На крыльях мужества - Василий Ян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
XI. БУХАРА КЛАДЕТ ГОЛОВУ ПОД МОНГОЛЬСКИЙ МЕЧ
В дни смертельной опасности при нашествии могущественных врагов горе тому городу, в котором вместо дружного единодушия для защиты родной земли жители раскалываются на два враждующих лагеря, — такой город сам себя обрекает на гибель!
Это испытала Бухара.
В тот день, когда перед городом появился со своим передовым отрядом свирепый рыжебородый Чингисхан и дерзко, чтобы устрашить жителей, поставил свой желтый шатер в виду главных ворот, в Бухаре, как описывает современный летописец, «слышались только голоса малодушных, испуганных и маловерных, желавших покорностью, мольбами и ценными подарками заслужить милость дикого монгольского завоевателя». К сожалению, эту партию малодушных составляли те лица, которые в обыкновенное время были правящими, всесильными и самыми влиятельными в Бухаре, и их долгом было объединить силы всех могущих держать оружие и разместить их по стенам древнего города.
Вместо этого они суетились и кричали:
— Не надо прибегать к безумной борьбе! Теперь нужна мудрая уступчивость! Джелаль-эд-Дин с его призывами к борьбе только погубит священную Бухару. Наш благословенный город охраняют молитвы святых имамов, которые сильнее всех страшных полчищ монгольского владыки. Бухара, где находится столько могил наших великих святых вовеки останется неприступной, вместилищем знаний, звездой на небесах просвещения!
Самыми уступчивыми и напуганными были наиболее богатые лица: купцы, владельцы складов, больших домов, имамы, ученые улемы — все, кто больше всего заботился о накоплении своих богатств, о своем благополучии, стремясь, чтобы ничто не потревожило той обеспеченной, счастливой жизни, которую они до того времени вели.
Однако в городе, помимо уступчивых, было еще несколько десятков тысяч трудящихся ремесленников, кустарей, медников, оружейников, кузнецов, седельников, гончаров, резчиков по дереву и прочих искусных мастеров с их подмастерьями и учениками. Все они горячо стояли за упорную борьбу с хищным врагом, требовали не уступать и не верить коварным монголам, убежденные, что город благодаря древним высоким и прочным стенам сможет устоять и выдержать длительную борьбу.
Но эти народные массы не были объединены для борьбы. Им нужен был вождь, который собрал бы их силы в стойкие и прочные дружины.
Таким вождем мог бы выступить Тимур-Мелик или другие старые, опытные полководцы. Но все они были далеко, разъехавшиеся по своим отрядам, готовым к борьбе с монголами.
Многие указывали на Джелаль-эд-Дина:
— Он был помощником у шах-ин-шаха, он знает военное дело, он уже удачно дрался с монголами в битве при Иргизе!
Другие возражали:
— Имя султана Джелаль-эд-Дина ненавистно бухарским богатым старикам. Они пугаются и кричат: «Султан испортит наши переговоры с монголами и вызовет ненужную резню!..»
На тайном совещании богатых старейшин города было решено послать семьдесят джасусов[26] по всему городу, чтобы разыскать Джелаль-эд-Дина и прикончить на месте как беспокойного врага Бухары, который осмелился возбуждать народ против великого владыки Чингисхана, посланного самим аллахом сделаться повелителем всех мусульман.
Кара-Кончар, неизменный спутник Джелаль-эд-Дина, ходил в толпе, прислушиваясь к голосам спорящих и недовольных, и с негодованием отворачивался, когда до него доносились жалкие речи унывавших и трусливых.
Он слышал, как в одном месте в толпе кричали: «Надо поймать Джелаль-эд-Дина и его джигита Кара-Кончара и отвести их к начальнику города».
Кара-Кончар повернул в боковой темный переулок и заметил, что за ним последовало пять человек. Он замедлил шаг и остановился за выступом стены: «Джасусы! Думают, что им удастся схватить Кара-Кончара! Щенки!»
Когда первые двое поравнялись с ним, он быстро схватил их за шею и изо всех сил ударил лицами друг о друга. Те завопили, обливаясь кровью. Остальные трое отбежали на несколько шагов и остановились. Кара-Кончар набросился на одного из них и пронзил мечом. Двое других с криками убежали.
Кара-Кончар быстро шел узким переулком, который тянулся вдоль стены города, всматриваясь в темноту. Здесь изредка спешили навстречу путник с узлом на плече, женщины, держа за руки детей, старики и прочие жители, перепуганные появлением врага.
В одном месте, близ бойницы, где обыкновенно стоял часовой, впереди показалась тень. Это был Джелаль-эд-Дин.
