Донская Либерия - Николай Алексеевич Задонский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Острогожский полковник Иван Тевяшов писал к изюмскому полковнику, чтобы он послал от себя в Терны, в Кадак и в Запорожье тайным обычаем для проведывания вора и бунтовщика Булавина… И января 29-го дня нынешнего 1708 года посыльные его возвратились в Изюм, а в расспросных их речах написано: ездили-де они тайным обычаем на вершину Самарскую в урочище Опалиху, и вниз той рекою Самарою проехали все курени севрюков запорожских, и сказывали они, что Булавин пошел в Сечу. А товарищей его в тех самарских Тернах не видали… А потом пришли в Кадак и объявились кадацкому полковнику, и просили, чтобы они приняты были в его курень, и сказывали, что пойдут с Кадаку в Запорожье казаковать. И он, полковник, в свой курень принял, и были они в том курене три дня и видели на лицо изменника Булавина дважды, а товарищей с ним, донских казаков, двенадцать человек. И при них он, Булавин, с полковником казацким в курене сидел пообочь, слушали челобитчиков. И в то число явились из Новобогородицкого с воеводским письмом три человека, жаловались на кадачан, что у них пограбили рыбу. И письмо воеводское читали, и он, Булавин, тех людей бранил и письмо ругал. А полковнику кадацкому говорил: вы-де не знаете, что они в письмах своих все плутуют да стращают. И в то время тем людям запорожцы за его словами справедливости не учинили».
ДОНОШЕНИЕ КИЕВСКОГО ВОЕВОДЫ ГОЛИЦЫНА ЦАРЮ ПЕТРУ«Из Киева февраля 28-го дня 1708 года. Донской казак бунтовщик Булавин жил немалое время в запорожском городе Кадаке, и приехало к нему с Дону сорок человек таких же воров, и поехал с ними в Сечу и просил запорожских казаков, дабы они с ним поступили к бунту, в разоренье Ваших Государевых великороссийских городов. И кошевой атаман к бунту не поступил, а за то его с атаманства скинули, а ныне выбрали нового атамана Константина Гордеенко, о котором ко мне господин гетман Мазепа писал, что древний вор и бунтовщик. И позволил ему вору охотников набирать, и оный вор несколько сот таких же воров собрав, через Днепр переправился, и ныне стоит на речке Вороновке, от Новобогородицкого верстах в двадцати, и многие к нему такие же шаткие люди пристают».
ПАМЯТЬ ИЗ ПРИКАЗА БОЯРИНУ СТРЕШНЕВУ«В нынешнем 1708 года марта в 22 день писал гетман Мазепа, что послал он на место, где тот изменник и душегубец Булавин обретается, полковника полтавского с его полком и полк конный для разорения там устроенной крепости, и для учинения над раскольником тем поиска и поимки его, и для разгромления того бунтовничного сборища».
ДОНОШЕНИЕ КИЕВСКОГО ВОЕВОДЫ ГОЛИЦЫНА ЦАРЮ ПЕТРУ«Из Киева апреля 4-го дня 1708 года. В прежних своих письмах доносил вам, всемилостивейшему Государю, о воре Булавине, который был в Запорожье и принял позволение, чтобы таких же к себе принимать легкомысленных, и собирался на урочище Вороной. И по тому известию, собрав я конных 600 человек, послал для охранения Самары, и писал к господину гетману, чтоб он регименту своего полку полтавскому приказал, сколь возможно быстрее собраться и идти к Самаре на помощь. И господин гетман до Вашего всемилостивейшего указу тому полку велел собраться, который собрався стоял в ближних местах от Самары. И увидев о том, оный вор тех урочищ лишился»{12}.
Из этой переписки, между прочим, видно, что Кондратий Булавин был тесно связан «единомысленным братством» с запорожскими казаками, но не имел и не мог иметь ничего общего с гетманом Украины Мазепой, который ненавидел и русских, и украинцев, и казаков.
Часть вторая
I
Восемнадцатого марта 1708 года поздно вечером Козловского воеводу князя Григория Ивановича Волконского обеспокоил подьячий приказной избы Ларион Силин. Князь поужинал, помолился богу, улегся в пуховики и начинал уже сладко дремать, как вдруг этакая неожиданность…
Стоит в дверях Ларион, пощипывает пегую бороденку и гнусавит:
— Неладные вести, батюшка князь… Воровской атаман Кондрашка Булавин, слышно, поблизости от нас объявился…
Воевода в одной рубахе соскочил с постели, недоумевающе заморгал глазами:
— Кондрашка? Да ты не с ума ли спятил? Я ж только вчера ведомость светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова получил, что оный вор и бунтовщик в Запорогах обретается…
— Зимовал там, а ныне воровское его собрание в Пристанском городке на Хопре…
— Быть того не может! Кто сказывал?
— Тамбовец Ромашка Белевитинов и татарин Акмемет Дунаев третьего дня еще с чужих слов о том болтали, да я веры им не дал… А ныне тамбовский дьячок Иван Попов, бывший по своим нуждам в том Пристанском городке, показал, что сам-де он тех воровских казаков видел… А намерение-де у них, воров, захватить государевых лошадей, которые на корму в Козлове и Тамбове. Да они же, воры, говорили, что дело им до бояр, до прибыльщиков, до немцев, до подьячих, да до вашей княжой милости, чтобы всех перевесть…
— Ишь, дьяволы сиволапые, чего захотели! — буркнул воевода. — Вот пошлю на них драгун… — И круто сломав фразу, спросил — А много ли в собрании воров-то?
