Переход Суворова через Гималаи. Чудо-богатыри попаданца - Герман Романов

Струя брызнувшей крови заставила женщину шарахнуться в сторону, и она сбила себе прицел. Пуля лишь царапнула Петра по волосам, вместо того чтобы развалить голову, как гнилой орех.

«Пятый!» — машинально сделал отсчет Петр и, состроив самую зверскую гримасу, на которую только был способен, в дикой ярости заорал, высоко подняв окровавленную шпагу:

— Я тебя щас на вертел посажу, сучка!!!

— Валера! Платоша! — в отчаянии закричала женщина и, выстрелив в сторону императора оставшимся последним патроном в барабане, бросилась от него убегать, путаясь в подоле. Петр догнал бы ее в три прыжка, но выкрик убийцы заставил его остановиться.

«Писец! Да сколько ж вас тут?!»

От рощи к мосту бежали четверо мужчин, еще двое вылезли из камышей неподалеку, все в масках наряжены, руки крепко держат револьверы и обнаженные кинжалы.

— У-у, падлы! — прямо нечеловеческим голосом взвыл Петр. Схватил револьвер кучера — тот лежал в пыли и все еще продолжал сучить ногами, из разрезанного наискосок горла толчками выплескивалась кровь.

Перебросив шпагу в левую руку, Петр быстро выстрелил два раза, на третий курок только щелкнул, барабан был пуст.

Годы, проведенные с «кулибиным» в руках, тысячи патронов, которые он извел, сейчас окупились сторицей — оба «камышатника» упали. Один, нелепо подогнув руку, уткнулся носом в траву, а второй с всплеском доброго сома рухнул в воду.

Однако и вокруг императора свистели пули, четверка бандитов, торопливо грохоча сапогами, приближалась. Убийцы были от него уже в тридцати шагах, и чудо, что они в него еще не попали.

— Врешь, не возьмешь! — хрипло прокричал Петр, осознавая, что уже обречен. Взять оружие у погибших казаков он не успеет, изрешетят в спину. Переть с одной шпагой в руке на душегубов — изощренный путь героической смерти.

Умирать Петру сейчас не хотелось категорически, он прямо-таки жаждал выпотрошить в прямом и переносном смыслах напавших на него бандитов.

Осталось только одно средство для спасения — хорошо вымуштрованная лошадь терпеливо стояла на месте, лишь прядая ушами на громкие выстрелы.

Петр громко гикнул, лихо запрыгнул в седло, мысленно удивившись столь невероятной резвости — такие прыжки ему и в молодости редко удавались. И сразу кольнул верную конягу кончиком шпаги, завалившись за ее широкую шею, что являлась хоть какой-то защитой от пуль.

Гнедая, почувствовав животный страх хозяина, рванула с места в карьер, делая большие прыжки.

«Лишь бы уйти!» — мгновенно пронеслась мысль. — «Пока они на своих коней сядут… Дончаки им не дадутся — покусают и убегут. Давай, давай, милая, выноси!»

И тут, будто раскаленным ломом ткнули буквально в лежащее на седле бедро. Петр нечеловеческим голосом взвыл от нестерпимой боли, и в его глазах словно взорвалось солнце…

Копенгаген

— Проклятые варвары!

Такой кровавой развязки боя Нельсон не ожидал, хотя предполагал, что московиты окажут яростное сопротивление. Русский корабль чуть-чуть не ушел. Взяв курс против ветра, без единого паруса, горящий, он направился в открытое море. И прорвался бы в море, если б не отряд несчастного командора Грея.

Как и приказал адмирал, тот зашел с правого, неповрежденного борта русского линкора, и его флагман сразу же получил от «Новгорода» сокрушительный залп.

Следующую за ним в кильватере «Аретузу» поразили страшным самодвижущимся снарядом, и та разделила печальную участь «Герцога Йоркского». Третий мателот «Гуд Хоуп» угостил русского убойным залпом в упор и свалился с ним на абордаж.

Нельсон в подзорную трубу видел, с каким азартом и яростью прыгают на палубу русского линкора английские моряки. Московитов оставалось немного, но они дрались с бешенством фанатиков. Он даже опознал в одном из офицеров русского адмирала.

Тот зачем-то приказал поднять на уцелевшую стеньгу флаг Святого Андрея, только не русский, а шотландский — белый крест на синем фоне. Затем отбросил шпагу и, схватив горящую головню, спрыгнул в какой-то люк на палубе.

У Нельсона защемило сердце, он понял, что произойдет…

И действительно, прошла едва половина минуты, как русский корабль был разорван чудовищным взрывом. Огненный смерч поглотил и его противника, и «Добрая Надежда» сама исчезла в огненной вспышке.

