40° по Валентину (СИ) - Багрянцева Влада

— Мам, не волнуйся, — произнес Валик, лишь бы она поскорей отстала. — Обещаю, что тебе не будет за меня стыдно.

«В этом году», — чуть было не добавил он, вспоминая руки Макара на своем животе.

Уехали родители на час позже, чем планировалось, поскольку Варя капризничала, не хотела надевать теплый комбинезон, и папа некстати потерял на кухне ключи от машины, которые нашлись на холодильнике, когда мама начала терять терпение. Как только за ними закрылась дверь, Валик залез под одеяло, досыпать, и лучше б этого не делал. Сны под утро и так всегда наскакивали дурные, а тут еще, наложившись на эмоции и подавленные желания, расцветились всеми оттенками голубого. Сюжета там, как в стандартных мокрых пубертатных видениях, не имелось, зато ощущений было с лихвой, хоть про запас на подрочить откладывай: руки, губы, языки. Всё вместе и по отдельности, почти то же, что случилось вчера, но похабнее и откровеннее. Там Макар все же добрался до его члена, и когда это случилось, Валик со всхлипом кончил. В боксеры. Без рук. Раньше, чем проснулся.

— Охуеть теперь, — произнес он тем же тоном, каким послал вчера Макара на сон грядущий.

Трусы отправились в стирку вместе с пижамой и лишними мыслями — сегодняшний день Валик мог посвятить целиком себе. Он не спеша принял душ, не спеша позавтракал, пропылесосил квартиру, сходил в ларек у дома, стараясь не смотреть на голубей, которые курлыкались под ногами, купил там вредную фигню в виде сырных кукурузных шариков и колы, нашел на компе видео с «Титаником», удобно устроился на диване и щелкнул мышкой. Он обещал себе, что не посмотрит в телефон, если тот пикнет, но все равно разблокировал экран, когда высветилось сообщение.

«Чо делаешь умник?»

На экране ноутбука Джек рисовал Розу. Смотреть на это Валику всегда было неловко, потому что Роза краснела очень правдоподобно, поэтому он напечатал, предугадывая вопросы: «Смотрю фильм. Титаник. Да, старый».

«Это там, где ебались в машине, а потом тот чел утонул?»

«Он самый. Только там не об этом».

Макар, видимо воодушевившись, что отвечает Валик сообщениями по нескольку слов за раз, написал: «Ну да, не про это. А про то, как чел утонул».

«Только не говори, что эта жирная корова могла подвинуться».

«При чем тут корова. Кто у нее разрешения спрашивал? Захотел бы — залез. Не утопли бы. Хуйло, а не мужик».

Валик задумался — а и правда, не утопли бы. Наверное.

«Смотри свои пиздострадания, умник. Не буду отвлекать. Соскучишься — пиши», — настрочил Макар и вышел из сети.

Отложив телефон, Валик сполз ниже и полез за сырными шариками, ловя себя на мысли, что уже не слишком-то интересно смотреть фильм в одиночестве.

С наступлением темноты пробудилось еще более древнее зло, чем Макар, — приперся Антон, которому Валик обрадовался больше, чем обычно, ведь оставаться наедине со своими мыслями он больше не мог. Его распирало изнутри новыми переживаниями, а Антон всегда умел делать такое участливое выражение морды, что поток красноречия начинался сам собой. Только в этот раз Валик не знал, с чего начать. Антон помог ему, споткнувшись о забытую на кухне Варей машинку из деталек лего.

— Вот это тачила! — восхитился Антон, по привычке тряхнув головой, будто отбрасывая с лица патлы, хотя мама недавно загнала его к парихмахерше, и та отстригла ему все лишнее.

Валик промотал в уме шутку в духе «хорошо, что только на голове, хотя какая разница, если все равно отстригли только то, что было длиннее пяти сантиметров», и произнес:

— Варя выпросила на Новый год.

— Вы с ней собирали? Или с батей?

Сам боженька — гейский точно — велел признаться, и потому Валик сказал:

— С Макаром.

Антон снова тряхнул башкой:

— Чё за Макар? Я только одного знаю, с турфака который, но если ты с ним собирал, значит я Саша Грей в Диснейленде.

— Значит, ты Саша Грей, — поворачиваясь спиной и доставая кружки с полки, вздохнул Валик. — Слушай, Тош… Как бы ты отреагировал, если б узнал, что твой друг гей?

