Стекло и дерево - Сергей Буянов

Евгения Евгеньевна уже сделала обход по отделениям, вернулась к себе в кабинет. Она успокоилась, выпустив пар.

Рим Николаевич аккуратно постучался.

– Кто там ломится? Открыто настежь!

Предложение недвусмысленное – Рим вошёл в кабинет.

– А! Это ты? Мученик науки! Что скажешь?

– Евгения Евгеньевна, я.

– Что, ты? – резко перебила она.

– Я пришёл, чтобы…

– Вешать мне на уши лапшу! – закончила фразу начальница больницы. – Знаешь что, Рим Кондратьевич? Разворачивайся-ка на сто восемьдесят градусов и иди заниматься лечебной работой!

– Я, собственно, Евгения Евгеньевна, по поводу лечебной работы, хотелось бы узнать ваше мнение, получить ваш совет.

– Об чём ты? – насторожилась Дулина.

– У вас большой опыт.

– Да!

– … в работе с симулянтами.

– Да!

– … вот, я бы хотел получить вашу консультацию.

– Получай! – милостиво согласилась лечпроф.

– Можно ли, по результатам тестирования, выявить симуляцию?

– Какие тесты использовал?

– Вербальные, – ответил Рим первое, попавшееся в голову. Тема для разговора выбрана спонтанно, пришлось ориентироваться по ходу разговора.

– Чушь! Ты, вообще, серьёзно? Или опять вешаешь лапшу?

– Метод ассоциативных рядов.

– Да что за муть ты городишь? Это же любой симулянт, если имеет башку на плечах, станет отвечать неправильно! Ты ему – сапог, он тебе – голова!

– Я хотел бы узнать ваше мнение, Евгения Евгеньевна, а что если идти от обратного? То есть, считать тест положительным именно тогда, когда симулянт нарочно разрушает стройность системы?

– Чепуха! Любой специалист-эксперт тотчас заподозрит разорванность мышления испытуемого, – это ничего не даст, кроме подозрения на эндогенный процесс! В результате у тебя симулянт станет шизофреником!

– Как же быть? – Рим в мнимой растерянности развёл руками.

– Соображать надо! – назидательно сказала Дулина. – Психиатр, это дорогой мой, Рим Апполонович, не простой врач! Не только тело он лечит, но душу! А душа не представляет собой простое сборище интеллекта и характера! Это тебе не простуда какая. Сунул градусник, и диагноз готов! У человека может быть множество причин, побуждающих к симуляции.

Рим уставился на иссушенную от непреходящей злобы на весь мир, женщину в белоснежном халате. Неожиданно для себя он стал улавливать смысл в её словах. А Евгения Евгеньевна продолжала:

– Есть и такие личности, что считают психическое заболевание романтичной аурой, отличающей индивида от простых смертных. Они почему-то полагают, что признание их психбольными даст им неизведанное, недоступное другим, понимание мира. Вот из таких, чаще всего, появляются наркоманы! Иначе не ясно, зачем человеку преодолевать дополнительный барьер страха перед уколом? А посему, Рим, следует внимательнее относиться к симулянтам и распознавать причину их притворства!

– Я думаю, что конечно, симулянтов не стоит лечить по общепринятой методике, – осторожно вставил словечко Любимов.

– Послушай! – Дулина прижала костлявую ладонь к своей груди. – Мне вовсе неинтересно, об чём таком ты подумал! Ведь я тебя наскрозь вижу, опять за своё?

– Евгения Евгеньевна, я только хотел у вас проконсультироваться по поводу методик распознавания и доказательств симуляции.

– Ты окончил институт? – неожиданно задала вопрос Дулина.

– Да, но ведь у вас – опыт.

– Ещё раз спрашиваю: закончил?

– Да.

– А чему учат в медицинском?

– Теории, – тотчас нашёлся Рим.

– Ри-им, – протянула Евгения Евгеньевна, уверенно пробарабанив дробь по столу своими тонкими и длинными пальцами. – Вот был бы ты моим сыном, ей Богу, сдёрнула бы с тебя штаны, да задала бы ремешка!

Рим глуповато улыбнулся в ответ.

– А знаешь, почему?

Молодой учёный неуверенно пожал плечами.

– Да потому, что ты уже аспирант, а до сих пор ничего не понял! Ведь ты учишь студентов, а чему, позволь тебя спросить? Теории? Этому абстрактному понятию? – Дулина, устало вздохнув, откинулась на спинку кресла. – Вот откуда появляются недалёкие врачи!

– Но ведь практику в институте получить попросту невозможно! Когда успеть, при таком объёме учебного материала – человек изучается от каждого бугорка на косточке до самой мелкой клеточки мозга?

– Спинного, – продолжила лечпроф. – Даже не всего спинного, а именно его крестцово-тазового отдела! Именно им ты учишь думать!

