Одержимость - Лиза Смит

— Я возьму одно из них, ну, только если кто-то не захочет спать сзади вместе… — Льюис с надеждой перевел взгляд с Анны на Кейт.

— Там могут спать девушки, — сказал Роб.

Темные глаза Анны смеялись.

— О нет, я думаю, вы с Кейтлин должны лечь сзади, я буду на другом многоместном сидении.

— А я буду спать на улице, — коротко сказал Габриэль, потянувшись с переднего сидения и доставая спальник из кучи вещей.

Кинжалы и разбитое стекло — вот, что Кейтлин почувствовала от него по сети. Они с Робом еще даже не согласились, хотя она знала, что они сделают это. Ей понравилось спать рядом с Робом, это казалось безопасным. И она была уверена, что Робу также это понравилось, потому что таким образом он не так сильно беспокоился о ней.

— Так просто удобнее, — начала Кейт, но Габриэль оборвал ее взглядом. Он казался бледным и напряженным из-за внутреннего освещения фургона.

— Слушай, я не думаю, что это хорошая идея, спать на улице, — сказал Роб. Габриэль метнул на него такой же взгляд.

— О себе я могу позаботиться, — ответил он и оскалился.

Парень вышел из машины. Кейтлин автоматически помогла Робу расстелить одеяла, пытаясь скрыть свои мысли от остальных. У нее так и не было возможности поговорить с Габриэлем наедине. Но она должна найти такую возможность, причем как можно быстрее.

Спать в задней части фургона было тесно и немного душно.

«Как в купе в поезде», — предположила Кейтлин. Но она не возражала находиться с Робом в тесноте. Он был теплым, было здорово прижиматься к нему. Он был приятно тверд.

Это был первый раз с тех пор, как они были вместе, когда они были наедине. Но Кейтлин устала так, что, казалось, ее веки были тяжелы, как свинцовые гири. Сейчас при прикосновении Роба не было золотых искр, просто постоянный сияющий свет, который, похоже, вселял в нее уверенность.

— Я люблю тебя, — сонно пробормотала она, и они поцеловались. Сладкий поцелуй, после которого она прижалась к Робу еще плотнее.

«Я люблю тебя», — подумал тот в ответ. Его мысль несла его сущность, Роб в чистом виде. Теплый, как солнечный свет, основанный на силе, которая заставляла Кейтлин думать о львах, греющихся в саванне. Роб со своим потрясающим упрямым нравом, но он слишком заботился о людях, чтобы позволит этому управлять им.

И ему было все равно, слышал ли кто-нибудь, как он сказал, что любит ее. Шепот был бы более личным, чем телепатия. В отдалении Кейтлин могла почувствовать исходящее от Льюиса допустимое веселье, перемешенное с завистью, мирное одобрение от Анны… Но снаружи фургона от Габриэля шла волна темного отрицания. Горечь. Гнев, который пугал ее.

«Он чувствует, будто его в чем-то обманули, — думала она, прижимаясь плотнее к Робу. — Но это неправильно, я никогда его не обманывала…»

«Нам нужно найти способ, чтобы разрушить эту связь, — сухо думал Роб. — Это здорово если такая связь есть, когда она тебе нужна, но если люди лезут в твои мысли, когда ты этого не хочешь…»

— Роб, не раздражай его, — прошептала Кейт. Тот транслировал свою мысль громко и четко, и Габриэль с каждой минутой становился все злее. Они двое были как кремень и железо, вспыхивающие друг от друга при каждой возможности.

«Я с самого начала сказал, что нужно от нее избавиться, — ответил Габриэль с улицы. — И если что, я знаю по крайней мере один стопроцентный способ».

Он имел в виду, что кто-то из них должен умереть. Да, Габриэль снова дошел до того, что угрожает им, ведет себя так, будто ненавидит их всех.

— Хватит, — прошипела Кейтлин, до того как Роб на это ответил. — О, пожалуйста, Роб, прекрати. Я так устала. — К своему удивлению она чувствовала себя готовой расплакаться.

Роб сразу же забросил спор, мысленно повергнувшись к Габриэлю спиной.

«Мы найдем способ разорвать ее… другой способ, — пообещал он Кейтлин. — Люди в белом доме помогут нам. И даже если нет, я найду способ».

— Да, — невнятно ответила Кейтлин, ее глаза закрывались. Роб обнимал ее, и она верила ему. Она верила в него с самого начала. Девушка не могла иначе, Роб делал все так, что ты начинал верить.

— Засыпай, Кейт, — прошептал он, и Кейтлин безбоязненно погрузилась в темноту.

«Пока ты со мной, я не боюсь», — подумала она.

Последнее, что она слышала перед тем, как заснула был отдаленный шепот Анны.

— Интересно, а нам будут сниться сны?

Габриэль ворочался в спальнике. Под ним ничего не было кроме травы, но ему казалось, что он лежит на корнях… или костях.

Отвратительная мысль. Кости мертвецов под ним. Может, даже кости его персональных мертвецов, тех, кого он сам отправил на тот свет. По крайней мере, это было бы идеальной справедливостью.

Хотя он никому бы в этом не признался, Габриэль верил в справедливость.

Не то что бы он жалел, что убил того парня в Стоктоне, того, который был готов пристрелить его за пять мятых долларов в кармане джинсов. Он был даже рад отправить того в ад.

Но это было его второе убийство. Первое было неумышленным. Результат того, что происходит, когда более сильный разум контактирует с более слабым. Он был сильным, а его Айрис, милая Айрис, была слабой. Хрупкая, как маленькая мышка, изысканная, как цветок. Ее жизненная энергия перетекла в него так, как если бы одну из артерий перерезали. А он…

А он не мог этого остановить.

Пока все не закончилось, и она не обмякла в его руках, без движения. Ее лицо было сине-белым, рот открыт.

Габриэль понял, что напряженно лежит и смотрит в бесконечную темноту ночного неба. Руки сжаты в кулаки, он был весь в поту.

«Я бы умер, ели бы это могло вернуть ее, — осознал он с внезапной ясностью. — Я бы поменялся с ней местами. Мое место в аду с тем парнем, а ее — здесь».

Было странно, но он в действительности не помнил больше ее лица. Он помнил, как любил ее, но не помнил, как она выглядела живой, за тем исключением, что у нее были большие, беззащитные глаза, как у олененка.

Да он и не сможет занять ее место. В этой вселенной все не так просто. Он не сбежит так просто. Нет, его участь была лежать здесь на траве, словно на костях, и размышлять о новых убийствах, тех, которые он неизбежно совершит, в будущем.

У него не было другого пути.

Девица в Окленде, костлявая дура с тату… На самом деле он не убил ее. Он оставил ее в аллее с почти осушенной жизненной энергией, но она все еще текла в ней. Она выживет.

Но сегодня… потребность была сильнее. Габриэль этого не ожидал. Он чувствовал ее последние несколько часов. То обжигающие ощущение потрескавшейся земли… И к этому моменту оно было уже почти невыносимым. Все, что он мог сделать, — это не вцепиться в Кесслера, который был постоянным маяком с энергией, буквально излучавшим ее как сигнальный фонарь или как одна из тех звезд, которые постоянно горят. Искушение было почти нестерпимым, особенно когда Кесслер был раздражающим, что на самом деле было почти всегда.