Эмма и незнакомец - Линда Миллер

— Я разговаривал с людьми, которые были в «Желтом чреве», когда он приехал, Эмма, — бушевал Фултон. — Они говорят, что у него был сорок пятый, и там не было ни одного человека, который стал бы связываться с ним.

— Возможно, там просто не было ни одного достаточно трезвого для этого, — с легким нетерпением возразила Эмма, перебирая карточки.

— Он вооруженный бандит, — заявил Фултон, кладя руки на стойку и наклоняясь к Эмме. — Я настаиваю, чтобы ты попросила его уехать.

У Эммы начала болеть голова. Фултон не имеет права ни на чем настаивать, так как они еще не сделали официального сообщения о браке.

— Не знаю, как он может уехать, — сказала она, — когда он даже не может самостоятельно ходить.

— Тогда отошли его к Ваверли.

— Великолепная мысль, Фултон. Когда доктор будет трезв, он сможет присмотреть за ним.

Ирония Эммы не прошла незамеченной и задела его. Он сжал руку в кулак и с силой ударил по стойке.

— Черт побери, Эмма, люди говорят, что ты в близких отношениях с этим человеком — что ты купала его! Ей-богу!

Голова уже раскалывалась от боли. Так, Ваверли распустил слухи. Ну, когда она увидит его в следующий раз, то выскажет старому сплетнику все, что о нем думает.

— Мне кажется, тебе лучше обратиться к Хлое, — сказала она, вытаскивая из-под стойки коробку с порошками от головной боли.

Оба знали, что скажет Хлоя: что Фултону следует считать свои деньги и не лезть в ее дела. Только она скажет это не так вежливо.

Эмма сделала глубокий вдох, чтобы набраться храбрости.

— К тому же, мне кажется, что нам не следует так много времени проводить вместе. Нам обоим нужно время, чтобы подумать о будущем.

Фултон пристально посмотрел на нее, весь бурля от негодования, потом выбежал из библиотеки, громко хлопнув дверью.

Эмма набрала стакан воды из крана в задней комнате и приняла порошок от головной боли. Все утро она была занята, а когда пришла домой в полдень, то обнаружила на кухне тарелку с сандвичами с курицей, покрытую клетчатой салфеткой. Других следов присутствия Дейзи не было.

Удостоверившись, что коса не растрепалась, и пощипав себя за щеки для румянца, Эмма понесла тарелку наверх и постучала в комнату Стивена.

Раздраженным голосом он разрешил ей войти.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она.

Он захлопнул книгу, которую утром принесла ему Эмма.

— Прекрасно, — произнес он, сердито глядя на нее.

Эмма рассмеялась, садясь в свое кресло и ставя тарелку на колени.

— Я знаю, что вы можете быть любезным, если постараетесь, мистер Фэрфакс. Вы были настоящим джентльменом, когда я вчера читала вам.

Взгляд Стивена, брошенный на тарелку с сандвичами, заставил Эмму протянуть ее. Он взял одно из произведений Дейзи с какой-то неохотной благодарностью.

— Мне нужен сорок пятый, — сказал он.

Эмма пригладила юбку; сатин скользил и блестел под ее пальцами. Движения в горле Стивена, когда он жевал и глотал еду, вызывали у нее странное теплое чувство.

— Кажется, сегодня у меня день невозможных требований, — сказала она.

Стивен нахмурился, продолжая поглощать сандвич, и Эмма подавила желание обмахнуться рукой, так ей стало жарко.

— Что это значит? — резко бросил он.

— Мне кажется, это очевидно. Это означает, что я не собираюсь давать вам оружие.

Он не взял второй сандвич, но, когда он быстро облизал губы, Эмма почувствовала приступ желания.

— Вам когда-нибудь говорили, что вы упрямая маленькая злючка?

— Да, — чопорно ответила Эмма, — и это не принесло им ни капельки пользы.

Стивен откинулся на подушки, и по его невольной гримасе и бледности Эмма прияла, что он испытывает сильную боль.

Нежно, не раздумывая, Эмма коснулась его лба. Он взял ее за запястье, пальцы были тверды и нежны.

— Иди сюда, — резко сказал он.

Он был как те таинственные сверхчеловеческие существа, о которых Эмма читала, способные покорять свои жертвы взглядом. Она поставила тарелку на столик возле кровати и позволила ему притянуть себя поближе, присев на край кровати.

Ее грудь поднималась и опадала под строгой блузкой, когда он проводил мозолистым большим пальцем по внутренней стороне запястья. Она задрожала, перевела дыхание, чувствуя себя полевой мышкой перед коброй.

Рука Стивена отпустила ее запястье, чтобы нежно взять толстую золотисто-рыжую косу. Потом он провел пальцами по ее подбородку и полным влажным губам. Она затрепетала и стала отодвигаться.

Он не позволил ей уйти. Взяв в ладонь, сложенную чашей, ее подбородок, он произнес тихим завораживающим голосом:

— Под этой одеждой библиотекарши прячется тигрица, Эмма Чалмерс.

Когда ее темно-синие глаза расширились от удивления и обиды, он улыбнулся и продолжил:

— Я докажу, что это правда.

Он притянул лицо девушки к своему и дерзко поцеловал. Сладкая дрожь пронзила ее, когда он пробежал языком по ее губам, прося что-то, чего у нее никогда не просили.

Чувствуя, как разгорается пламя в глубинах ее женственности, Эмма решила вырваться, но вместо этого приоткрыла рот. Стивен мгновенно завладел им, и Эмма беспомощно вздохнула, прильнув к нему.

— Стивен, — запротестовала она, когда он каким-то образом сумел уложить ее рядом с собой на кровать.. Ее волосы выбились из косы и тонкой золотой паутиной окружали лицо.

— Сладкая, — сонно пробормотал он перед тем, как снова прижаться губами к ее рту.

Эмма чувствовала себя так же, когда пятнадцатилетней выпила липшее на Рождество. Казалось, что она в нереальном мире, голова кружилась. Когда Стивен нежно положил руку ей на грудь, она откинула голову на подушку и простонала.

— Твой банкир касается тебя так, Эмма?

— О Боже, — прошептала Эмма, настолько потерявшая рассудок от восхитительных ощущений, что ее не интересовало, что знает Стивен о Фултоне. Стивен наклонил голову и захватил зубами сосок под тканью. Наслаждение было так велико, что Эмма выгнулась навстречу ему, чтобы усилить удовольствие. Он целовал ее шею, покусывая, дразня языком ложбинку, где бился пульс, начал расстегивать крохотные перламутровые пуговицы ее блузки.

— Мистер Фэрфакс!

— Не бойся, — тихо успокоил он ее, и девушка поверила. — Я хочу только показать тебе, какая ты в действительности.

Он говорил, лаская ее горячую шею, и когда Эмма почувствовала, что на ней ничего нет, кроме тонкого лифчика, он опустился ниже, пока его лицо не оказалось у ее напрягшихся грудей.

С необыкновенной нежностью он обнажил одну, восхищенно вздохнул, прежде чем почувствовать ее тяжесть в своей руке и прикоснулся языком к соску.

Эмма задыхалась от наслаждения, пока он сосал, ее голова металась в исступлении на подушке. Его слова звучали в ее воспаленном сознании: «Я хочу только показать тебе, какая ты в действительности…»