Гордая пленница - Анна Делайл

— Ты говоришь отвратительные вещи, Изабо Макферсон, — резко произнес он. — Если бы ты была знакома с моей матерью, то не посмела бы делать подобные выводы.

— Если тебе не нравятся мои соображения, тогда не проси меня их высказывать, — равнодушно ответила Изабо.

Она разозлила Кемпбелла, оскорбив его семью. Ну и что? Может, теперь он уйдет.

Но он не ушел, только задумчиво смотрел на нее. Прошлым вечером он жалел ее. Сидя вместе с ними за столом, она выглядела очень юной, одинокой и настороженной, выбирала еду так, словно их пища была отравлена. Но всякий раз, когда в нем пробуждалось сочувствие, она несколькими взглядами или словами вызывала его гнев. Алистер начал подозревать, что она делает это умышленно, что ее гордость не позволяет ей протянуть руку и принять оливковую ветвь мира, пусть даже совсем тоненькую. К своему удивлению, он вдруг обнаружил, что ему очень хочется проникнуть за эту неприступную стену, которую она вокруг себя воздвигла, облегчить внутреннюю боль, которая снедала ее. Когда после долгого молчания он заговорил, его слова оказались для нее полной неожиданностью.

— Ты не должна обращать внимание на Айена. Он всегда такой суровый, но хороший и верный человек. Он тебя не обидит.

— Я не боюсь твоего брата.

— Разумеется, просто он тебя слегка настораживает, я видел, как ты на него смотрела. Но через день или два он уедет, и мы все тоже.

— Куда? — встрепенулась Изабо. — Куда вы едете?

— Если ты рассчитываешь, что я скажу тебе, — улыбнулся Алистер, — значит, ты не столь хитра, как я думал.

— Вы едете сражаться?

— Возможно.

— И это, как вы говорили, последняя битва? — Лицо у нее побелело.

Алистер взял ее за руки.

— Кровопролитие должно кончиться. Я понимаю твои чувства, Изабо, но это должно кончиться.

— Ты не знаешь, что я чувствую, — вскочила она. — И никто не знает.

— В Форт-Вильяме ты потеряла брата, я знаю, мне Патрик сказал.

— Да, ты был там, Алистер Кемпбелл. — В ее взгляде, устремленном на него, сверкало нечто граничащее с ненавистью. — И насколько мне известно, его сразил твой собственный меч. Теперь, всякий раз глядя на тебя, я думаю об этом.

Он смотрел ей вслед, пока она не вышла из галереи, затем поднял томик, который она недавно держала в руках. И погладил обложку. Может, он сошел с ума, чувствуя то, что сейчас чувствует? Свое желание прикоснуться к ней он еще мог понять, ибо она в высшей степени прелестное создание. Непонятно другое: отчего при каждой встрече с ней его переполняет какая-то странная, доселе неведомая тоска. Ведь девчонка груба, раздражительна, вспыльчива, настоящая фурия, а он почему-то не мог выкинуть ее из головы, где бы ни находился, что бы ни делал. Положения хуже не придумаешь, такого он совершенно не ожидал, но скоро все это кончится, с облегчением подумал Алистер.

На следующий день он снова искал ее. Разум приказывал не делать этого, твердя, что он только выйдет из душевного равновесия в то время, когда ему необходимы сосредоточенность и все его силы. Завтра они должны присоединиться в Нэрне к герцогу Камберленду, а оттуда двинуться навстречу остаткам армии якобитов, которая, судя по последним донесениям, истощена голодом и холодом, дезорганизована, половина их солдат уже разбежались. Они собрались в Куллодене, где Камберленд и намерен положить конец войне.

Но едва Алистер увидел девушку, смотревшую из окна галереи на западные холмы, все мысли о предстоящем сражении вылетели у него из головы. Он видел только хрупкую фигуру Изабо в нелепой старой одежде, ее руки на оконном стекле, чувствовал ее грусть и одиночество, словно это были его собственные переживания. Услышав его шаги, она быстро повернулась и опустила руки.

— Хороший отсюда вид, не так ли? — с улыбкой спросил он.

— Да.

Она снова отвернулась, и Алистер встал рядом.

— Иногда, особенно в ясную погоду, ты можешь увидеть далекие вершины гор, — сказал он, глядя на ее волосы.

Они были туго стянуты на затылке, как при их первой встрече, и Алистер подавил желание развязать кожаный ремешок, чтобы прикоснуться к золотистой массе шелковых локонов. Прикоснуться к ней.

Однако ее лицо оставалось напряженным, тени портили белизну кожи, брови, темные по сравнению с волосами, были сдвинуты, и между ними образовалась легкая морщинка.

— Если бы сегодня был ясный день, я могла бы видеть то, что за холмами, — прошептала она. — Если бы я могла стать орлом, то парила бы так высоко, где до меня нельзя ни дотянуться, ни остановить… Ты веришь в существование фей, Алистер Кемпбелл? Веришь, что они способны превратить нас в другие существа? Так я слышала.

— Хочешь выйти на прогулку? — неожиданно услышал он свой голос. — Погода холодная, но довольно ясная. Конечно, я должен тебя сопровождать, так что, если хочешь, пожалуйста.

— Да, я хочу, очень хочу.

Глава 7

Воздух холодил ей лицо, но он был чистым и свежим, поэтому Изабо глубоко дышала, наполняя им легкие. Как хорошо после стольких дней заключения почувствовать свободу, насладиться ощущением, что ее не душат высокие стены. Ей безумно захотелось широко раскинуть руки, обнять эту свободу, бегать, громко смеяться.

Но рядом шагал ее тюремщик, без присутствия которого она бы чувствовала себя еще лучше. Они молча пересекли внутренний двор и прошли до опушки соснового леса, ограничивающего расчищенное пространство вокруг замка. Хотя снег не растаял, земля от утреннего мороза была твердой, и они шли быстро, чтобы согреться, выдыхая клубы белого пара. Изабо с трудом верилось в доброту Кемпбелла, но, поразмыслив, она не могла найти другой причины, которая заставила бы его подарить ей эту свободу.

Она уже не боялась за свою безопасность или добродетель, если бы у него были подобные намерения, он бы давно мог ее изнасиловать. Видимо, это все-таки его доброта. Заметив, что она улыбнулась, Алистер спросил:

— Ты не привыкла столько времени сидеть в закрытом помещении?

— Да. Еще ни разу в жизни я не проводила целый день, сидя дома, пока ты не привез меня сюда.

Он молчал, вспоминая, как она сопротивлялась заключению, и даже когда он разрешил ей свободно ходить по замку, она, кажется, большую часть времени проводила возле окон галереи. Он посадил ее в клетку, и она подобно дикому животному в неволе пала духом. Наверное, он был жесток с ней, хотя привез ее сюда из самых благородных побуждений. Возможно, он заблуждался.

Возможно, для тех неприятных обвинений в трусости, которые она бросила ему, имелись основания, возможно, он хотел видеть ее одинокой, испуганной, наказанной. Ведь письмо отправлено, штаб герцога предупрежден, опасность предотвращена, он мог бы спокойно отпустить ее…