетели в воздух тучи снега, мотки проволоки с деревянными кольями, обломки досок, бревна, тела белофиннов. Пользуясь замешательством, начавшимся среди финнов, я со своими связистами решил пробраться еще ближе к ним.

– Жарко там, – пробормотал один связист, – убьют…

– Со мной никогда не убьют, – отвечаю я. – Надо знать, как подобраться, да ближе – и безопаснее.

Мы поползли. Я решил проникнуть в противотанковый ров, проходивший всего в 70 метрах от неприятельского расположения. Там можно было хорошо укрыться, а кроме того, требовалось выяснить, нельзя ли что-нибудь сделать для свободного прохождения танков через ров. Оказалось, что из рва очень удобно наблюдать. Только успевай сообщать данные батареям.

Вот ураган огня обрушивается на белофиннов. Вокруг нас дрожит воздух. Противник огня почти не ведет: он деморализован, и наша пехота, пользуясь этим, подбирается ближе, готовясь к решительной атаке. Но надолбы, проволочные заграждения, деревоземляные укрепления еще не сметены. Я решаю разрушить их до конца и поэтому прошу пехоту получше залечь. Огонь переношу еще ближе к себе. Теперь противотанковый ров, где мы залегли, находится почти в зоне нашего огня. Осколки падают совсем рядом. Вижу, как вдребезги разлетаются неприятельские укрепления.

М.И. Калинин вручает орден Ленина полку И.Я. Кравченко. Май 1940 года

Артиллерийская подготовка окончена. Вместе с пехотинцами я прорываюсь через проволочные заграждения. Не отставая от меня, бежит артиллерист-разведчик Калмыков с винтовкой наперевес. Передо мною финский блиндаж, прыгаю туда и натыкаюсь на двух офицеров. У меня винтовка со штыком, и я пускаю его в дело. Бойцы лавиной врываются в блиндаж. Финны почти никогда не принимают штыкового удара. И те, что уцелели после первого натиска, бегут или поднимают руки вверх.

Батальон капитана Кравченко занял селение Селямяки со всеми его укреплениями. Жестокий мороз, но бой так разогрел всех нас, что никто не чувствует холода. Кравченко ходит по селению, указывая, как надо укрепиться на ночь. Выдвигается сторожевое охранение, пулеметы искусно маскируются в снегу. Потом Кравченко проверяет посты, подсаживается к пулеметчикам, тихо разговаривает с ними. Только поздно ночью ложится спать.

На другую ночь получаем приказ захватить Кусисто и Ахолу.

Пристроились в лощинке на срубленных ветвях, прижались друг к другу. Калмыков, сладко затягиваясь махоркой и пряча огонек в сложенной ладони, мечтательно говорит:

– Тянем мы наш провод, товарищ командир, все дальше и дальше. Интересно бы знать, сколько его надо тянуть еще до Выборга?

А кто-то из темноты отвечает:

– Вот назавтра его до Кусисто протянешь, а там уже близко.

И верно, завтра Калмыков протянул провод до Кусисто.

Только не сразу удалось нам это. У самого Кусисто финны встретили нас ураганным огнем. Кравченко сердито кричит мне:

– Что же, Бабаченко? Давайте артиллерию! Скорей!

Калмыков уже устроил в снегу гнездышко, аппарат чернеет на подостланной шинели. Шрапнель завизжала над нашими головами – перелет, недолет, и после обычной вилки я перешел на поражение. Кравченко с довольным видом помахал мне рукой и повел батальон в атаку. Через час мы были в Кусисто. Противник отошел к Хепонотке. Здесь дело было серьезнее. Вокруг Хепонотки у финнов было множество деревоземляных точек. А, кроме того, за многочисленными крупными надолбами, искусно прячась в ямках, сидели их снайперы с автоматами. Наша пехота залегла.