Тайна, покрытая мраком - Татьяна Полякова

— Ну? — нетерпеливо спросила Любка.

— Может, футляр какой-то.

— Ага, — хмыкнула подруга. — Сказанула… футляр… что в этом футляре хранить? Не знаешь? А я тебе скажу. Зря мы Витьку сторожили и к входной двери прислушивались. Никуда он из дома по ночам не выходит. Здесь лежит, рядышком. В гробике-то ему, видно, спокойнее.

— Да заткнись ты, — шикнула я и вновь уставилась в замочную скважину. Гроб или не гроб? Если все-таки гроб, то что он в доме делает, то есть на фига он бабке? Старушенция у нас, конечно, с причудами, но не до такой же степени, чтоб такую жуть за дверью держать. Любка усердно сопела рядом, но тут к ее дыханию примешалось чье-то еще. Прямо над моим ухом. Я в большом волнении повернула голову и обнаружила Витьку. Он стоял на коленях, вытянув шею, и что-то пытался разглядеть за нашими головами.

— Мамочки, — пискнула Любка, потому что тоже его заметила и начала заваливаться вправо, а справа была я и тоже начала заваливаться.

Витька джентльменски меня поддержал.

— Вы чего? — спросил испуганно.

— Ты откуда взялся? — брякнула я.

— Как откуда? С улицы. Мамаша посылала к Христофорычу, за пилюлями. А вы чего здесь ползаете?

— Все, нет больше моих сил, — заявила Любка внезапно, обретя сознание. — В Хохляндию возвращаюсь… Тьфу, поеду домой, в Украину. Пусть вся улица смеется, зато кровососам не достанусь, — она потрясла пальцем перед Витькиным носом, а он сказал:

— Не иначе как опять к косяку приложилась. Невнимательная. Все углы сосчитала, мамаша беспокоилась. Не за углы, за нашу Любку, голова-то ведь не чугунная.

— А ну иди сюда, — рассвирепела я, ухватив его за ворот форменной куртки. — Смотри.

— Куда? — нахмурился он.

— В замочную скважину, придурок. Что там стоит?

— Чего смотреть, я и так знаю. Рухлядь всякая. Рояль старый, концертный. Половины клавишей, считай, нет. Мамаша его отреставрировать собиралась, да все недосуг. Большие деньги за него давали, ага… в театр хотели забрать как реквизит, играть на нем нет никакой возможности. Но мамаша ни в какую, я, говорит, его из Нижнего Тагила после войны на трех товарняках перла.

— А кроме рояля, мамаша ничего там не держит? — ядовито спросила я. — Прямоугольной формы, в голове пошире, в ногах поуже.

— А-а-а… — удовлетворенно кивнул Витька. — Ты гроб имеешь в виду?

При слове «гроб» Любка начала размазываться по стенке, а я уставилась на Витьку в большой печали. Судя по выражению его физиономии, в наличии гроба за дверью он не видел ничего особенного.

— Гроб, — с трудом сдерживаясь, ответила я.

— Так это мамашин гроб. Заказала еще год назад. Она в тот раз тоже помирать собралась. Вот и заказала, говорит, по-человечески и не похоронят, надо все самой. Чтоб кружево натуральное и все такое. Гроб дубовый, сносу не будет. В общем, выбрала все самое лучшее, а потом умирать раздумала. А гроб куда девать, ведь за него деньги плачены. Привезли сюда. Пусть стоит, когда-нибудь пригодится. Место на кладбище уже есть, рядом с предпоследним мужем. Последнего-то мамаша не очень жаловала. Говорит, ляжем рядом, непременно подеремся. И памятник есть. Скорбящий ангел. Очень красиво. Мамаша свою фотографию восемь раз на памятнике меняла. В конце концов выбрала ту, на которой она почти что голая. Дезабилье называется. Я это слово долго запоминал. В дезабилье — это значит без белья. Мамаша сказала: «Теперь ни одна зараза мимо моей могилы не пройдет», — Витька довольно улыбнулся и посмотрел на меня, точно ждал похвалы за старательность.

— Что-то ты разговорился, — сказала я с сомнением. — То слова из тебя не вытянешь, то…

— Зубы заговаривает, — кивнула Любка. — Имей в виду, я родне письмо отправила, все как есть расписала. Так что ваши выкрутасы вам даром не пройдут. Если со мной что случится…

— Хочешь, я углы фланелькой обобью? — заботливо спросил Витя. — Чтоб ударяться мягко.

— При чем здесь углы? — прорычала Любка.

— Не углы, тогда что? — замер Витя с приоткрытым ртом. — Что с тобой может случиться?

— Верка! — заорала бабка из своей комнаты. — Чаю принеси! Две дуры в доме, порядка никакого.

Любка, которая, как выяснилось, была сегодня Веркой, бросилась в кухню, а Витька степенно отряхнул брючины и сказал:

— Когда обедать-то сядем? С утра как канарейка с двумя крошками на весь день…

Я отправилась в кухню и Витька за мной. Любка успела приготовить чай, я взяла из ее рук поднос и понесла бабке.

