Слишком много подозреваемых - Нэнси Гэри

– Движение по главному шоссе Лонг-Айленда всегда было затруднено. – Ричард опять сделал паузу. – По пути она мне звонила. Что-то говорила. Я ничего не разобрал. В аппарате были сплошные помехи.

Фрэнсис сочувственно кивнула. У отца всегда имелся в кармане портативный телефон. Он с ним не расставался, даже переодеваясь в спортивную форму и выходя на теннисный корт. То, что техника теперь отказывает, конечно, удручало его.

– Я собираюсь завтра повидаться с Блэр и Джейком и пообедать с ними. Я скажу им, что ты их ждал. Уверена, что в воскресенье они обязательно тебя навестят.

– Не стоит ей тратить на меня свое свободное время, которого у нее и так немного. Скажи ей, чтобы она обо мне не беспокоилась. Ей лучше быть рядом со своим мужем.

Фрэнсис ощутила прилив гнева. Визиты Блэр к отцу в летний период рассматривались не иначе, как подвиги Геракла, как выражение преданной, даже жертвенной любви к своему отцу, хотя расстояние от ее дома в Сог-Харбор до Саутгемптона можно было преодолеть за двадцать минут. Зимой они с Джейком, выезжая на уик-энд куда-нибудь на лыжные курорты или вечеринки на Манхэттене и чуть свернув по пути туда или обратно, могли осчастливить Ричарда своим появлением. Фрэнсис же затрачивала почти час на дорогу от Ориент-Пойнт до «Трех крон», и так пятьдесят два раза, если подсчитать, сколько недель в году.

Хотя Фрэнсис сама желала этих свиданий, приобщения к семейным корням и детским воспоминаниям, все-таки она испытывала горечь оттого, что ей будто не воздают по заслугам. Странно, почему отец не понимает, какая из двух его дочерей более предана ему.

– Большой прием?

– Что?

– Обед у Блэр. Много гостей? Или только ты?

Отец всегда, даже в таком состоянии, как сейчас, запускал исследовательские буры в ее личную жизнь, которой у нее фактически не было, от которой она сознательно, следуя своей твердой воле, отказалась уже давно. Вернее, у нее была личная жизнь, посвященная целиком работе, а по окончании отведенных на службу часов – свое убежище, куда она забиралась, стараясь отгородиться от окружающего мира.

Ричард из ее рассказов о рабочих буднях, о людях, с которыми она сталкивалась в прокуратуре и в суде, выуживал мельчайшую информацию и любой намек на грядущее замужество Фрэнсис. Он использовал, как опытный следователь, все ее оговорки и интонации, выведывал, как она относится к мужчинам вообще и как к некоторым в частности. Он хотел знать, какое место они занимают в ее жизни. Разговор об обеде у Блэр вел к тому, что отцу хотелось знать, приведет ли с собой Фрэнсис какого-либо ухажера.

Она эту тему обсуждать никак не желала. Вот уже четыре месяца Фрэнсис ни с кем не встречалась. Исключением были встречи с Сэмом во время игры в лото и приглашения его на традиционную чашечку кофе перед расставанием, или свидания с детективом Мэйти Берком, в прошлом – агентом ФБР.

Мэйти повезло. Он женился на своей однокласснице сорок лет назад, и с тех пор ни одна морщинка не пробежала по семейной глади. Мэйти был другом Фрэнсис в самом прямом смысле этого слова. Они сотрудничали, и ничего более. Ее относительно близкие отношения с представителями мужского пола тем и ограничивались. Как объяснить отцу, что больше всего ей нравится пребывать в одиночестве?

Они с отцом некоторое время помолчали, глядя на розовеющее закатное небо за окнами.

– А как Клио? – задала Фрэнсис обязательный вопрос.

– Вся в делах. Замещает меня везде, и это требует от нее невероятных усилий. Так, во всяком случае, она мне докладывает.

Ричарду все труднее давались произносимые им фразы, как будто во рту у него пересохло.

– Я ее не видела целую вечность.

Пустая реплика, брошенная просто так, и опять долгая пауза. Ричард облизал губы, прежде чем снова заговорить:

– Тебе надо бы с ней повидаться.

«Отец прав», – подумала Фрэнсис, и тут же всплыло воспоминание о ее опрометчивом, порожденном стихийно возникшим чувством, визите к мачехе.

Только месяц миновал с того дня, как отец перенес инсульт, и его еще держали в реанимационном отделении больницы. Каждый раз, проезжая на службу через Саутгемптон мимо осиротевшего отцовского владения, Фрэнсис ощущала угрызения совести и вдобавок сильное любопытство. Как ведет себя эта женщина, ее мачеха, предоставленная самой себе, одна в огромном доме? Как она пережила шок от внезапной болезни мужа? В то время Фрэнсис была готова забыть детские обиды и все то в прошлом, что воздвигло стену отчуждения между нею и Клио. Она только и думала о том, что их объединяет общая беда, хотя на родственные объятия и совместное проливание слез Фрэнсис не рассчитывала.

«Возможно, мне предложат чай со льдом или ленч на веранде, – гадала Фрэнсис, подъезжая к отцовскому дому. – Но все-таки примут как родственную, сочувствующую душу, а не как навязчивую визитершу».

Круглолицая девчонка в накрахмаленном сером форменном платье с белым воротничком и в аккуратном фартучке вышла на звонок и продержала Фрэнсис, не впуская, пока не удостоверилась, что перед нею дочь хозяина, а не какая-нибудь распространительница подписки на энциклопедии. Выстояв на пороге немало времени и услышав в конце концов от девчонки, что миссис Пратт сегодня не принимает, Фрэнсис даже не нашлась что сказать. Ей следовало бы передать записку или оставить на автоответчике сообщение: «Разделяю твое горе всей душой». Впрочем, она правильно поступила, не сделав этого, а тут же быстро уехала.

С тех пор Фрэнсис избегала встреч с Клио, и ей это удавалось. Сейчас, будучи наедине с отцом, она тоже терялась и не знала, на какую тему завести разговор, рылась в памяти, выискивая какие-нибудь забавные истории, которые могли развеселить Ричарда. Ничего такого на ум не приходило. Фрэнсис всегда восхищалась умением младшей сестры болтать о пустяках и развлекать собеседника. Все, что исходило из ее уст, искрилось, как шампанское в бокале, любые новости о ее совместной с Джейком предпринимательской деятельности, несмотря на их подозрительную суть, описывались как забавные промахи в детской игре.

Наверное, Ричарду было интереснее слушать местные сплетни и язвительные отзывы Блэр о политической кухне и даже, возможно, отчеты бухгалтеров и управляющих, его компаний о состоянии их финансов, чем рассказы Фрэнсис о вязкой судебной рутине, касающейся судеб довольно мелких людишек, которых Ричард уже давно, еще до болезни, предпочитал не замечать.

Фрэнсис, немного нервничая, поменяла позу, закинула ногу за ногу, опустила голову, избегая устремленного на нее взгляда отца.

– Как поживают собаки? – первым нарушил затянувшееся молчание Ричард.