Истинная на одну ночь (СИ) - Иконникова Ольга

Джо уже получила первое послание от его величества, и едва она прочитала его, как Дороти забрала у нее письмо, боясь, что та может испортить или потерять его.

– Ты же еще не читала его, Эми! – спохватилась мачеха и достала его из шкатулки, что стояла на ее трельяже.

Я попыталась отказаться (боялась расплакаться, когда прочту написанные его рукой строки), но она настояла и всё-таки вручила мне его.

– Не правда ли, у его величества прекрасный почерк?

О да, строчки были ровными, а буквы ловко цеплялись одна за другую хвостиками-завитками.

Наверно, если бы Ричард написал моей сестре хоть что-то о любви или о том, как он счастлив, что амулет нашел ему его истинную, я не смогла бы сдержать своих чувств. Но письмо было лаконичным, даже сухим.

Он заверял ее в своем почтении и говорил, что будет рад познакомиться с нею, но не раньше, чем амулет завершит свое путешествие по Эстландии. Именно тогда Джо надлежало прибыть в столицу и появиться при дворе.

– Его величество весьма любезен, не так ли? – осведомилась мачеха, когда я дочитала письмо. – И чувствуется, что он очень счастлив, что амулет сработал именно сейчас. Такого не случалось уже столь давно, что он, должно быть, и сам не надеялся на это.

Через неделю после моего возвращения в Деланж прибыли и учитель этикета, и модистка. К моему облегчению, модистка оказалась не мадам Жужу.

Разумеется, всё внимание было сосредоточено на Джорджине, но не забыли и про меня.

По утрам за завтраком сестра делилась со мной впечатлениями и жаловалась на докучливость месье Арагорна, который заставлял ее учить скучные правила поведения на балах и приемах.

– Он говорит, что благородная барышня за обедом в гостях должна клевать как птичка, дабы не показаться слишком прожорливой, – хохотала она, с удовольствием поглощая уже вторую ванильную булочку. – Не удивительно, что дамы при дворе так часто падают в обморок – если они ничего не едят, бедняжки, то как же они наберутся сил? Эми, а ты сама-то почему так мало ешь? Набралась дурных манер в Ла-Шарпьене? Погляди, какой аппетитный паштет! Он так и просится к тебе в тарелку.

Но есть мне совсем не хотелось. А когда она подвинула ко мне блюдо с паштетом, я и вовсе почувствовала тошноту и пулей выскочила из-за стола.

Но даже после этого я ни о чём не догадалась. Да и как могла догадаться, если эту тему со мной никто никогда не обсуждал?

И удивление модистки, которая на примерке сметанного платья обнаружила, что оно стало мало мне в талии, тоже не дало мне пищу для размышлений. Я подумала, что всего лишь слишком много ем, и что мне как раз стоит взять на вооружение советы месье Арагорна.

И только когда однажды я вылезла из низенькой бочки, которую мы использовали для умываний, а горничная, что принесла мне полотенце, вдруг охнула, посмотрев на мой округлившийся живот, я похолодела от внезапной мысли.

– Ваша светлость, да вы в положении?

Ее слова прозвучали набатом, и я пошатнулась и, наверно, упала бы, если бы она меня не подхватила.

Глава 20

– Какой немыслимый позор! – Дороти мерила комнату шагами. – И как же всё это невовремя!

Мы были в комнате втроем – я, отец и мачеха. Чтобы Джорджина не помешала нашему разговору, ее отправили с модисткой в город, чтобы подобрать там в лавке кружево для шелковых сорочек.

Я сидела в кресле, закрыв лицо руками, и сгорала со стыда. Дороти часто бывала ко мне несправедлива, но в этот раз она имела полное право так со мной разговаривать. Я сделала то, что не должна была позволять себя приличная барышня, и тем самым бросила тень на всю семью.

– Ты хоть понимаешь, Эмелин, что будут говорить о нас в обществе, если о твоем положении станет хоть кому-то известно? Сестра невесты короля – потаскуха!

– Дороти, прошу тебя! – подал голос отец. – Ты же видишь – Эми и так уничтожена.