— Бадавлет[27], я сейчас обошел все базары. Люди потеряли голову, — сказал Кара-Кончар, — люди катятся в пропасть. Завтра Бухара будет вырезана монголами. А между тем отцы города кричат, что они приготовят счастливое будущее священной Бухаре и проклинают султана Джелаль-эд-Дина и всех тех, кто требует вынуть меч для борьбы с врагами.
Джелаль-эд-Дин ответил:
— Нам здесь нельзя оставаться. Нужно собирать войска для большой и долгой войны. Здесь я договорился с часовым из конного отряда. Он пошел к стоянке своих лошадей и обещал принести несколько волосяных арканов. Связав вместе, часовой нас спустит по стене, и мы покинем город. Я ему обещал за это два золотых тилля.
Вскоре пришел часовой. За ним следовало еще несколько человек. Кара-Кончар уже приготовился к битве, но пять человек, всадники конного отряда, стали просить Джелаль-эд-Дина:
— Султан, мы хотим быть с тобой. Мы не останемся в этом городе скорпионов и тарантулов, мы уйдем с тобой драться за родную землю. Но как нам быть? Наши кони здесь, их на веревках не спустишь.
Джелаль-эд-Дин сказал:
— Отныне вы мои братья. Выбирайте: или завтра, когда откроются ворота, выезжайте на конях и скачите в сторону Келифа, или махните рукой на своих коней и сейчас следуйте за мной.
Всадники пожалели своих коней и обещали на другой день догнать Джелаль-эд-Дина.
Кара-Кончар спустился первым по высокой стене, держась за волосяной аркан. Коснувшись ногами земли, он крикнул:
— Аллах нам подмога!
Вторым спустился Джелаль-эд-Дин, третьим — часовой, доставивший арканы.
Яркая луна, затягиваемая тучами, медленно поднималась над спящими рощами, когда три спутника быстро шли прочь от Бухары в сторону Афганских гор, где Джелаль-эд-Дин надеялся начать войну, собирая бесстрашных юношей. Джелаль-эд-Дин направлялся к давно знакомой усадьбе Тимур-Мелика, в которой много раз бывал еще мальчиком. В этой усадьбе Тимур-Мелик хранил своих лучших охотничьих коней, любимых боевых жеребцов, и здесь же он развел большой сад-зверинец, в котором жили одновременно две пантеры, черный олень, несколько джейранов, две семьи диких кабанов и десяток степных диких ослов и тарпанов. Сам Хорезм-шах Мухаммед любил приезжать к Тимур-Мелику специально для охоты в этом заповедном саду-зверинце, чтобы коротким копьем поразить быстро скачущего оленя или тарпана. На кабанов он охотился сидя на коне. Его сопровождало несколько джигитов, готовых выручить шаха, когда на него набрасывался старый кабан, самое страшное животное в единоборстве с человеком.
Джелаль-эд-Дин выбрал из табуна Тимур-Мелика по одному коню для себя и своих спутников и добавил еще по одному, чтобы те везли вьюки с кормом.
— Ты не жалей, что мы забрали столько хороших коней, — сказал он старому дворецкому, смотрителю усадьбы. — На этих конях мы будем бороться против врагов родины, а все остальное, что хранится в этой усадьбе, если ты не успеешь угнать к Келифу или дальше, попадет в руки хищных монголов, они же прикончат и тебя.
Утром примчалось несколько джигитов. Они рассказали, что хозяева города раскрыли все одиннадцать ворот и впустили внутрь священной Бухары страшных кочевников. Монголы разграбили весь город, беспощадно вырезав всех жителей, начиная с самых богатых стариков, забрали только опытных ремесленников, погнав их, как стадо скота, в далекую Монголию.
— Теперь нам предстоит очень трудный путь, — сказал Джелаль-эд-Дин, — мы должны проскользнуть мимо монгольских шаек. Я еду разыскивать моего отца шах-ин-шаха, чтобы убедить его стать во главе могучего войска, которое поднимет священную войну мусульман против иноземных кяфиров!
Джелаль-эд-Дин со своими спутниками быстро направился на запад, всюду расспрашивая, куда уехал и где укрывается Хорезм-шах Мухаммед.
XII. ВСЕ ИМЕЛ — И ВСЕ ПОТЕРЯЛ!
Покинув Бухару, Хорезм-шах Мухаммед направился к Самарканду, но по пути он вдруг резко повернул в сторону и приказал проводнику показать дорогу на Келиф, оберегавший переправу через Джейхун. Шаха охранял отряд около двухсот военачальников и джигитов… Они сперва преданно оберегали его, исполняя все приказания, потом его сбивчивые распоряжения, непонятная цель пути — все это вызывало у спутников недоумение, и они стали разбегаться.
