Кровь хрустального цветка - Сара А. Паркер

– Ты – мой лучший друг. – Беспечный тон помогает скрыть то, как в горле стоит ком размером с желудь. – Для тебя я сделаю что угодно.

– Я мигом! – восклицает Кай, и я открываю глаза как раз когда он с плеском исчезает, оставляя меня наедине с теплым, сонным днем, который отражается от океана осколками света.

Улыбаюсь, вспоминая, сколько раз слышала эти слова, а потом Кай нырял вглубь, чтобы что-нибудь припрятать. Будучи океанским дрейком, он не способен побороть желание тут же спрятать сокровища, даже если придется оторваться от столь интересного общества.

В океане он как гребенка – непревзойденный собиратель вещиц, которые, вероятно, больше никогда не увидят свет. Воображаю большую подводную пещеру, до краев наполненную царской добычей, а мысль о том, как сам Кай протирает эти свои безделушки длинным, развевающимся хвостом, заставляет меня заулыбаться еще шире.

Голова Кая вновь выныривает на поверхность, и он поднимает руку, тоже улыбаясь.

– И у меня для тебя кое-что есть.

Хмурю брови.

Между его большим и указательным пальцами зажата изящная ракушка, закрученная нежным розово-опаловым вихрем. В «ушко» продето серебряное колечко с замочком не больше ногтя моего мизинца.

– Какая красивая, – шепчу я. – Что это за ракушка?

Сюда вымывает только серые и шероховатые, размером с мою ладонь, и внутри них играет смесь фиолетовых, голубых и розовых оттенков. Их я измельчаю и добавляю в краску, чтобы получить металлический блеск, мерцающий, словно призрачная радуга.

– Детеныш, – отвечает Кай с восторгом, проскальзывая вперед и обдавая меня своим густым соленым ароматом. Прикрепив ракушку к серебряной цепочке у меня на шее, Кай устраивает ее рядом с большим черным драгоценным камнем, который я не снимаю. – Малыши обычно разбиваются о камни, так что находка редкая, Орлейт. Редчайшая.

Верчу подарок в пальцах и наслаждаюсь тем, как он мелодично позвякивает, задевая мой камень. Два сокровища совершенно не похожи, но так идеально друг другу подходят.

– Это морские шептуны. Если в него что-то произнести, океан донесет послание. Поэтому, если я тебе когда-нибудь понадоблюсь…

– Мне так нравится! – выпаливаю я, поймав взгляд Кая.

На его лице расплывается улыбка, словно устремился к солнцу гребень сверкающей волны – вон он есть… а вот уже исчез.

Раздувая ноздри, Кай опускает взгляд на мою правую ногу.

– У тебя кровь, – бормочет он. – Что натворила на этот раз?

Никогда не пойму, почему все мужчины в моей жизни так зациклены на моей рассеченной коже.

– Поранилась во время тренировки. – Пожимаю плечами, продолжая играться с раковиной. – Мелочи. Я должна была показаться Танис, но занялась другим.

Теперь улыбка Кая – сплошные зубы, острые клыки, обнаженные во всей своей дикой красе.

– Тебе повезло, – мурлычет он с озорной ноткой в голосе, – я в некоторой степени одарен по части заживления ран.

Вскидываю бровь.

Кай закатывает мне штанину еще выше, обнажая грубый порез на бедре, который едва не задел родимое пятно в форме сердца.

Что ж.

– Признаю, выглядит хуже, чем я дум…

Кай наклоняется и проводит по ране языком, влажно и нежно.

– Что ты делаешь?

Вся кровь тела будто приливает к щекам.

– Ты меня лижешь. Ты мне порез лижешь.

Он издает насмешливый приглушенный звук, продолжая раскрашивать мою рану длинными, точными мазками. Когда Кай наконец отстраняется, мои щеки пылают огнем, но жар быстро рассеивается, когда стороны пореза срастаются, оставляя лишь светло-розовую полоску.

Пялюсь на нее, и на языке куча слов – только не хватает дыхания.

Удивление отступает, когда я поднимаю взгляд и вижу, как на меня смотрит Кай. Он хмурится и причмокивает языком.

– Что?

Кай качает головой и сглатывает.

– Ты странная на вкус.

– Как-то это невежливо! Готова поспорить, ты и сам-то на вкус не очень, – с укором произношу я, плеская в него пригоршней воды. – И кстати, раз уж я теперь знаю, что ты умеешь зализывать раны, буду приходить каждый раз, как порежусь бумагой, и совать тебе палец в рот.

Поверить не могу, что он не говорил мне этого раньше.

Его остро очерченные скулы смягчает ухмылка.

– Суй мне палец в рот сколько угодно, однако затевать со мной водный бой? Ужасно неразумно, Орлейт.

Кай медленно и зловеще вздымается из океана, обнажая мощный изгиб загорелого мускулистого тела. У меня отвисает челюсть, я запрокидываю голову и распахиваю глаза, когда смуглая кожа уступает место округлой стальной чешуе могучего хвоста.

Проклятье.

Лихорадочно отползаю, словно краб в поисках убежища.

– Нет, Кай… нет. Нет! Не смей, слышишь ты, огромный скользкий негод…

Вскинув руки, он прижимает меня к своей холодной мокрой груди, а потом окунает нас обоих в бурлящий океан.

Вот же ублюдок.

Глава 7

Орлейт

Намеренно топочу по коридору, отжимая волосы и прокручивая в голове всевозможные изощренные способы обколоть яблоко сенной так, чтобы почти пятиметровый океанский дрейк с неделю гадил непереваренными водорослями.

Заворачивая за угол, я почти врезаюсь в Рордина, который стоит на моем пути, как валун, и с визгом отскакиваю назад.

Прежде чем я успеваю потерять равновесие, он быстро обвивает мою талию рукой. Выглядываю из-под спутанной мокрой копны – и меня мгновенно обжигает взгляд серебристых глаз.

Все мысли обращаются в дым.

Как раз когда я думала, что этот день уже не сможет меня нахлобучить еще сильней.

Делаю вдох и почти давлюсь густым запахом кожи и морозного утра. Он просачивается через легкие и наполняет кровоток, заставляя пульс биться в бешеном, нездоровом ритме.

Рордин пугающе, сверхъестественно красив. Один только его вид пагубно влияет на мою способность действовать нормально, и я это ненавижу.

Ненавижу очень, очень сильно.

Рордин склоняет голову набок, вскидывает темную бровь, но продолжает вжимать ладонь меж моих лопаток, наказывая молчанием.

Что-то глубоко внутри меня вопит: «Беги!»

Не то чтобы я когда-то его слушала.

С моих губ срывается выдох, грудь Рордина поднимается во вдохе, когда я отступаю на шаг – и на месте ладони остается холодный отпечаток.

Несмотря на то как Рордин возвышается надо мной, я выдерживаю его суровый взгляд, отказываюсь опустить вскинутый подбородок или дать хоть малейший намек на покорность. Пусть в Рордине за метр восемьдесят скульптурной, мужественной осанки, но пошли мои бушующие нервы куда подальше.

– Орлейт.

Голос – бархатное мурлыканье, от которого мое сердце колотится еще неистовей.

Приседаю в легком реверансе и скольжу в сторону, намереваясь обогнуть Рордина, как вода камень, но он двигается одновременно со мной.

Щурюсь.

Вход в Каменный стебель – прямо за его спиной, а я тут