ЗА РУССКИЙ НАРОД! НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ - Федор Синицын

Однако на Северном Кавказе мобилизация столкнулась с определенными трудностями. Хотя уже в первые недели войны в Северо — Осетинской АССР было призвано 40 тыс. чел., Кабардино — Балкарской АССР — 25,3 тыс., Карачаевской АО — 15,6 тыс. представителей титульного народа (при общей численности народа 80 тыс.), Чечено — Ингушской АССР — 17 тыс. чел. (из них 50 % — титульные народы), только к весне 1942 г. в Северокавказском военном округе удалось призвать 984 тыс. из 1002 тыс. чел., подлежавших призыву на первый день войны. В Чечено — Ингушетии уклонилось и дезертировало свыше 1000 чел., а в I квартале 1942 г. повторная мобилизация в этой республике была сорвана: из 14 тыс. подлежавших мобилизации было собрано лишь 4395 чел. Из национальной кавалерийской дивизии дезертировали 2365 чел. В большинстве селений горных районов республики все мужское население ушло в горы125.

В целом мобилизация представителей разных национальностей способствовала укреплению дружбы народов в стране. Однако проявились и такие негативные явления, как уклонение, дезертирство, переход на сторону врага. Характерным примером явились прибалтийские территориальные корпуса Красной Армии, созданные до войны на основе армий независимых до 1940 г. Литвы, Латвии и Эстонии. По причине массового дезертирства в сентябре 1941 г. прибалтийские национальные корпуса были разоружены и расформированы126. Воины — прибалты были переведены в запасные и тыловые части, кроме единиц — командиров, занимавших высокое положение на фронте. До 25 тыс. военнообязанных эстонцев были направлены в строительные батальоны и рабочие колонны в Архангельском и Уральском военных округах.

В донесениях с фронта отмечались «значительно распространенные пораженческие и антисоветские настроения» среди части призывников, которые уходили в банды, создавали антисоветские группы. Были проявления дезертирства среди военнослужащих, особенно призванных на территориях Западной Украины и Западной Белоруссии. В 99–й стрелковой дивизии 80 бойцов — уроженцев западных областей УССР — «во время боя отказались стрелять». Многие военнослужащие Красной Армии из числа крымских татар во время прохождения фронта по территории Крыма дезертировали и возвращались в свои села127.

Отсутствие желания бороться с врагом проявлялось и среди русских бойцов из числа тех, кто был недоволен коллективизацией, раскулачиванием, насаждением атеизма и политическими репрессиями. Особые отделы НКВД на фронтах сообщали о случаях демонстративного отказа от присяги со стороны таких лиц.

В 1941 г. было задержано 710 755 дезертиров и 71 541 уклонившихся. В дальнейшем такого массового дезертирства не наблюдалось, хотя выявление уклонившихся росло: в 1942 г. было задержано 140 913 дезертиров и 76 192 уклонившихся, в 1943 г. — 191 028 дезертиров и 172 452 уклонившихся. Для противодействия дезертирству уже в начале июля 1941 г. были созданы заградительные отряды, которые должны были «задерживать идущих в тыл военнослужащих и направлять их в части». 16 августа 1941 г. был издан приказ Ставки ГКО, согласно которому предписывалось расстреливать на месте дезертиров и сдающихся в плен, а их семьи подвергать аресту. В результате принятых мер, а также из‑за ставших широко известными фактов жестокого обращения гитлеровцев с советскими военнопленными, после 1941 г. вынужденная и добровольная сдача в плен советских военнослужащих резко сократилась128. Отметим, что свой вклад в снижение дезертирства внес новый курс национальной политики, который дал советским воинам четкие ориентиры, почему они должны воевать и защищать свою страну.

Вскоре после катастрофического начала войны советское руководство приняло решение восстановить в Красной Армии национальные воинские части. Главная причина этого шага заключалась в том, что к осени 1941 г. в составе призывных контингентов многих союзных и автономных республик обнаружилось немало людей, слабо владевших русским языком или совсем не знавших его. Это серьезно затрудняло их обучение военному делу, удлиняло сроки подготовки боевых резервов. Поэтому важно было наладить работу с личным составом на родном языке при параллельном обучении русскому языку129.

Другая причина создания национальных частей была идеологической — показать вклад отдельных народов в борьбу с фашистской Германией. Особенно это касалось народов Прибалтики, национальные формирования из представителей которых были созданы одними из первых. 3 августа 1941 г. была сформирована 201–я латышская дивизия, 51 % воинов которой составляли латыши по национальности. Дивизия вела успешные боевые действия, в октябре 1942 г. получила звание «гвардейской». С декабря 1941 г. началось формирование 16–й литовской стрелковой дивизии, 36,3 % воинов которой составляли литовцы. К сентябрю 1942 г. был сформирован 8–й эстонский стрелковый корпус, который можно назвать самым национальным из всех прибалтийских частей: эстонцы составляли 88,5 % личного состава корпуса, т. е. больше, чем в довоенной Эстонии (88,1 % в 1934 г.). Это соотношение сохранялось с небольшими изменениями всю войну. Языком службы был эстонский, при этом служившие в корпусе неэстонцы также им владели.

