Попались, которые кусались! - Валерий Гусев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А пингвин? – спросил Алешка. – Рыба, что ли? А Соловей обязательно разбойник?
– Иди спать, – сказала мама. И забрала у папы Греткину кость. – Давай, отец, я тебе что-нибудь холодное на лоб приложу, а то синяк будет.
– Нет уж! – воскликнул папа испуганно. – Хватит! Приложили уже.
А сам внимательно посмотрел Алешке вслед.
– Почему ты ничего не рассказал? – спросил я Алешку.
– Мне его жалко стало, Дим. Он такой усталый. Да еще и костью в лоб получил…
Глава VII
Крылатая бабочка
Дядя Сережа на очередном занятии напомнил:
– Скоро экзамен. Повторю: те собаки, которые не сдадут курс общей подготовки, к занятиям по защитно-караульной службе допущены не будут. Подтянитесь. Больше внимания домашним заданиям. Экзамен будет принимать комиссия из Центрального городского клуба.
А дальше Сережа стал говорить каждой паре (собака-хозяин), у кого какие недостатки и как их надо устранять.
– Чен! Барьер преодолевают энергичным прыжком, а не ленивым перешагиванием. Бася! Апорт надо приносить и отдавать хозяину. А не закапывать под кустом. Таня! Поощрять собаку следует уставными словами, а не «Ах ты, моя ласточка!» Леночка! Команда «Рядом!» означает положение собаки у левой ноги, а не на руках у хозяина. Лолли и Долли! Команда «Лежать!» не означает, что можно валяться на спине, задрав лапы. Грета! По буму ходят, а не перепрыгивают через него. А команда «Стоять!» не означает гоняться за вороной. Всем ясно? Приступайте к отработке слабых мест.
Наша Гретка – умница, она прекрасно знает все команды, но очень часто отвлекается. Она живая, любопытная и озорная. А с вороной у нее давно идет война. Эта хитрая ворона живет в парке, в своей стае. Но она давно усвоила, что на собачьей площадке остаются после занятий всякие вкусные вещи: кусочки сыра, сухарики, кошачий корм (этим кормом поощряет Басю ее Дама). Все вороны тоже, конечно, это знают и терпеливо дожидаются, когда опустеет площадка и можно будет полакомиться без опаски. Но хитрая ворона не дожидается. Она нахально и отважно выхватывает лакомые кусочки прямо из-под носа собак, чтобы ей побольше досталось. Все собаки к этому привыкли. Кроме Греты. Она не выносит воровства. Я уже говорил, что, даже когда комиссар Рекс ворует на экране булочки, она сердито и укоризненно его облаивает. А уж ворона… Тут Грета себя не контролирует и носится за ней по площадке, стараясь ухватить за хвост. А ворона еще и поддразнивает ее – сядет на нижнюю ветку и каркает. Гретка прямо на дерево влезть готова. Прыгает, скачет, лает, а ворона смотрит на нее сверху и думает: «Вот дурочка!»
– Выполняя команду, – говорит Сережа, – собака не должна отвлекаться на посторонние раздражители. Для нее в это время во всем мире существует только цель.
Например, в виде вороны.
Когда мы пришли с занятий, Алешка предложил:
– Дим, а давай я с Греткой на экзамен пойду. Она меня слушается. Мы с ней все команды сдадим. На пятерки. Хочешь?
Заманчиво, конечно. Алешка ей пошепчет что-нибудь в ухо, и Грета преподнесет председателю комиссии букет роз. Или почти необглоданную косточку. Но в списке мы значимся как Дима и Грета. Я объяснил Алешке эти трудности.
– Ладно, – легко согласился он. – Тогда ты – на экзамен, а я – в Кирилловку.
– Это еще зачем? – Я даже испугался.
– Как зачем? Там бои собачьи назначены! – Алешка выдал эту фразу так, будто он сам собирался биться на этой арене как гладиатор.
– Ну и что?
– Я там все разведаю. Потом папе всякие улики на стол брякну, а он их всех… Он им всем… – Алешка даже захлебнулся гневными словами. – Я даже не знаю, что с ними сделать! Знаешь, Дим, когда обижают и обманывают людей, я еще могу потерпеть. А когда животных обижают… Я тогда, Дим, сам зверею.
Тут я с ним согласился. Люди хоть могут возразить или пожаловаться. А животные – они в полной нашей власти. Ни писать, ни говорить не умеют. И защититься им нечем. Только смотрят с обидой своими грустными глазами.
– Значит, так, – сказал я Алешке. – На экзамен с Гретой я пойду один. А в Кирилловку поедем вдвоем.
– Спасибо, Дим. Я так и думал. Ты настоящий старший брат.
Я улыбнулся:
– А ты настоящий младший.
А сам подумал: «Младший вроде старшего».
