Роза песков (СИ) - Ром Полина

Тут Наталья окончательно замолчала, давая возможность тетке додумать все, что не было произнесено в этом разговоре.

Ай-Жама так же молча встала и, уже выходя из юрты, обернулась на пороге и сказав:

-- Завтра я навещу тебя после обеда, Нариз. Пусть Хуш позаботится приготовить чай.

Сидя в полумраке юрты на своей постели, Наталья довольно улыбалась – червяка она закинула большого и жирного. И, похоже, тетка заглотила его, не глядя. Пусть думает до завтра – уже одно то, что она не сказала «нет» сразу же, говорило Наталье о многом.

Глава 9

Глава 9

Отхлебнув чая, Ай-Жама прикусила вываренный в меду кусочек теста, с удовольствием прожевала и снова отхлебнула чай. Наталья молчала и улыбалась, лично прислуживая гостье, подвигая то блюдце с неким подобием местной халвы, то крошечные пирожки с острой начинкой, со словами:

-- Угощайся, угощайся, почтенная фаранда.

О деле обе молчали. Наталья здраво рассудила, что раз Ай-Жама пришла – значит заинтересовалась. Поэтому очень важно, кто первый заговорит об общей проблеме. Если это сделает Нариз, получается, что просительница именно она и условия сделки будет ставить старшая жена, а вот если первой заговорит Ай-Жама, то тогда Наталья из роли просительницы автоматически перемещается в компаньона по сделке, а это совершенно разные статусы.

Поэтому Наталья улыбалась, кланялась, сама подливала чай и ласково уговаривала:

-- Ты, Ай-Жама, ни одного пирожка не съела, окажи честь хозяйке стола – отведай, не обижай меня отказом.

На третьей чашке чая Ай-Жама сдалась. То ли в нее больше не лезло, то ли она поняла, что не переупрямит девчонку, но резко отставив пиалу, она заявила:

-- Как я могу тебе поверить? Ты меня всегда ненавидела, отцу жаловалась, служанкам жаловалась. Врать не стеснялась, да простит тебя пресветлая Эрина. -- Я выросла, Ай-Жама. Скоро у меня будет свой дом, другая семья. Кто знает, как сложится моя жизнь там. Но я после болезни долго думала, почтенная фаранда. Не всегда я права была. Не всегда ты права была. Но сейчас у нас общее затруднение, и решать его надо вместе.

Так Нариз тонко намекнула хозяйке стойбища, что она прекрасно знает о нежелании старшей жены брать в город младшую. Ай-Жама чуть нахмурилась – намек она прекрасно уловила. Но потом, очевидно, махнув рукой на собственные сомнения, спросила:

-- Что ты предлагаешь?

Наталья заговорила, «честно» и подробно объяснив, почему она не хочет на своей свадьбе вторую жену:

-- … а еще служанки Бахмат хвастались, что таких ожерелий, как у нее, ни у меня, ни у тебя, Ай-Жама, нет. А если она в городе у отца еще что-то выпросит – мы как с тобой выглядеть будем?! Я – нищенка на собственной свадьбе! Ты – старая брошенная жена! Понимаешь меня, почтенная? -- А как ты пригласишь Гуруза?

Наталья пристально посмотрела Ай-Жаме в глаза, демонстративно ухмыльнулась несколько вульгарной улыбкой и ответила:

-- А как, почтенная фаранда, молодые жены получают от старых мужей то, что им хочется?!

В ответ она получила понимающий взгляд Ай-Жамы, которая молча, с легкой улыбкой, согласно покивала головой, подтверждая, да, так все и есть, именно так и получают.

-- Когда вы соберетесь возвращаться, я попрощаюсь с отцом и поблагодарю его за любовь, попрощаюсь с Сарджаном, и скажу, что понимаю, как много дел теперь у главного помощника отца, а Гурузу подарю костюм и скажу, что пока он молод и не обременен женой и детьми, пусть почаще привозит мне новости из дома – я буду тосковать без родных и близких.

Обговорили еще несколько деталей, АЙ-Жама подсказала, что лучше сделать подарки всем троим. И отцу, и Сарджану – расшитые пояса. Самое то, что нужно.

-- И не забудь в конце поклониться семье и сказать: «Вы все желанные гости в доме моего мужа». Иначе отец может обидеться, разгневаться и не отпустить Гуруза.

