Аэций. Клятва Аттилы - Алекс Тавжар

Бонифатий лишь краем глаза взглянул на Аэция и не двинулся с места. Видимо, был уверен, что примирение не состоится, и тогда Аэций подошел к нему первым.

— Нам нечего делить, — сказал он, протягивая руку. — Прошлое пусть остается в прошлом. Теперь мы на одной стороне.

Бонифатий ответил крепким рукопожатием и вроде бы дружески обнял Аэция за плечо.

— Ну, раз мы на одной стороне, может, скажешь, кто надоумил тебя написать письмо? — шепнул сквозь улыбку, чтобы не услышала августа.

Аэций лишь усмехнулся и не ответил.

Пока они обнимались, разыгрывая примирение перед своей госпожой, в залу вбежал какой-то уродец. Одеждой он походил на Зеркона и во всем ему подражал, особенно манерой выпучивать глаза.

— Надо же они не убили друг друга! — закричал он, скорчив смешную рожу.

— И никогда не убьют, — с торжеством произнесла августа.

По её знаку в зале расставили столики со всевозможными яствами на золотых подносах и для удобства придвинули к столикам мягкие ложа, застеленные пурпурным шелком. Воздух наполнился ароматом самых изысканных виноградных вин. Юные виночерпии разливали благодатную влагу в большие кубки из длинных узкогорлых кувшинов. Пили из них всю ночь. Аэций никогда не хмелел настолько, чтобы сболтнуть на пьяную голову лишнее, и сморило его от усталости, а не от вина.

Как и было условлено, в гавани возвращения командира дожидался корабль. Верный Литорий немало удивился, когда под утро явилась императорская стража и потребовала выдать личные вещи Аэция. Ни заверения, ни клятвы не смогли поколебать подозрительного запястника. Литорий ответил, что хочет увидеться с Аэцием лично и услышать приказ от него.

Снаружи у ворот Аримина развернулась праздничная гульба. Возле портика развели высокие дымные костры и потчевали всех желающих бесплатным хлебом и вином. Некоторые сановники, покидая крытую галерею портика, выкрикивали свое имя и осыпали толпу горстями золотых монет. И всякий раз, как только из арки появлялся очередной сановник, к нему кидались в надежде поймать монетку.

Аэция вынесли из портика на открытых деревянных носилках. Он сидел в них, повесив голову и слегка наклонившись вперед. Вид у него был настолько отрешенный, что глаза казались неживыми. Светлые волосы потускнели и налипли на лоб. Толпа метнулась к нему, ожидая подачки. Литорию пришлось продираться к носилкам чуть ли не с боем.

— Магистр, — позвал он, когда людская волна отхлынула в сторону к другому сановнику, но сидевший в носилках не отозвался, словно его опоили каким-то зельем вместо вина. Литорий ни разу не видел Аэция в таком состоянии и не знал, что подумать.

— Куда вы его несете? — спросил он у стражников, сопровождавших носилки. — У меня неотложное дело. Я хочу с ним поговорить.

Один из стражников крикнул носильщикам остановиться, и те подчинились. Судя по яркой одежде и по тому, как четко исполняли свои обязанности, предназначались они для эскорта самой высокой сановней знати. Литорий терялся в догадках, что происходит. В армии были иные правила. Носилки полагались по ранению или при смерти. Неужели Аэций ранен?

— Магистр… — снова позвал Литорий, приникая к краю носилок. За спиной толкались, теснили друг друга, галдели на все голоса, и он боялся, что не услышит ответ.

— Не называй меня этим званием, — глухо отозвался Аэций. — У меня его больше нет.

— Как это нет? Тебя отстранили? — Литорий не верил тому, что произносят его собственные уста.

— Отстранили, — коротко подтвердил Аэций.

— Вот же дерьмо… И кого назначили?

— Флавия Бонифатия.

— А тебя?

Аэций поднял глаза.

— Избрали консулом на год.

— Консулом? Так это же здорово, — обрадовался Литорий. — Теперь ты второй человек после императора.

— Скорее, его безмолвная тень, — скривился Аэций. — Консул такая же бесполезная должность, как и смотритель могил. Кроме почета никаких привилегий, никаких полномочий. Советник, чье мнение никого не волнует. Зато облачусь в накидку с пурпурной каймой. Вроде той, что была на Констанции Феликсе, когда его закололи пиками как свинью возле базилики Урсиана…

Литория аж передернуло от этих слов.

— Скажи куда ехать. Одного мы тебя не оставим.

Аэций лишь улыбнулся.

— Обо мне беспокоиться нечего. Отправляйтесь в Галлию и помогите Цензорию. А я поеду в тихое безопасное место. У меня поместье неподалеку. Залягу там, как медведь в берлоге. Отосплюсь до януарских календ, пока не начнется мой консульский год.

— Может, тебе что-то нужно? — спросил Литорий. — Только скажи, я исполню.

Аэций на мгновение задумался.

— Пошли кого-нибудь на корабль принести мои вещи.

— За ними уже приходили. Поэтому я здесь, — ответил Литорий.

— Ну, тогда… Передай остальным, что я сложил полномочия магистра армии с миром и по собственной воле, и что теперь они подчиняются Бонифатию. От меня они вряд ли хотели бы это услышать.

Литорий кивнул, понимая, что Аэцию тяжело подобрать слова для прощания, пожелал ему легкого пути, как пожелал бы скорейшего выздоровления раненому, и отодвинулся от носилок, давая понять носильщикам, что разговор окончен.

Вокруг продолжались веселье и суета. Литорий стоял посреди людского моря громадный, словно скала, и провожал глазами носилки. В ликованье толпы ему чудилась затаившаяся угроза. Словно кто-то пристально следил за каждым его движением, чтобы вызнать, куда он направится дальше. Пойдет за носилками или останется здесь.

Хмурые рассветные сумерки только усиливали это впечатление. Внутреннее чутье подсказывало, что его командиру, теперь уже бывшему, нужно держаться настороже. Ну, ничего, успокаивал себя Литорий, имперская стража доставит его в поместье. А там опасаться нечего. В доме наверняка полно рабов и прислуги. Они не дадут своего хозяина в обиду. По крайней мере, предупредят об опасности, а тот, кто предупрежден — наполовину одолел любого врага.

Откуда ему было знать, что в доме Аэция не окажется ни рабов, ни прислуги. А стража доставит его до места в крытой повозке, запряженной четверкой выносливых лошадей, и вернется обратно в Аримин.

Часть 5. Покушение

В поместье

Возле широкого каменного водопада дули порывистые дождевые ветра. Неподалеку