Вскоре взорвался и флагман Грея «Черный принц» — на нем так и не смогли затушить пожары. Полыхающий везде огонь добрался в конце-концов до крюйт-камеры «Блэк принса», с ним погиб и командор Грей, разделив судьбу своего полностью погибшего отряда.

— Проклятые русские!

Нельсон не мог сдержать своего искреннего негодования. Его отряд, и без того поредевший на три единицы линии, вскоре лишился четвертого корабля. Несчастный «Хоуп», измордованный чудовищными русскими снарядами, вдвое большими, нежели ядра самой крупной пушки, что стояла на палубах английских линкоров, превратился в полную развалину, и адмирал приказал его оставить.

И что в итоге?!

Потеря семи линейных кораблей флота Его Величества — слишком большая цена за две старые русские лоханки, дряхлый шведский фрегат, который разлетелся от первого залпа, и этого ужасающего «Новгорода», который английские моряки вначале встретили со смешками, именуя «коптилкой».

Пренебрежение сменилось страхом, теперь адмирал хотел только одного — чтобы Англия сама строила подобные корабли. Жаль только, что все русские секреты ушли на дно…

— Сэр! Все русские офицеры погибли. Мы выловили лишь несколько трупов.

— Годдем! Ищите лучше, должен же хоть кто-то из этих варваров остаться живым! Найдите хотя бы матроса! — Нельсон топнул ногою по палубе, не в силах сдержать рвущееся из души раздражение.

— Сэр, мы обшарили все море, такой оказался только один! Но у него разбита голова, и он без сознания! Лекарь осмотрел московита и попросил до утра не беспокоить, попробует подлечить его для допроса. Хотя… Матрос плох, сэр.

— Прах подери!

— Но мы выловили русскую шлюху, она жива и может отвечать на вопросы!

— Шлюху?! — удивился Нельсон. — Что за варвары?! Они совершенно не чтят морских традиций! Женщина на корабле всегда к несчастью, тем более потаскуха! Давайте сюда эту дрянь!

Спустя минуту, волоча жертву за локти, два дюжих морских пехотинца подволокли к адмиралу женщину. К искреннему удивлению Нельсона, шлюха оказалась старой, с всклокоченными седыми волосами, в совершенно разорванном платье и с чумазым лицом, копоть с которого не смогла смыть даже морская вода Балтики.

— Сэр, осмелюсь доложить! Ее скинул за борт русский капитан, перед тем как взорвать свой корабль.

— Он извращенец! — скривился адмирал от омерзения, разглядывая спасенную женщину. — Неужели не нашел моложе этой дешевой потаскухи, таких старух даже в портовых притонах нет!

— Гнусный мерзавец! Если бы мой муж был жив, он бы вколотил тебе эти слова в глотку своим клинком!

Неожиданно женщина гордо вскинула подбородок и заговорила, пусть на ломаном, но на весьма приличном английском языке. А соленые шотландские словечки сразу дали понять адмиралу, кто мог научить эту мегеру нормальному человеческому языку.

— Какой муж? Тварь! Этот горец тебя пользовал как дешевую пенсовую шлюху! Как фамилия этого предателя?

В Нельсоне прорвалась вековая неприязнь настоящего англичанина к жителям суровой Каледонии.

— Быстрее отвечай, ведьма! Язык проглотила, потаскуха?

Злая ярость бушевала в душе — недавняя потеря семи кораблей буквально взбесила Нельсона, и он хлестко, всей ладонью, нанес пощечину. Голова жертвы мотнулась, но вместо того чтобы упасть, как ожидал адмирал, женщина издала жуткий и тягучий звериный вопль.

Отшвырнув, словно пушинки, двух дюжих морских пехотинцев в стороны, выставив вперед скрюченные руки, она свирепой и злобной фурией набросилась на адмирала.

Грязные пальцы превратились в стальные стержни, они впились ему в единственный зрячий глаз, и адмирал, взвыв от немилосердной боли, охваченный ужасом, закричал:

— Убейте!!! Убейте эту мегеру!

Сразу два кортика мелькнули в воздухе, и палуба обагрилась кровью. Нельсон, прижав платок к окровавленному лицу, страшась, что потерял зрение, закричал с лютой злобой:

— За борт старую падаль! За борт!!!

ДЕНЬ ВТОРОЙ 29 июня 1802 года

Гостилицы

Бедро нестерпимо горело пожирающим пламенем, и эта боль пробудила сознание Петра. Он вскинулся, приподнявшись на руке, под спиной противно чавкнула пахнувшая прелью болотная вода. Странно, от холода зубы стучали чечетку, но бедро пылало, словно раскаленная печка. Петр коснулся его пальцами и взвыл от боли.

— Суки червивые, они меня зацепили!