И только потом пожалели - Дональд Уэстлейк

Марч не выглядел откровенно женоподобным, у него не было псевдодевичьих движений, которые обычно свойственны гомосексуалистам. Напротив, Олден был очень мужественным и внешне, и по характеру, что не раз заставляло женщину предлагать всю себя в самоотверженной попытке наставить актера на истинный путь. Однако пока все миссионерки терпели неудачу.

Марч не мог ничего добавить к тому, что Сондгард уже знал. Олден провел послеполуденное время в репетиционном зале. Марч выходил из зала всего на пять минут между половиной третьего и тремя, и он смутно помнил, что другие тоже ненадолго покидали комнату, но Олден не мог бы точно сказать, кто, когда и сколько раз это делал.

После разговора с Олденом Сондгард сделал перерыв, чтобы просмотреть все, что ему удалось записать, и прикинуть, есть ли что-то важное, оставшееся им незамеченным. Пока капитан допросил восемь человек. У шестерых из них имелось алиби; Арни Капоу и Перри Кент были в театре, Ральф Шен, Луин Кемпбелл и Дик Лейн – в репетиционном зале. Боб Холдеман бродил с Мэлом Дэниэлсом. Дэниэлса вообще-то следовало исключить из числа подозреваемых, но Сондгард не спешил. Существовала крошечная возможность, что Мэл сам убил девушку, а затем устроил шоу с обнаружением ее тела. Но имел ли он достаточно времени? Холдеман расстался с ним, Дэниэлс поднялся наверх, бегом спустился обратно – и все это примерно за пять минут. Мог ли Мэл совершить убийство за пять минут? Вряд ли. Так что у Дэниэлса была возможность, однако почти невероятная.

То же самое относилось и к Олдену Марчу. Он вполне мог покинуть репетиционный зал часом позже того времени, что назвал сам. У него отсутствовало надежное алиби. Но Марч казался еще менее вероятным преступником, чем Дэниэлс, поскольку речь шла об убийстве на сексуальной почве.

Итак, Сондгард имел шесть невозможностей и две невероятности. Однако существовал еще шанс, что преступником не был ни один из членов труппы, что убийца пришел извне.

Что же, капитану стоит обдумать все беспристрастно. Допустим, что убийца – один из пятнадцати человек, перечисленных Бобом. Шестеро исключались, двое почти исключались. Оставалось семеро, четверо мужчин и три женщины. Раз речь идет о сексуальном убийстве, перечень следует сократить до четырех имен. Три актера и помощник режиссера. Кен Форрест, Уилл Хенли, Род Макги и Том Берне.

Сонгард решил остановиться. Капитан вызвал Линду Мерчисон и Карен Ликок, просто подтвердивших заявления других, а также сообщивших, что они не заметили незнакомцев, слонявшихся поблизости. Теперь оставались только Мэри-Энн Маккендрик и четверо мужчин.

Мэри-Энн Маккендрик.

В течение последних полутора часов она находилась в театре одна.

– Ты в своем уме? – вслух произнес Сондгард, раздражаясь все больше.

Каким надо быть идиотом, чтобы после убийства одной девушки позволить другой оставаться одной в пустом театре? Если бы капитан узнал, что кто-то другой поступил подобным образом, он счел бы этого человека просто слабоумным. – Кто-то должен здесь всем руководить. В том-то и заключалась проблема, что сейчас ОН САМ являлся человеком, руководящим людьми. Но капитан совершенно НЕ ОЩУЩАЛ себя руководящим кем-либо. Сондгард просто действовал как капитан полиции, который час или два может тешить свою гордость перед тем, как позвонить капитану Гаррету. Вот капитан Гаррет действительно руководил бы, просто пока он ничего не знал.

Сондгард поспешно подошел к двери и позвал:

– Майк! Беги в театр и попроси Мэри-Энн вернуться сюда. Ты знаешь, что она осталась там одна?

– Черт бы меня побрал! – Томпкинс вылетел из дома, его ботинки тяжело прогрохотали по крыльцу.

Сондгард в волнении остался стоять в дверях, боясь, что Майк сейчас вернется один и расскажет ему об очередном убийстве. Но когда передняя дверь снова распахнулась, Томпкинс вошел вместе с Мэри-Энн, и капитан с облегчением улыбнулся:

– Идите сюда, Мэри-Энн. Ты тоже, Майк. Сержант и девушка подошли к нему.

– Сядьте вон там за столом, Мэри-Энн, – попросил Сондгард. – Майк, иди в “Черное озеро” и посмотри, там ли Том Берне. Если там, пришли его сюда. Скажи ему, чтобы шел прямо ко мне, он мне нужен. А ты оставайся поблизости, узнай, находился ли он в баре неотлучно после полудня. Выясни все его передвижения между тремя тридцатью и четырьмя тридцатью.

– Хорошо.

Капитан вернулся к столу, сел и снова включил магнитофон. Первая пятидюймовая катушка уже закончилась, и он израсходовал половину одной стороны второй катушки. Джойс Равенфилд сможет вечером напечатать самые важные фрагменты разговоров. Ей не нужно перепечатывать всю запись, во всяком случае не сейчас.