Мы поехали в Кирилловку. Алешка, наверное, думал, что я на это решился из-за симпатии к Лольке, Дольке и Лельке. Но это не совсем так. Они мне, конечно, симпатичны. Но я подумал обо всех других собаках. О наших доверчивых друзьях, которые тыщу лет нам верно служат неизвестно за что. Когда Гретка подходит ко мне и прижимается к моим коленям своей ушастой головой, я знаю: она ничего у меня не просит. Ни мяса, ни сыра. Она просто хочет сказать, что она меня любит. За что? За то, что я ею командую, иногда ругаю, иногда на нее сержусь? А она, между прочим, позволяет мне все. И никогда не сердится и не обижается, если я не вовремя поставлю ей миску с едой, или опоздаю на прогулку, или очень туго застегну ошейник.
А сколько счастья сразу вспыхнет в ее глазах, когда ей скажешь доброе слово или просто подзовешь к себе, чтобы погладить. И сколько обиды в ее глазах, если оттолкнешь ее в трудную минуту. «Как же так, – думает она, – ему плохо – я ведь чувствую, – я подошла его утешить, поддержать, сказать, что я рядом с ним, а он оттолкнул меня. Или он такой плохой? Да нет же! Просто это ему так плохо. Попробую еще раз».
А вы когда-нибудь так пробовали?
Мама недавно рассорилась со своей верной подругой Динкой (Диной Васильевной). Они о чем-то говорили дружески по телефону, и вдруг мы услышали, как наша довольно мирная мама вспылила:
– Что?! У собак нет мимики? Думай, что говоришь, Динка! А ты заглядывала в собачьи глаза? А ты видела, как собака улыбается? Дура ты, Динка! – И мама грохнула трубку на аппарат.
Потом, правда, когда Грета успокоила ее, мама перезвонила Дине Васильевне и извинилась:
– Ладно, Динк, я погорячилась. У меня психика не в порядке. Как ты сказала? Собачья? Ну, спасибо, это не самое худшее.
Я недавно перечитывал северные рассказы Джека Лондона. Особенно те места, где он пишет о собаках. Об их глазах. В которых почему-то светится какая-то вековая загадка и печальная грусть. Будто собаки знают что-то очень важное для нас, но никак не могут это объяснить. Только глазами. И своей преданностью…
Заманчиво сказано. Есть такая не очень надежная теория о реинкарнации. По этой теории человек живет не одну, а много жизней. В одной жизни он так себе, в другой Наполеон, в третьей, например, дерево.
Не знаю, есть ли в этой теории что-нибудь научное, но знаю точно: злые люди в другой жизни превращаются в скорпионов, а добрые, незаслуженно обиженные, верные и преданные – в собак.
В общем, поехали мы в Кирилловку. Алешка взял зачем-то с собой папин фотоаппарат.
– Дим, – объяснил он, – у нашей милиции очень много дел. Мы должны помочь.
Вот и все объяснение. Алешка когда что-нибудь начинает объяснять, то останавливается на самом интересном или трудном месте. Потому что уверен – дальше сами поймете, здесь все ясно.
Когда мы шли от станции к институту физкультуры, где находился теннисный корт, Алешка мне сказал:
– Смотри по сторонам. И все, что интересно, запоминай.
Попробую. Слева – игровой зал. Справа – большой магазин. Слева – бензоколонка, справа, напротив нее, – фитнес-салон. Массажный зал. Игровые автоматы.
Ну и что тут интересного? На каждом шагу одно и то же.
– Заметил? – спросил Алешка. – Сообразил?
Я посмотрел на него, как на дурачка. Или как дурачок. Алешка это понял.
– Обувной магазин видел?
Я кивнул на всякий случай.
– Название запомнил?
– Еще чего!
Алешка взглянул на меня. С жалостью.
– Как он называется, Дим?
– «Мужская обувь».
Что-что, а терпения ему хватает.
– Он называется, Дим, – «Дом обуви Бабочкина».
– Ну и что?
– А клуб? А кафе? Дим, ты смотрел или не смотрел? Кафе – «У бабочки». Клуб «Зайди к Бабочкину».
Ну, тут уж я разозлился.
– Не зайду я к Бабочкину! И не буду в его кафе бабочек ловить!
Тут Алешка замедлил шаги и как-то грустно спросил:
– Дим, кто такой Махаон?
– Бабочка, – устало отмахнулся я. – Такая порода. С крыльями.
– Дошло?
А я и не… И вот тут дошло. «Это чьи такие поля? – Маркиза Карабаса».
– Тут все, Дим, схвачено Махаоном. И собачьи бои тоже. Он, Дим, со всего денежки гребет.
Точно, и с радости, и с горя, и с боли. С собачьей боли тоже.
Впереди послышалась музыка. Это пели те самые эстрадные звезды, которые продавались на рынке на ковриках. Ревели динамики, торопливо падал испуганный снег. И слышался собачий лай.
Пространство вокруг корта было огорожено барьерами. Внутри стояли скамейки. На них сидели возбужденные люди. И окружали корт самые разные иномарки, покрытые снегом. Обстановка была очень напряженная. За барьер пропускали только по билетам. У нас билетов не было. И денег на них тоже: один билет на стоячее место – целая тыща рублей.