— Не знаю, но пить бы с ним точно не стал. Что за намеки? — Антон сел за стол и колупнул ногтем кожицу мандарина, лежащего в вазочке. — Валёк, ты сейчас пургу гонишь, отвечаю. Я тоже поначалу думал, что он того, особенно после того, как он меня веником отхлестал по сраке с таким удовольствием, но они с Раей…

— Ты что несешь? — обернулся Валик, держа кружки с чаем.

— Ты же про Калмыка разговор завел? — заморгал Антон, перестал колупать мандарин.

— Какого, на хер, Калмыка, — Валик поставил кружки, снял очки, чтоб было не так страшно смотреть на охуевание Антона, когда тот увидит то, что Валик собирался ему показать. — Я про себя.

Открыл переписку и положил перед ним. Антон наклонил голову, смотря в окошко чата одним глазом, как ворона, ткнул в фото, увеличивая.

— Это кто? Ты?

— Нет, мамка твоя! — возмутился Валик. — Тоже в фан-клуб к Макару записалась.

— Да не, вряд ли, она батю любит, — сказал Антон задумчиво. — Это настоящее, не фотожоп?

Валик, смотря в кружку, рассказал Антону все, начиная с того, как Макар его узнал, и заканчивая вчерашними обжиманиями. Даже про сегодняшние сны рассказал, отчего стало легче, но не совсем, потому что Антон молчал и неясно было, какие процессы происходят в его черепной коробке.

— М-да, — произнес Антон, когда он закончил. — Не ожидал от тебя, Валёк. Ну… Что я могу сказать. Вы хорошо смотритесь вместе. Подарю тебе на энгэ перцовый баллончик, чтоб от поклонниц его отбиваться.

— Я тебе как другу рассказал, а ты стебешься!

— А какой я друг, если не постебусь? Валёк, не бери в голову, бери в рот, как завещали предки! Тебе как, понравилось? Письку-то теребонькал потом или так, висячок?

— Фу, блядь, Антон!

Антон ржал, захлебываясь от восторга, что так удачно пошутил, потом сделал почти серьезное лицо и выдал:

— Кор-роче. Это твой выбор, Валёк, и скажу честно, Макар — это хорошо. В сравнении с бубонной чумой, к примеру, или нашей деканшей. Пока ты не носишь розовые футболки с блестками и не завел «Тик-ток» — все заебись. Встречайся с кем хочешь, главное, мне не рассказывай больше, как вы там… Ну, письки дрочите или трусы друг другу дарите на двадцать третье февраля.

— Антон! Что ты гонишь-то? — Валик, содрав кожуру с мандарина, бросил ее на стол. — Какое «встречаться»? Какой Макар?

— С турфака который.

— Я не понимаю, что со мной происходит и что делать, а ты…

— Снимать трусы и бегать! Ладно, плохая шутка, соглашусь, тем более так ты уже делал. Это ж что он там у тебя увидел, что влюбился с первого взгляда…

Мандарин полетел в Антона, отскочил и упал в кружку, обдав его брызгами. После более продуктивной беседы Антон пришел к выводу, что если очень хочется, то зачем себя ограничивать. Мало ли кому что нравится. Кто-то, вон, подушки с анимешными тянками с алика выписывает, кто-то с подворотами в морозы ходит, кто-то АУЕшные посты в телеге пилит, типа «брат, братан, братишка», а кто-то с мужиками сосется.

— Не запаривайся так, Вэл. Мы с Калмыком за тебя любому пасть порвем, если кто-то косо посмотрит. И если этот Макар с турфака тебя обидит…

— Ты стебешься надо мной! — воскликнул Валик, но Антон, похоже, говорил всерьез:

— …то мы и ему ебало разобьем. Понял? Потому что ты наш дружбан. И это мы тебя, как бы, тогда в сквер выпихнули. Типа мы в ответе за последствия. Ага. Пошли лучше в контру порубимся, я к тебе зря с ночевкой отправился, что ли?

В контре они зависли допоздна, и за все это время телефон Вали мигал несколько раз, намекая на пропущенные вызовы. Это была точно не мама, она могла позвонить и на домашний, но она и так уже звонила, и, кроме Макара, было некому. Антон все это время ухмылялся, но ничего не говорил, не выдержав уже за полночь, когда Валик раскладывал ему кресло.

— Так и не ответишь?

— И не собираюсь. Может, отстанет.

— Хочешь, чтоб отстал?

— Не знаю, правда, — ответил Валик, отправляясь в ванную.