У Сондгарда почти не было вопросов к девушке. Мэри-Энн просто подтвердила рассказ Мэла Дэниэлса, сообщила, что ни Перри Кент, ни Арни Капоу не покидали театр через главный вход, и заверила, что Боб Холдеман действительно вернулся в театр в четыре тридцать после того, как оставил Дэниэлса в доме.

Девушка добавила лишь один факт:

– Когда я привезла Мэла Дэниэлса из города, Сисси сидела в кассе. Она попросила меня ненадолго заменить ее. Она надела очень тесные туфли, и они ей мешали. Сисси хотела переобуться в тапочки.

– Это было в три сорок.

– Думаю, да. Где-то около того. Как раз когда я пришла туда с Мэлом Дэниэлсом.

– Значит, она вышла из театра в три сорок, чтобы пойти в дом. Она кого-нибудь видела на улице или говорила о том, что планирует встретиться с кем-то?

– Нет, она ничего не говорила. Только то, что хочет переобуться. И я вообще никого не видела на улице возле театра.

– Разве вы не встревожились из-за того, что она так долго не возвращалась?

Мэри-Энн беспокойно зашевелилась и явно смутилась.

– Не стоит плохо говорить о мертвых, – начала девушка немного заученно. – Но Сисси не казалась очень.., надежной. Честно говоря, я не слишком удивилась, когда она бросила меня почти на час.

– Хорошо. Спасибо, Мэри-Энн. Я бы хотел, чтобы вы немного подождали. Если хотите, можете позвонить вашей матери. Только подождите вместе с остальными в репетиционном зале.

– Кому-то нужно быть в кассе, чтобы отвечать на звонки.

– Пусть Боб туда пойдет. Или он может послать туда одного из мужчин, с которыми я уже поговорил. Но только не девушек.

– А! Да, я понимаю. Хорошо.

Едва девушка вышла из кухни, как вошел Том Берне. Тому не исполнилось и сорока, ростом он был пять футов и девять дюймов, несколько обрюзгший, с выступающим брюшком и сутулыми плечами. Его лицо имело нездоровый красный цвет, сухие песочно-коричневые волосы редели на макушке.

Том явно был пьян. Не больше, чем обычно, но и не меньше. Степень опьянения Бернса определялась по его медленной, осторожной походке, нетвердым движениям и речи и легкому туману во взгляде, который не давал Тому сконцентрироваться на чем-то, как это делает большинство людей.

– Лето! – заявил Берне, входя в кухню. – Официально началось лето, раз прибыл наш чиновник. Рад видеть тебя, Эрик.

– Чиновник сейчас при исполнении своих обязанностей. Том. Разве Майк не сказал тебе?

– Майк Томпкинс никогда и ничего мне не говорит. Только один раз, если мне не изменяет память, Майк Томпкинс говорил со мной, и я цитирую, цитирую... “Я хотел бы, чтобы ты попал на недельку в мою команду. Я сделал бы из тебя человека”. Конец цитаты. До этой угрозы и после нее Майк Томпкинс больше никогда не говорил со мной. Мне можно сесть?

– Конечно.

Берне опустился за стол так осторожно, словно усаживался на яйца.

– Он, правда, велел мне немедленно идти сюда и встретиться с тобой в кухне. Я пошел и нашел тебя.

– После обеда ты все время был в “Черном озере”, Том?

– Что это у тебя? Магнитофон?

– Да. Ты был?

Берне нахмурился, его подвижное лицо исказилось, видно, он искал нужное выражение.

– Это серьезно, Эрик? Это действительно что-то серьезное?

– Сегодня после обеда была убита девушка, Том.

– Убита? Боже праведный, Эрик! Одна из наших девушек? Кто?

– Ее звали Сисси Уолкер.

– Уолкер. Сисси Уолкер.

Берне еще больше искривил лицо. На сей раз чтобы изобразить сосредоточенность. Его лицо было похоже на лица из немых комедий, превращая все свои выражения в пародии на себя. Короткие, но густые усы Бернса, того же цвета сухого коричневого песка, как и его волосы, дополняли комический эффект.

– Сисси Уолкер, – повторил Том. – Как же это? Понимаешь, мы вместе только со вчерашнего дня, а у нас три новые девушки. Минутку. Пышная блондинка?

– Я не знаю. Я никогда ее не видел.

– Сисси... Конечно, это именно она. Фантастика, Эрик, совершенная фантастика. Картина Рубенса. Аппетитная. Бьющий через край избыток прелести. Задница как картинка, Эрик. Жемчужно-белые груди словно огромные белые подушки.

– Я сказал, что ее убили. Том.

– Ox! – Глаза Бернса расширились, а руки взлетели ко рту, словно для того, чтобы помешать сказать еще что-нибудь лишнее. – Я даже не подумал. О мой Бог, Эрик, что это за разговор! Эрик, честное слово, я даже не думал. Я выпалил не подумав. Ты же знаешь мой характер.