Семь Толстых Ткачей - Павел Блинников

— Ты такой загадочный.

Ко второму уху приблизились губы еще одной нимфы. Ее язык изучает ушную раковину, а Шалит закрывает глаза от удовольствия и мурлычет, как новенький трактор.

— Лиза, твой язык возносит меня на поля элизиума, я словно упал в бездну, а ты тянешь меня наверх, — говорят губы хозяина клуба. — А меж тем у меня для вас новости, мои молодые друзья. Выходит моя очередная книга.

— О Шалит, литература — это так скучно. — Говорит Андрей. Он находится в объятьях Лианы, модели из Лондона. Оба все еще покрыты потом, после того, что пять минут назад, проделали прямо посреди стола.

— Не могу согласиться с тобой. Пойми мальчик мой, смотря какая литература. Ты не читал мою прошлую книгу "Что естественно…"?

— Прости Шалит, нет. А о чем она?

— Тебе необходимо это прочитать. Там я рассуждаю о неправильности сексуального поведения партнеров. Я заявлял, заявляю и буду заявлять: презерватив — бич общества! Наши тела созданы в первую очередь для того, чтобы наслаждаться телами друг друга, или своим собственным телом. Как можно получить хотя бы каплю удовольствия, когда то место, что несет в себе начало новой жизни, окутано проклятой резиной. Если ты хочешь безопасности, — Шалит, поморщился, как будто съел что-то кислое, — тогда занимайся онанизмом. Это ничуть не менее достойное занятие, чем обезопасить тебя таким вот образом.

— Но Шалит, а как же незапланированная беременность? — спросила Мария, делая затяжку из косяка.

— Милая моя, а разве у тебя нет головы, чтобы посчитать?

— Но если очень хочется?

— Тогда учись получать удовольствие от других отверстий в своем теле. Но надевать на себя ЭТО — мерзко. Не стоит превращать самое прекрасное в мире занятие, в простое удовлетворение плоти.

— А СПИД?

— А что СПИД? Разве нельзя провериться и проверить партнера? Или еще интереснее, не проверяться совсем. Ведь когда не знаешь, что тебе грозит, плод становится еще желанней. Неизвестность таит в себе безбрежное наслаждение, моя милая. Когда плод запретен вдвойне, он вдвойне вкусней.

— А о чем твоя новая книга? — встрял в разговор Анри.

— Называется: "Перечень ночных клубов Европы, с иллюстрациями". По-моему, название говорит само за себя.

— Но никакой из них, не сможет сравниться с твоим!

— Это может и так, но не стоит оказывать себе в разнообразии. О, простите мои дорогие. Настя ты не могла бы посмотреть, кто мне звонит?

Настя перевернулась и взяла платиновый телефон Шалита.

— Написано Болт.

— О, моя хорошая, давай быстрей сюда. Если он звонит, значит это что-то важное, — Шалит взял трубку и принял вызов. — Ало? Да. Ты уже здесь? А почему не предупредили? Ах да, я же отключал. Хорошо, поднимаюсь. Простите мои дорогие, но у меня срочная деловая встреча.

— Ну Шалит… — заныл хор молодых голосов.

— Папочке надо зарабатывать проклятые бумажки, чтобы мои молодые боги могли ни о чем не думать.

Вся компания, со смехом и шутками, помогла Шалиту подняться, а несколько языков слизали с него еще немного вкусной краски. Если бы они знали, что входит в состав…. Впрочем, если бы узнали, это ничего не изменило.

Шалит прошел по залу, под звуки приветствий и тостов, заглянул на танцпол, и даже сделал несколько па, заставивших жирное тело "поволноваться". Все остались в полном восторге. И только когда Шалит вышел в большой дверной проем, и помахал посетителям на прощанье, все веселье с него слетело как листья осенью. Лицевые мышцы расслабились, позволив рту изогнуться вниз, под весом щек. Глаза сузились до размеров однокопеечной монеты, а из походки пропала веселая грация накуренного бегемота. Шалит превратился в Первого Толстого Ткача.

Клуб "Шалит" — трехэтажный. Резиденция хозяина расположена на третьем. Здесь нет пестрящей роскоши первого этажа, или интимной тьмы второго, напротив. Обстановка строгая, как будто из царства разврата попадаешь в библиотеку. Собственно это и есть библиотека. Сотни шкафов с книгами и рабочий стол с двумя креслами — вот и все, что есть на последнем этаже клуба "Шалит".

