Воин Скорпиона - Генри Балмер

— Ты ведь не вэллиец? — его голос прозвучал неожиданно резко.

Среди жителей Вэллии, как я знал, много шатенов вроде меня — достаточно вспомнить восхитительные волосы моей Делии. Поэтому в Магдаге я без труда мог выдавать себя за кова Драка, вэллийского герцога. Но врать без нужды Сегу Сегуторио мне не хотелось.

— Я Дрей Прескот из Стромбора.

— Именно это ты и говорил. Но… Стромбор. Где такой?

Конечно, он не мог знать. Анклав, что ныне носил имя Стромбор, на протяжении всей жизни Сега назывался Эстеркари. Со свирепой радостью я вспомнил о моих кланнерах, кочующих по Великим Равнинам Сегестеса и о том, как с помощью верных друзей мы взяли мою крепость-анклав в городе Зеникке.

— Стромбор, Сег, находится в Зеннике…

— А! Сегестянин… ну, даже это вызывает у меня сомнение. Я ведь назвал тебя чужеземцем из чужеземцев и знал, что говорю.

— И что же ты знаешь, Сег?

Но он не ответил. Может быть его чутье и обострили способности к ясновидению, которые часто приписывают горцам — но вряд ли ему удалось догадаться, что моя родная планета находится в четырех сотнях световых лет от Крегена.

Сег однако отвлекся от рассуждений о моем происхождении, тогда как мулдави, вспенивая носом волны, рассекала ночное море, а над нами вновь показались звезды. Над горизонтом проплыла пара меньших лун Крегена, которые вращались вокруг друг друга, двигаясь по орбите вокруг планеты. Еще две луны побольше пересекали зенит. В их розоватом сиянии усиленном присутствием ещё двух из семи лун Крегена я увидел, что Сег смотрит на меня с замкнутым и сдержанным выражением на худощавом лице. Он провел рукой по своим черным волосам.

— Отлично, Дрей Прескот из Стромбора, я отправлюсь с тобой в Паттелонию, — он хохотнул. — Хоть армия, в которой я служил и проиграла сражение, но проконцы должны мне мое законное жалование. И они мне его заплатят.

— Хорошо, Сег, — вот и все, что я счел нужным ответить.

— И, клянусь всеми щитами,[8] разбитыми на горе Хлабро, я отказываюсь снова становиться рабом.

Ночью мы время от времени позволяли себе погрузиться в сон. Когда же два солнца взошли и выжгли редкие клочья тумана, там прямо по левому борту лежал один из многочисленных островов, что усеивают внутреннее море. Проплывая мимо него я вырулил так, чтобы оставить нам побольше пространства для маневра, ибо эти острова издавна приобрели славу убежища пиратов и корсаров — и я сам неоднократно ими пользовался. Вот тогда-то Сег и заметил ту деталь пейзажа, которую я уже увидал и, как подобает морскому офицеру, тут же мысленно взял на заметку — подобным делом всякий моряк занимается едва только выберется на палубу.

Он указал за корму. Там на фоне блистающей голубизны неба снова заклубилась низкая черно-лиловая туча, смахивавшая на массивный синяк.

— Рашун!

В эту минуту меня, правда, гораздо больше волновало опознание свифтера, который выскочил с подветренной стороны острова. Я сразу определил, что это довольно крупное судно. Когда же на мачте и флагштоках взвились флаги, я увидел их цвет и плотно сжал губы.

Сплошь зеленые флаги!

— Магдагский свифтер! — сообщил я Сегу. — Держись, сейчас будем лавировать довольно причудливо.

В этот миг рашун подхватил нас. Мы с трудом спустили люгер, и теперь я кое-как мог управлять мулдави на визжащем и завывающем ветру. Море вокруг нас вздымалось и вспучивалось. Двигаясь галсами, мы вскоре оставили свифтер барахтаться в волнах далеко позади. Даже тогда я отметил, как умело шкипер развернул его, и рванул обратно укрыться за островом. Все двойные ряды весел свифтера ожесточенно врезались в волны, вздымаясь и падая ровными параллельными линиями. Нас в это время уже несло мимо острова в море, кидая с волны на волну. Когда рашун истощил свою ярость, и наше суденышко перестало качаться из стороны в сторону, мы снова поднять парус. И тут я обнаружил, что на лице на лице Сега застыло странное выражение, а на щеках проступила зеленоватая бледность. Это зрелище породило во мне странную смесь сочувствия и злорадства.

Я отрезал от окорока толстый сочный кусок и предложил Сегу.

Тот отказался.

Вспоминая теперь, как скверно я обходился с Сегом Сегуторио, когда наша лодка ползла по волнам Ока Мира в Паттелонию, мне становится больно.

Мы заходили по пути на острова, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия — по большей части фруктами и овощами — и тщательно избегали мест, населенных людьми и полулюдьми. За это время Сег немало рассказал мне о своей родине, Эртирдрине. Когда понадобится я перескажу его слова. Однако один упомянутый им факт заставил меня призадуматься.

— Стрелы со стальными наконечниками?! — переспросил он однажды, когда мы бороздили море, а над нашими головами раскинулось прозрачное небо. — В Эртирдине ты не найдешь ни одного лучника, который ставит на стрелы сталь. Ей Фройвил, Дрей! Сталь в моей стране достать трудно.

— Так из чего же вы их делаете? Из бронзы?

— Ни в коем случае, — рассмеялся он. — Конечно, бронза — красивый металл, он мне нравится. Но мы используем только кремень — хороший, честный эртирский кремень. Да у нас трехлетний мальчонка уже вытешет тебе из кремня такой отличный наконечник, какой только пожелаешь! И, заметь, кремневый наконечник даже ленковую доску пробьет вернее, чем любой другой. Возможно, твоя сталь лучше, — но не медь, не кость, не рог, и даже не железо.

Я взял это на заметку, думая о граде стрел который обрушивали на врага мои кланнеры. Но впрочем, город Зенника контролировал предприятия являвшиеся по существу крупнейшей металлургической промышленностью. Да к тому же при богатейших залежах железа по соседству с лесами, древесина которых пережигалась на уголь. А здесь на внутреннем море в столь же выгодном положении находились как Магдаг так и Санурказз.

Диктуя свою повесть на ваш маленький кассетный магнитофон, в помещении, за стенами которого — только голод и отчаяние, я иной раз испытываю затруднения, пытаясь внятно описать Креген. Эта планета реальна. Она — живой, дышащий, исправно работающий мир населенный настоящими живыми людьми — мужчинами и женщинами, а также зверо-людьми обоих полов, помимо всевозможных чудовищ. Как и на Земле, происходящие события и порожденные ими нужды побуждают людей изобретать и совершенствовать уже сделанные изобретения. Длинных хрустящих буханок, или скорее батонов, крегенского хлеба не было бы без полей пшеницы, расстилавшихся под лучами двух солнц. Но этого мало. Кто-то должен в поте лица пахать, сеять, полоть и собирать урожай. Необходимы плуги и серпы, мельницы для перемалывания зерна, печи, в которых пекарь выпекает хлеб. Ни один человек, если он действительно сколько-нибудь ценит свою жизнь, не станет считать все предлагаемое жизнью чем-то само собой разумеющимся. Он станет заботиться даже о воздухе, которым дышит — иначе загрязнение окружающей среды, которое так беспокоит вас здесь, на Земле, приведет к отравлению беззаботных толп.