— Чего опять раскудахтались? — спросила она. — Отдохнуть спокойно не дадут.

— Вспыхнула дискуссия по поводу вашего гроба, — ответила я, поставив перед ней поднос.

— Дался он вам.

— Милана Теодоровна, вам никто не говорил, что вы самодурка?

— Говорили, милая, говорили.

— Гроб можно вернуть. Хотите, я договорюсь.

— Зачем? Все равно помирать, стоит и стоит, никому не мешает.

— Его присутствие в доме травмирует Любку, то есть Верку, я хотела сказать.

— А пусть нос свой не сует, куда не просят. — Бабка стала пить чай, а я устроилась в кресле.

— Ну и чего ты здесь сидишь? — вскинулась Теодоровна. — Внука ищи.

— Мне что, по улице бегать?

— А и побегала бы, не велика барыня. Витю мне позови. Только накормите мужика сначала. Голодный мужик ни на что не годный.

Я отправилась за Витькой и застала его в кухне, он уплетал борщ, совершенно не нуждаясь в том, чтобы его кормили. Любка сидела тут же, подперев щеку рукой, и смотрела на него с подозрением.

— Витька, — позвала она где-то через минуту. — Ты почему не женишься?

— Мамаша не велит, — пожал он плечами. — Я-то жениться совсем не против, — он растянул рот до ушей, подмигнул Любке и вдруг погрустнел. — На самом-то деле я уже был женат. Не послушал мамашу и женился. Уж очень красивая девка попалась. Аппетитная, — Витька облизнулся, а Любка нахмурилась.

— И чего?

— А ничего. Без квартиры меня оставила. Я сразу все на нее переписал, а она меня выгнала.

— И правильно сделала, — хмыкнула я, а подружка воспылала к нему внезапной жалостью:

— За что выгнала?

— А ни за что, другого нашла. А я вот теперь у мамаши живу. Податься-то некуда.

— И мне податься некуда, — вздохнула Любка.

— Будем считать, что вы нашли друг друга, — подытожила я и отправилась в свою комнату. Требовалось срочно дать нервам передышку.

Только я прилегла на диван, как зазвонил мой мобильный. Надо сказать, звонили мне нечасто, то есть последние полгода практически никто не звонил. Все мои друзья-знакомые куда-то подевались, как только я без работы осталась. Родителям я обычно звонила сама, экономя их деньги, а если звонили они, об этом я узнавала сразу, по соответствующей мелодии. В общем, я взяла мобильный и с любопытством уставилась на экран. Номер незнакомый, вот я и гадала, отвечать или нет. Но тут вспомнила про внучка и ответила с большой поспешностью:

— Да.

— Ты кто? — поинтересовался мужской голос.

— А ты? — буркнула я.

— Я — это я. А ты кто такая?

— А кому ты звонишь, придурок? — разозлилась я.

— Бабка что, в самом деле собралась помирать?

— Так это вы? — не на шутку разволновалась я.

— Само собой, а ты-то кто?

— Я работаю у вашей бабушки. Меня Леной зовут.

— Ну и чего бабка?

— Очень хочет вас видеть.

— Мало ли что она хочет.

— Послушайте, — я приняла вертикальное положение и заговорила весьма внушительно, как мне казалось: — Вашей бабушке восемьдесят один год. А вы ее пять лет не навещали. И не стыдно вам? Согласна, старушка не подарок, но вы единственный внук и она очень хочет вас видеть. Следует заходить хотя бы время от времени.

— Да не могу я. За домом наверняка следят.

— Кто следит? — ахнула я.

— Долго объяснять. Тебя что, бабка не предупредила: надо соблюдать осторожность. Обложили, сволочи, точно волка… — Тут я вспомнила слова Теодоровны: «внучок связался с дурной компанией» и начала кое-что соображать. — Ладно, давай встретимся, — продолжил Андрей. — Все мне про бабку расскажешь. А там решим, как быть…

— Давайте, — кивнула я, как будто он мог меня видеть.

— Короче, через час в парке на набережной. На последней скамейке в конце средней аллеи. Возьми журнал какой-нибудь, чтобы я знал: это ты. Да хвост за собой не притащи. Башкой не верти, чтоб себя не выдать, поглядывай в витрины. Ну, или остановись, зеркало возьми, вроде губы красишь, а сама проверь, не увязался ли кто следом. Если все нормально, я к тебе подойду. И бабке пока ни слова. Все поняла?

— Поняла, — ответила я и немного послушала короткие гудки. — Ничего себе… — брякнула я, убирая мобильный. Прямо триллер какой-то. Идти в парк или не стоит? Я бабке обещала внука найти. Но, если честно, было немного страшновато. Во что Андрей умудрился вляпаться? А эти двое в его квартире… его искали? Ух ты, а если за нашим домом в самом деле следят? Не зря я шаги в саду слышала.