Дикий город - Джим Томпсон

Он мрачно кивнул, даже лицо вытянулось. Когда же Багз уставился на него, Форд громко рассмеялся и хлопнул его ладонью по спине.

— Шучу, шучу, братан. Боюсь, что на свете не найдется такой новости, которая была бы способна подвигнуть Джойс на подобный поступок.

— Очень смешно, — буркнул Багз. — Послушай, так было все-таки самоубийство или...

— Ну да, было одно. Во всяком случае, очень похоже на него. Парень по имени... А ну давай посмотрим, догадаешься сам или нет. С трех попыток угадаешь, и я дам тебе си-гару.

— Да к черту все эти догадки. — Багз направился ко входу в отель. — Из всего...

— Ты хочешь сказать, что не любишь си-гары? — спросил Форд, подстраиваясь под его шаг. — Ну ладно, раз уж тебе так не терпится, скажу, что парня звали Дадли, Алек Дадли. Ты его, наверное, знал.

— Ну конечно я его знал. Это же аудитор «Хэнлона». Не скажу, что мы были так уж хорошо знакомы, но...

— Угу. Значит, у тебя нет никаких идей насчет того, почему он это сделал? Может, какие-то проблемы у него все же были или он переживал депрессию, ну, или что-нибудь в этом роде?

— Нет.

— Так, ладно. И все же давай посмотрим, что тут можно выяснить. — Форд доверительно опустил руки на ладони Багза. — Ждал твоего возвращения и пока не предпринимал никаких действий. Видишь ли, я большой почитатель про-го-кола. Это мой самый главный порок, но, пожалуй, и самое главное достоинство...

К расследованию они приступили вместе — если, конечно, вскользь задаваемые вопросы и поверхностный осмотр места происшествия можно было назвать расследованием. Наконец «скорая помощь» увезла тело Дадли, и они снова оказались на ступеньках у входа в отель.

Багзу не хотелось там торчать, по крайней мере вместе с Фордом. Он бы предпочел побыть один, успокоить напряженные нервы, разобраться в собственных мыслях об Эми Стэндиш. Но помощник шерифа притягивал его к себе как невидимый магнит. В общем-то ему нечего было сказать, и он просто болтал, как всегда нараспев, всякую ерунду, чем в итоге едва не довел Багза до белого каления.

Внезапно Форд умолк и, чуть прищурившись, устремил на Багза пристальный, проницательный взгляд.

— У тебя сейчас нет никакой работы? — спросил он. — Может, идти куда надо?

Багз кивнул, но добавил, что, мол, какая уж может быть работа, когда стоишь здесь на ступеньках отеля и выслушиваешь всякую околесицу.

Форд тоже спокойно кивнул, затем вынул сигару изо рта и осмотрел ее кончик. Потом столь же неожиданно поднял взгляд и вперил его в лицо Багза — словно пощечину отвесил.

— Ну так зачем же тогда ее слушать? — спросил он. — Не проще ли просто сказать «до свидания», или «пошел ты к черту», развернуться и уйти? Ты свято чтишь закон, у тебя чистая совесть — во всяком случае, я так думаю. Так каков же будет ответ? Чего ты боишься? Зачем торчать здесь со мной, когда так хочется уйти?

Багз посмотрел себе под ноги и ничего не ответил. Он просто не мог втиснуть в слова все свои чувства, а если и смог бы, то никогда бы на это не отважился. Он был виновен, формально виновен, пусть даже в непредумышленном убийстве. В мозгу его постепенно созревало убеждение, будто ему дали эту работу ради какой-то зловещей цели и что он молчаливо одобрил ее, согласился пойти к ней. Поэтому Форд вполне мог его задержать, заставить склониться перед собой. То же понимал и помощник шерифа, и хотел, чтобы Багз также признал это.

Пауза, казалось, растянулась на часы. Наконец Форд откашлялся и проговорил прежним беззаботным тоном:

— Похоже, ты произвел впечатление на Эми. Не помню уже, когда ее до такой степени увлекал какой-то парень. А кстати, как она тебе? Понравилась?

— Очень понравилась, — угрюмо произнес Багз. — Пожалуй, даже слишком.

— Вот как?

— Я хочу сказать, что начинаю все здесь заново. В жизни у меня никогда толком ничего не было, да я и не уверен, будет ли когда-нибудь. Но раз она твоя невеста...

— М-м-м? Да, кажется, я именно так тебе и сказал. Хотя слово это сюда не очень подходит. Если парень и девушка несколько лет подряд встречаются друг с другом, вполне естественно предположить, что они помолвлены. И им не надо что-то делать или говорить по этому поводу. Все и так ясно.

— Ну... — пробормотал Багз, — я... я понимаю.

— Чует мое сердце, тебе не понравилось то, как я разговаривал с ней сегодня вечером. Складывается впечатление, что о-чень не понравилось.

— И не понравилось! Я вообще подумал, что так, черт побери, с девушками не поступают!

— Да? Ого?

— Что ты имеешь в виду под этими «да» и «ого»?