– Нет уж, позволь мне сказать это вслух! – возмутилась она. – Ее постыдный поступок скажется не только на ней самой, но и на всех нас. А особенно – на Джорджине! Как бы это не послужило причиной того, что его величество откажется на ней жениться.

– Перестань сгущать краски, дорогая! – снова не выдержал отец. – На Джорджину указал амулет истинности, а это значит, что король женится на ней, кто бы что ни говорил про ее семью.

– Но что станут говорить о Джо в обществе? Разве это тебя не беспокоит, дорогой? И королева, и ее семья должны быть безупречны.

– Я могу уехать из Деланжа, – прошептала я. – Тогда никто ничего не узнает.

Дороти бросила на меня негодующий взгляд.

– Это только кажется, что никто ничего не узнает. Где бы ты ни оказалась, поблизости всегда могут оказаться люди, которые узнают, кто ты такая. И однажды мы уже отпустили тебя из дома, и посмотри, чем всё это закончилось.

Этот ход мысли перекинул ее гнев на еще одну участницу этих событий, и она не преминула излить его.

– Между прочим, дорогой, в том, что произошло, есть и вина твоей сестрицы! Мы доверили ей нашу дочь, а она постыдно пренебрегла своими обязанностями. Она не должна была оставлять Эмелин одну, когда вокруг столько соблазнов.

– Тетушка Патриция тут совершенно ни при чем! – всхлипнула я. – Это целиком и полностью моя вина. Просто на одном из мероприятий я позволила себе выпить крепкий напиток, к которому была непривычна, и он вскружил мне голову настолько, что я плохо понимала, что делаю.

– Но задача Патриции как раз и заключалась в том, чтобы не позволять тебе бывать там, где могли подаваться такие напитки! – парировала Дороти.

И я поняла, что при встрече она выскажет тетушке всё то, что она думает и обо мне, и о ней. И мне было ужасно стыдно, что я так подвела ни в чём не повинную Патрицию.

– Надеюсь, это был хотя бы благородный человек, – усмехнулась, наконец, мачеха, и губы ее презрительно скривились, – а не какой-нибудь пройдоха без роду-племени. Возможно даже нам удастся заставить его на тебе жениться.

Интересно, что они сказали бы, узнай, что это был король?

Я знала, что они спросят, кто это был, и заранее придумала ответ.

– Я ничего не запомнила – ни его имени, ни его лица.

– Какой стыд! – ахнула Дороти. – Кого мы воспитали? Но сейчас нам нужно думать, как скрыть твой позор от общества. И о том, чтобы ты уехала из дома, не может быть и речи. До тех пор, пока ты не разрешишься от бремени, ты будешь жить в западной башне – там вполне уютные комнаты, и тебе там будет удобно. И никто – ни Джорджина, ни слуги – не должны видеть тебя с животом. О твоем положении знает только твоя горничная – я уже поговорила с ней, и она дала мне обещание молчать. Именно она и будет прислуживать тебе в башне. Она получит за это хорошее вознаграждение, а потому будет держать язык за зубами. А остальным мы скажем, что ты заболела – то ли чумой, то ли холерой. А поскольку это очень опасно, мы запретим слугам подходить к башне. И даже если они заподозрят правду, они не посмеют произнести ее вслух. Пока этого будет достаточно. А потом, когда родится ребенок, мы подумаем, что делать дальше. К тому времени, надеюсь, Джорджина уже будет женой короля.

В западной башне, прежде служившей дозорной, было несколько небольших комнат на разных этажах. В одной из них я и разместилась. Меня снабдили одеждой и книгами, а горничная Сюзи каждый день приносила мне с кухни еду и передавала письма от Джорджины.

Сестра сходила с ума от беспокойства, но даже ей я не могла сказать правду. Даже к окнам я подходила только тогда, когда во дворе замка никого не было, да и то старалась скрыться за занавеской.

Я много размышляла о том, должна ли я рассказать о ребенке его величеству? И решила, что нет. Я не хотела ставить его перед выбором – его истинная или его сын или дочь. Какой бы выбор он в итоге ни сделал, он будет о нём жалеть. А Джорджина подарит ему законных, рожденных в браке детей, в которых наверняка проявится сущность драконов. И тогда всё то, что было раньше, окажется для него совсем неважно.