Оба кресла огромные — в них, как правило, сидят Толстые Ткачи. Одно уже занято — в нем устроился Болт. Шалит и не подумал поздороваться, или протянуть руку, а просто сел напротив. Толстых Ткачей связывало так много…. Можно сказать: они никогда не расставались, и приветствие — вещь для них лишняя.

— Что у тебя? — спросил Шалит. Болт сидел с бокалом пива в руках, Шалит закурил тонкую сигарету.

— Я по просьбе Вольта.

— А что он не мог сам приехать, или позвонить?

— Не мог.

— Понятно. Его сила на исходе?

— Как и моя. Только ты и Фарит свежие как огурцы… ты видишь, к каким метафорам мне приходится прибегать?

— Просто у нас все идет как надо, вот мы и… К тому же я тоже почти на нуле.

— Вольту нужен гениальный сценарий.

— Насколько гениальный?

— Очень. Нам угрожают войной и надо ударить первыми. Здесь только два выхода: зрелищность, или глубина.

— А что мешает сделать фильм зрелищным?

— Я. Чтобы побить спецэффекты Аватара, придется доставать слишком много нового, а это противоречит планам. Нам нужно что-то сверхгениальное.

— Еще одна история про голубых?

— Да, твои силы тоже на исходе. Этим уже никого не удивишь.

— Тогда надо давить на моральные ценности.

— Ну, так ты же у нас, как раз по этой части.

— А, понятно, — Шалит сделал глубокую затяжку и откинулся в кресле. — У Вольта есть сценарий, но он не вписывается в современную мораль.

— Наверное. В любом случае ничего нового он пока придумать не сможет.

— А если подождать очищения?

— Может быть поздно.

— Значит совместное творчество. Но это опасно. Вместе, мы можем выдать такое, что перевернет Мир.

— Да, но не на грани наших сил. В течение недели надо себя опустошить и к среде взяться за дело.

— Мне не нужна неделя, — поморщился Шалит. — Я уже пуст, как жбан самогона, из запасников деревенщины.

— А остальные?

— Фарит единственный, кто еще может родить что-нибудь, но это и хорошо. Один из нас должен быть сильным. Насчет Вольта не знаю и Гнолт…

— Гнолт пуст. Я видел его последнюю книгу. Чушь полная.

— Да? Ну тогда незачем ждать. Давай сейчас.

— А как же…

— Сейчас проверим. Ты звони Вольту и Гнолту, а я Фариту, Мариту и Кольту.

— А здесь есть место, чтобы я уединился?

— А у тебя нет квартиры в Москве?

— Есть. Хорошо съезжу…

Семь Толстых Ткачей

Планета вертится, как веретено, каждый день, вплетая в наши жизни нити непредсказуемости, нити судьбы. С одного конца полушария — это белые нити радости и горя, удач и разочарований — нити жизни. С темной стороны — это черные нити пустоты и отчаянья, раздумий и меланхолии, любви и ненависти. В семи маленьких комнатках по всему миру сидят те, кто умеют плести эти нити. Семь Толстых Ткачей собрались сегодня поработать, и каждый устроился в кресле с неподвижной спинкой, ибо в стандартном, придуманном Болтом в недалеком прошлом, туша Ткачей усидеть неспособна. Каждый Ткач может себе позволить купить Тадж-Махал и работать в нем, но для того чтобы творить волшебство — а именно это и собираются делать семь толстяков — нужна маленькая, тесная и уютная комнатка. Перед Ткачами пылает экран монитора и клавиатура. Окон в комнатах нет, либо они тщательно зашторены. Текстовый редактор открыт и сияет белизной, призывая записать на своем теле шедевр. Как робкая девственница хочет, наконец, лишиться невинности и перейти в другую фазу жизни, так и виртуальная страница требует одеть себя в текст, разорвать плеву и стать чем-то. Первый партнер может оказаться неумехой, тогда страница оденется в рваное одеяло безграмотности, или наоборот, утонет в кружевах лишнего. Это станет для виртуальной страницы большим разочарованием, но даже плохой наряд, лучше пустоты. А если взглянуть с другого угла — полноты. Белая, непорочная ткань экрана, похожа на известняковую плиту. Она целая, полная и несчастная, но если в руках стило, на ней можно высечь все что угодно, убрать лишнюю, никому не нужную белизну полного, и оставить узор в вечности. Но в этот раз страница может оставаться спокойной. Сегодня, руки писателей опытны, и не в первый, и даже не в тысячный, раз ваяют чудо. Делают то, благодаря чему правят Миром.