– А как же тогда? – искренне удивился Рим. Ему уже не казалась беседа бесполезной. Мысли этой непонятной, грубой и бесцеремонной женщины всерьёз заинтересовали его. Никак не ожидалось в этом солдафоне в юбке обнаружить признаки здравого смысла.

– А ты возьми стул, – Дулина указала на одно из кресел в кабинете, стоящих у стены, – и присядь поближе.

Что ж, какое-то подобие примирения всё же состоялось, Рим с энтузиазмом подхватил кресло и уселся напротив лечпрофа. И то верно, в ногах правды нет!

– Сколько слоев в коре головного мозга?

– Шесть, – недоумённо ответил Рим, ожидая очередного подвоха.

– Верно! А какие из них самые ценные?

– Странный вопрос, – отметил экзаменуемый.

– Странный для того, кто мыслит спинным мозгом! Для психиатра – какой слой важнее?

– Можешь не отвечать! Закрой рот, пожалуйста, не-то какую-нибудь глупость сморозишь!

Рим прикрыл губы ладонью.

– Именно тот слой, где происходят ассоциативные связи, где циркулирует информация и отделяется главное от второстепенного! А какой это слой? Что я сейчас скажу?

– Берите литературу и читайте, – заученно повторил излюбленную преподавательскую фразу аспирант.

– Вот!!! Вот, вот и вот!!!

Рим отпрянул от неожиданности.

– Ты ведь по нескольку раз на дню повторяешь это! А?

– В общем-то, да.

– Так теперь скажи мне, чему учат в мединституте?

– Самостоятельно добывать информацию, использовать знания и опыт предшественников, – скороговоркой ответил Рим.

Бурные рукоплескания прервали ход его мысли.

– Поздравляю! Ты изобрёл велосипед! Только вот непонятно, что именно ты сказал? Хорошо, я сделаю тебе одолжение и переведу на нормальный язык с псевдограмотного! Учат – учиться! Учиться всю жизнь! Я по большому секрету, между нами-девочками говоря, поведаю тебе одну истину, – Евгения Евгеньевна перешла на заговорщицкий полушёпот, – если врач не брал в руки книгу в течение одного года, то он может смело одевать свой халат и бежать стремглав в ближайший шинок – подавать пиво посетителям! А больше он ни на что не годится с его белым халатом! Всё! Это не врач, если он понятия не имеет ни о чём новом, хотя бы в своей области медицины! А психиатр, дорогой мой, помимо спецлитературы обязан знать и светскую литературу! Иначе просто нельзя!

– Так можно будет отстать от больного в уровне развития, – смело продолжил Рим.

– Вот цены тебе не было бы, если ты не занимался бы своей идей-фикс!

Горячая кровь прилила к лицу аспиранта, словно весь сердечный выброс сработал исключительно для кожи лица. Рима бросило в жар, откуда ей это известно? Неужели, шеф? Как бывает порой стыдно за самого себя, за собственную переоценку знаний психологии. Настолько бываешь уверенным в человеке, что кажется он другом с большой буквы, дороже родного брата: вот он-то никогда не предаст! А внезапно на тебя выплёскивают ушат холодной воды, и понимаешь, что ошибся в человеке! Ошибся, переоценил себя. Оказывается, никакой ты не психолог и, вообще, никто после такого известия.

– Ну что ты запунцовел-то, а? Рим Николаевич! – впервые Дулина не исковеркала отчество аспиранта. – Понимаю, ты думаешь: откуда это мне известно о твоих занятиях ерундой? Да ниоткуда! Существует множество серьёзных научных тем и направлений, а ты избрал, ничего не значащий и никому ненужный, обмен жиров в коре головного мозга!

У Рима отлегло от сердца, тиски, сдавившие пространство за грудиной, разжались, к мозгу вернулась способность мыслить.

Евгения Евгеньевна подозрительно всмотрелась в молодого специалиста. Рим, выдержав изучающий взгляд, позволил себе небольшое пояснение:

– Тему определяет институт, Евгения Евгеньевна.

– Как думаешь, сколько лет я в медицине?

– Вообще-то, неприлично спрашивать женщину о возрасте.

– Ну не пять? Не десять, а?

– Конечно.

– Так что же ты мне, как ребёнку разъясняешь аксиомы? Ты же не остановился на одних липидах! Тебе захотелось доказать большее! – Евгения Евгеньевна выжидательно замолчала. Но Рим уже понял, что истинной идеи-фикс лечпроф не знает. Он с любопытством заглянул в зелёные глаза собеседницы.

– Молчи! – приказала Дулина. – Я сама разъясню, чего ты хочешь. Значит так: лежит куча проводов в изоляции, тонких таких проводочков, и вдруг один из них в каком-либо месте теряет изоляцию и искрит. Появляется участок патологической активности – энергия теряется, не доходит по назначению, растрачивается там, где совсем не нужно! Мысль понял?