Защита вместо борьбы - Николай Иванович Курдюмов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но это бы ладно. Тут есть вообще цирковой трюк: не заплатил человек очередной взнос за регистрацию — и разрешённый, популярный и уважаемый препарат автоматически становится неразрешённым! Например, в 2006 оказался «запрещён» ценнейший, совершенно безопасный биопрепарат триходермин: автор денег не нашёл. Без триходермы — никак, и все её производят, но за это можно уже и под суд пойти. Такие вот бьывают критерии для разрешения препаратов!
Второе. Предельную допустимую концентрацию препарата обычно задаёт тот, кто его регистрирует. Возможно, она не будет больше того, что пропустят медики. Но и меньше, уж конечно, не будет. За максимальные нормы ПДК бизнес наверняка предлагает медикам большую мзду. Наверняка медики особо не упорствуют, тем паче, если речь идёт о «третьих» странах: больше болезней — больше доход с лекарств.
Третье. Производить современные препараты дорого. А у нас дорого ещё и регистрировать. Фирме ничего не остаётся, как выигрывать в рекламе. Учёным тоже надо жить. В итоге мы и читаем романтические отчёты об испытаниях, отражающие более веру и надежду продавца, чем сам препарат. Уверен: большинство данных об эффекте препаратов завышены. Факт: никто не проверяет ввозимые препараты на боеспособность для наших закалённых противников. Известный факт: около половины препаратов, закупаемых и применяемых нашими хозяйствами, уже малоэффективны. Особо это верно для импортных препаратов, за которые приходится ещё и таможне отстёгивать.
Четвёртое — совсем угрюмо: наше руководство. У нас ведь как: ну какой ты чиновник, если не бизнесмен? Законопослушный, честный, и налоги — как по часам! Однако заметная доля дохода — с продаж. Ну вот, поэтому в апреле 2001 как–то тихо и незаметно отменился закон, определяющий в частности, что проверкой и регистрацией пестицидов должен заниматься федеральный орган исполнительной власти. И эта функция перешла к «автономной некоммерческой организации»! Приехали. Прежние регламенты отменили, а новых всё как–то нет. Определять политику защиты скоро будут коммерческие фирмы. А тут как раз Европе свои яды девать некуда. Ну прямо какие–то сказочные совпадения!
Вот ещё деталь нашей химической политики. Получив разрешение на препарат, ты можешь закупать его где угодно. Это интересный момент. Например, ты зарегистрировал американский гербицид глифосат. А закупаешь его в Индии. Он там дешевле. А почему? Потому что их растворитель содержит очень токсичные примеси. Но это уже никому не важно: препарат узаконен! А проверяются разрешённые препараты крайне редко.
Надо заметить, по сравнению с диким Западом, у нас химические вещества почти не контролируются. На всю страну — пара лабораторий, да и те могут не так много. Там, где Европа тестирует на 30–40 веществ, мы выявляем 4–5.
В общем, не рынок — мечта!
Кстати о рынке. Тут ежегодно появляются новые, более эффективные препараты. Но мы с вами их не найдём в магазинах: далеко не все пестициды разрешены для применения в частном секторе. И правильно. Дачники имеют обыкновение обмывать растения, чтоб с листьев капало — то бишь лить несуразно бешеные дозы, а яды бывают очень ядовитые. Кроме того: разрешишь лить в посёлках — скорее получишь устойчивых вредителей на полях. Но главное, разрешение это особое, и за него надо особо заплатить. А кто может заплатить? Только тот, кто регистрировал препарат. А какой ему смысл? Частники — рынок мелкий и не настолько прибыльный, как хозяйства. Поэтому хорошие препараты попадают на частный рынок в лучшем случае лет через пять, уже после раскрутки. В хозяйствах спрос уже падает, а частники как раз наслышаны, ищут, хотят! Почему не извлечь прибыль?.. В общем, если вы живёте рядом с крупными садами или овощными хозяйствами, к вам на участок давно залетают жучки и бабочки, уже знакомые с разными новинками.
На этой же волне греют руки и разные фирмачи, фасующие препараты для частников. У нас ведь как: стоит товару сделаться популярным, как его начинают «производить» по всей стране и продавать на каждом углу. Где всплывает пена? На рыночных лотках и в мелких магазинах.
Производители не любят мелко фасовать свои препараты: лишняя морока и расходы. Фасуют их для нас более мелкие фирмы. И вот тут каждый работает в своей нише и в своём стиле. Крупные магазины вынуждены соблюдать кучу законов, и поставщики у них серьёзные. Рыночники — народ вёрткий, и поставщики у них свои, такие же. Думаю, подделок на наших латках — не меньше половины.
Теоретически, мы могли бы вовсю использовать биологические средства. Наши учёные проводят титаническую работу, создают десятки новых биопрепаратов, РР и иммуномодуляторов. Их представляют на конференциях, о них пишут книги, их испытывают, проверяют на полях, хвалят — и каждый надеется привлечь спонсоров, чтобы начать производство. Препаратов куча, но их нет: не зарегистрированы. И спонсоры не торопятся: как тут понять, что действительно перспективно?..
Меж тем, отделить зёрна от плевел нетрудно: надо предложить государственный кредит на регистрацию. Кто под него подпишется? Только тот, кто цифры не дул и уверен в своём препарате на двести тысяч долларов. И наука оживёт, и производство своё заработает, и туфту ввозить перестанут! Только не видать нам такого кредита. Почему? Потому что, братцы, мы покупаем пестициды. И поэтому они выгодны. Аминь.
Какие же препараты лучше использовать? Дело уже не в этом. Дело в том — как.
К вопросу использования химии
За сто лет пестициды стали в тысячу раз токсичнее.
Опрыскиватели же с тех пор почти не изменились!
«Распыление…»
Явная выгода при неявной расплате — глухой капкан для деньгизированного ума! Но, слава Богу, от самих денег как–то всё меньше толку. Всё больше хочется чего–то чистого, яркого и радостного, и с каждым годом всё понятнее, что за деньги этого не купишь. Так что, думаю, скоро мы и это переживём — и сможем, наконец, осознать, что мы,