— А то и имею. У тебя есть какое-то право осуждать меня? Кто она тебе, чтобы что-то нравилось или не нравилось? Да, действительно, у тебя ничего нет, но ты же еще молод и к тому же довольно привлекательный парень, а Эми явно не из тех, кто станет подсчитывать деньги в твоем кармане. Она определенно положила на тебя глаз, это уж точно, и ты, похоже, ответил ей взаимностью. Но я хочу, чтобы ты запомнил: я не стою у тебя на пути. Я слишком горд, чтобы использовать служебное по-ложение в личных целях, даже если бы и хотел сделать это... А потому мне хотелось бы услышать твой ответ. Скажи, что, черт побери, она для тебя значит? Или лучше будет, если я сам скажу, кем бы ты хотел, чтобы она стала для тебя?

— Вот черт, — поежился Багз. — О чем мы вообще толкуем? Я занят, я почти не знаю эту девушку, и...

— Работа может минутку подождать. А ты, возможно, успел узнать ее слишком хорошо. Ты чувствуешь, что знаешь ее слишком хорошо, и тебе не нравится то, что ты знаешь.

— Ради Бога, Форд! Я уже сказал тебе, что...

— Ну почему ты не хочешь признаться? Выдави, выплюнь это из себя. Скажи, что она очень даже хороша для того, чтобы с ней поиграться, но недостаточно хороша для чего-то большего.

«Ну ладно, — с яростью подумал Багз, — я действительно так думаю, ну, что-то в этом роде. Но какое право ты имеешь осуждать меня за это?»

Вслух он этого, правда, не сказал. Вообще ничего не сказал.

Хотя мог бы.

Форд неотрывно смотрел на него. Губы его скривились, на лице застыла маска неприкрытого изумления.

— Ладно, — скептически произнес он, — пусть я буду сукиным сыном. Никогда в жизни не позволял кому бы то ни было так называть меня, но себе самому могу это позволить. Пусть я буду грязным, сволочным сукиным сыном! А такой вот воробышек вроде тебя... Глупый, упрямый хрен, который за всю свою жизнь не совершил ни одного правильного поступка, только гадил повсюду, и ты думаешь...

Он медленно повернулся и пошел прочь.

Что-то бурча под нос в свое оправдание, Багз вернулся в отель. А может, он и в самом деле загубил свою жизнь? Точнее — поскольку его вины в этом не было, — кто-то другой загубил ее. Именно поэтому ему надо было теперь поступать предельно осторожно? Не так уж он был молод, и потому любой опрометчивый шаг мог навсегда погубить его.

Но с чего — и это было совершенно непонятно Багзу, — с чего это вдруг на Форда нашло желание читать ему нотацию насчет Эми? Сам дерьмо дерьмом, взяточник и мошенник! Эми же была милой, чистой девушкой, а он превращал ее черт знает во что, во всяком случае, отнюдь не такое чистое и милое. Да еще вдруг взял и стал говорить ей всякие гадости в присутствии незнакомца! Такой уж он был тип, раз повел себя таким образом. И эта же девушка разрыдалась, когда он проявил вполне естественный интерес к тому, что было до того, как он появился здесь!

«Черт побери, — подумал Багз, — ведь я же не сказал ничего такого, что могло задеть ее, правильно? Она же продолжает встречаться с ним, разве не так? Я же только сейчас впервые увидел ее, верно? Черт...»

Черт, черт, черт!

Багз стоял в углу сводчатого вестибюля, короткими, гневными затяжками расправляясь с сигаретой. Машинально он заметил, что Розали Вара уже вернулась с ужина, или где она там была, и снова принялась за работу в мезонине.

Заметив, что он смотрит на нее, она игриво махнула рукой. Багз вяло улыбнулся ей в ответ и побрел к лифтам.

«Какой же я все-таки дурень, — подумал он. — Из мухи сделал слона. Поставил телегу на милю впереди лошади». У него была уйма времени поразмышлять об Эми Стэндиш — о ней или любой другой женщине. Подумать о чем угодно, кроме разве что работы, и держаться подальше от всяких неприятностей. Так оно и было бы, не позови его Форд в том чертовом кафе и не начни вести себя как последний грязный сукин сын, коим он, по его же собственному признанию, и являлся.

А может... Может, все это и к лучшему? Может, Форд оказал ему своего рода услугу? Он не чувствовал страха, хотя конечно же был потрясен всей этой историей, приключившейся с Дадли. А потом к нему подвалил Форд и отвлек от мыслей о Дадли, после чего смерть его стала восприниматься уже без былого потрясения, и он оказался готов к тому, чтобы в присутствии Форда и без излишней нервозности вообще говорить о смерти.

Да, определенно все складывалось к лучшему. Средства, возможно, подобрались не лучшего пошиба, но зато результат оказался совершенен. Потому что сейчас он чувствовал себя уверенно. Незадолго до того попал было в переплет, который мог обернуться для него самым печальным концом, но сейчас ощущал себя в полной безопасности.