13 ноября 1941 г. Государственный комитет обороны принял решение о формировании национальных воинских соединений в республиках Средней Азии, Казахстане, Башкирии, Кабардино — Балкарии, Калмыкии и Чечено — Ингушетии. Всего за годы войны было создано значительное количество национальных частей — 2 стрелковых корпуса,

21 стрелковая дивизия, 20 кавалерийских дивизий, 15 отдельных стрелковых бригад, 2 стрелковых полка, 1 авиаполк, 2 отдельных стрелковых батальона, 1 кавдивизион, 1 авиаэскадрилья общим числом военнослужащих 770 тыс. человек.

Большинство национальных воинских формирований Красной Армии просуществовало недолго. Уже в 1942 г. были расформированы 15 национальных дивизий и 10 национальных бригад. Основной причиной расформирования национальных частей было то, что надобность в них отпадала по мере обучения бойцов военному делу и русскому языку. Однако была и другая веская причина — отмена призыва в армию представителей ряда народов СССР. 19 сентября 1941 г. Закавказский фронт получил такое предписание в отношении аджарцев, хевсуров, курдов, сванов и мохевцев. В конце марта 1942 г. Наркомат обороны издал приказ об увольнении в запас всех чеченцев и ингушей и отправке их по месту жительства. 26 июля 1942 г. Государственный комитет обороны постановил не призывать коренные народы Чечено — Ингушской, Кабардино — Балкарской и Дагестанской АССР. Вероятно, такое же решение было бы принято в отношении адыгейцев, карачаевцев и черкесов, если бы их национальные образования не были оккупированы к августу 1942 г. Наряд для Северо — Осетин- ской АССР в 1942 г. составил всего 400 чел. Представители «непризываемых» народов, которые уже были на фронте, остались в армии до конца войны (кроме репрессированных народов).

Причина ограничения и отмены призыва ряда народов СССР состояла в недоверии к представителям этих народов130. Летом и осенью 1942 г. в армии повсеместно была распространена уверенность в «природной небоеспособности узбеков, армян, азербайджанцев и др.». Среди части военных бытовало мнение, что «карелы сплошь все предатели», т. к. они «помогали» финским оккупантам. Калмыков ряд командиров Красной Армии считал «сплошными бандитами», в связи с чем даже были предприняты попытки выселения калмыцкого населения из двух сел в прифронтовой зоне Калмыкии. Эти попытки пресекло вышестоящее командование. На Закавказском фронте была распространена «теория, что якобы кадры нерусской национальности не умеют и не хотят воевать». По причине таких настроений, в частности, в ЧИАССР в сентябре 1942 г. командование партизанского движения избегало включать представителей титульных национальностей в кадры для партизанского движения. Только к середине ноября 1942 г., после принятия мер, в партизанских отрядах, формировавшихся на случай оккупации ЧИАССР гитлеровцами, удалось довести долю чеченцев до 26,8 %, ингушей — до 9,8%131.

Шовинистические настроения подкреплялись фактами измены среди бойцов «нерусской национальности». В июне 1942 г. доля красноармейцев нерусских национальностей, призванных в Закавказье и Средней Азии, составляла до 79,8 % среди всех перебежчиков. На Южном фронте факты умышленного членовредительства были отмечены в основном среди красноармейцев нерусской национальности. На Закавказском фронте из 89–й армянской дивизии были случаи массового перехода на сторону врага132.

Как уже говорилось, к началу 1943 г. удалось повысить боевые качества и морально — политическую подготовку бойцов «нерусских национальностей», что принесло свои плоды в значительном росте боеспособности воинов из числа этих народов. Тем не менее 9 октября 1943 г. Государственный комитет обороны освободил от призыва граждан «коренных» национальностей Грузинской, Азербайджанской, Армянской, Узбекской, Казахской, Киргизской, Туркменской, Таджикской ССР, а также Дагестанской, Кабардино — Балкарской, Се- веро — Осетинской, Чечено — Ингушской АССР, Адыгейской, Карачаевской и Черкесской АО. 31 октября 1944 г. ГКО принял постановление об отмене очередного призыва граждан 1927 года рождения из числа «репрессированных» на тот момент народов, а также представителей народов Грузинской, Азербайджанской, Армянской, Узбекской, Казахской, Киргизской, Туркменской, Таджикской ССР, Дагестанской, Кабардинской, Северо — Осетинской АССР, Адыгейской и Черкесской АО. Такие меры были вызваны как продолжавшимся недоверием к бойцам этих национальностей, так и тем, что в связи с освобождением территории ряда центральных областей РСФСР и Левобережной Украины появилась возможность осуществить массовый призыв с этой территории.