Наталья покорно кивала головой, выслушивая советы старшей жены. Пояса? Разошьем! Лучшими шелками разошьем! Поклониться семье? Поклонимся! Чай спина не сломается!

Разумеется, ничего подобного делать она не собиралась. Ее просто грела надежда, что или по дороге, или там, в городе, она найдет свой шанс и улучит момент… И сбежит к чертовой матери от этих тупых пастухов! От вонючей баранины и вонючей грязи, от безмозглых ревнивых теток и их чумазых детей.

Весь этот концерт она затеяла исключительно для того, чтобы Барджан действительно осталась дома. Нафига ей, Наталье, там лишний соглядатай? А уж со степенной Ай-Жамой она как-нибудь да справится. Всяко легче оглушить одну тетку, чем двух. То, что Барджан айнур строго спросит со своей жены, ей было безразлично.

Время неумолимо приближалось к осени.

Наталья все больше старалась наладить контакт с рабами, хотя, конечно, возможности было немного. Но за последние пару месяцев оба неплохо поправились. Тащить с собой двоих она не собиралась. Но один раб для сопровождения ей был нужен – слишком страшно в чужом мире пускаться в путь бесправной женщине. Тут вам не просвещенная Европа, а вполне натуральное рабство и прочие прелести.

Однако, сильно мучали ее мысли о том, почему эти здоровые в общем-то мужики просто не сбежали? Что их останавливало? Неужели нравится делать тяжелую, грязную работу, плохо есть и мало спать?! Или они совсем тупые, ну, типа даунов? На шеях у них, конечно, были железные ошейники, такие же как у Хуш но, в конце-то концов, железо можно просто снять.

Нет, почему не сбежала Хуш, Наталья вполне понимала – эта старая курица, обожающая свою сунехи, настолько не имеет мозгов, что способна выжить только в стаде и под присмотром. Конечно, куда ей бежать от места, где кормят?

Наталья презирала таких женщин. Когда-то много-много лет назад, когда она только приехала в Москву – сама была такая же. Это потом ее жизнь пообломала и многому научила.

Вспоминая, покойную Ленку-сибирячку, Наталья не один раз сожалеюще качала головой. Что ж ей самой, дуре малолетней, мешало тогда воспользоваться советом Ленки? Выбрала бы мужика поприличнее, уговорила бы уехать из России, и не было бы бесконечной работы, череды недомужчин, на которых она наталкивалась всю жизнь. Слизняков без мозгов и стыда, мечтающих только пожить за ее счет. Не было бы к концу жизни этой холодной усталости, когда не радует уже ничто.

Сейчас судьба дала ей второй шанс. И уж совершенно точно -- его Наталья Леонидовна не профукает!

Люди – это всего лишь расходный материал. Слава богу, сейчас у нее есть и жизненный опыт, и здоровое молодое тело, и даже экзотическая, но привлекательная внешность. Так что, пользоваться ресурсами она будет без зазрения совести, и не важно, какой именно это ресурс – чужое золото или чужие желания.

«Что-то растеклась я… А надо бы конкретно решить, кого из них взять в качестве раба. Луш – старый пастух – он, конечно, помассивнее и выглядит солиднее, но прихрамывает. А вот Охранник… Моложе, активнее, общительнее…»

Наталья нервничала, не решаясь сделать окончательный выбор – знала она про рабов слишком мало. Не так и много возможностей у нее было на изучение. За эти месяцы она только выяснила, что у рабов и не только тех, которые ее охраняли, а у всех есть некое подобие языка немых. Этот жестовый язык был не так и сложен, многие вещи понимались чисто интуитивно, но из-за вечного присутствия Хуш у нее не было возможности поговорить с ними по отдельности.

Иногда Наталья одергивала себя, напоминая о том, что пусть в стойбище живут и дикари, и похожие на тупых куриц женщины, но живут в этой местности они уже очень давно. Они адаптированы к местным условиям гораздо лучше, чем она. Они значительно больше знают про окружающий мир.

Наталья Леонидовна напоминала себе, что надо быть осторожнее и внимательнее. Но потом, глядя на очередную свару служанок и рабынь возле костра для приготовления пищи, слушая их квохтанье, опять начинала испытывать раздражение: «Чертовы дикари, как же вы мне надоели! Свой шанс я все равно не упущу – только довезите меня до города. Людей там значительно больше, так что затеряться будет не так и сложно. А под охраной раба мне и вообще ничего не стоит бояться».