Тайна доктора Верекера - Гермина Блэк

К счастью, она торопилась и не обратила внимания на то, что Десима не ответила.

В противоположность сестре, Джимми был в отличном настроении.

— Привет, Десс, — сказал он и с братской откровенностью добавил: — Ты ужасно выглядишь.

Она пожала плечами.

— Позднее возвращение домой не улучшает внешность. Но ты весел и доволен. — Потом, переведя взгляд с брюк для верховой езды на куртку из твида, спросила: — Поедешь покататься?

— Да. Кстати, я пообещал проехать к Ленгдейлу с Сильвией Селхерст — она хочет там с кем-то встретится, но не знает дорогу.

— Сильвия Селхерст? — переспросила Десима.

— Да. Племянница старого генерала. Она и ее брат на несколько дней остановились у него.

— Тебе повезло, — с отсутствующим видом сказала Десима. — Вероятно, вернешься к обеду?

— Не знаю. Ехать довольно далеко, и я не знаю, сколько времени она там проведет. Сегодня делать мне нечего — все сделал, пока сестра спала. — Он посмотрел на нее и перестал улыбаться. — Слушай, старушка, а ты себя хорошо чувствуешь?

— Немного голова болит. Поздно легла и шампанское.

— Не дай Бог, если сэр Генри услышит, что от его шампанского может быть похмелье.

Десс рассмеялась.

— Дело в моей глупой голове.

Тем же утром Десима отправилась в деревню за покупками. И хотя старалась отогнать эту мысль, всю дорогу думала, встретит ли она Гранта и что случится, если встретит. Поздоровается ли он с ней как обычно? Но она слишком хорошо знала ответ на свой вопрос: это не поможет им вернуться к тем отношениям, которые возникли между ними накануне вечером.

Однако можно было не беспокоиться. Его не было ни следа, и, медленно возвращаясь на Ферму Робина, девушка поняла, что хотела бы его видеть, даже если бы он ответил ей с холодной учтивостью.

Сейчас, несмотря на свинцовую тяжесть в сердце, в ней ожила гордость. Девушка чувствовала, что имеет право на нечто большее, чем только на боль. Если она ему не безразлична, он должен объяснить, почему ведет себя так странно! Но потом возникла новая мысль, что она ошиблась и увидела то, чего нет на самом деле. И раскрыла перед ним свое сердце. Отдала его ему, как отдала свои губы — не рассуждая, не сдерживаясь. И в ответ не получила даже благодарности, с горечью думала она.

«Лунный свет считается очень опасным…» Неужели дело только в нем?

«Я с ума сошла, что так повела себя, — подумала Десима: — Если я ему не нужна, мне следует научиться не думать о нем».

Она должна была понять, что с ней происходит, и отступить, прежде чем не станет слишком поздно. Она уверена теперь, что так надо было поступить с самого начала, с того момента, когда, лежа на мягком диване в его кабинете, она подняла голову, встретила эти внимательные голубые глаза и почувствовала, как сжимается сердце: горечь на этом лице почему-то тронула ее.

Она не может винить себя. Несмотря на свой жизненный опыт, приобретенный во время работы в больнице, в том, что касалось любви, она была сущим младенцем. Она никогда не влюблялась, как бывает с другими девушками, и не знала современных правил этой игры. Может быть, эта привередливость была формой самозащиты — она чувствовала, что когда это случится, то случится навсегда.

Но почему случилось так?

Если бы только он позволил мне помочь ему, в отчаянии говорила она себе. Если бы доверился мне, рассказал, что с ним происходит.

Она бродила по комнатам, поднималась наверх и снова спускалась, брала книгу, читала несколько строк, и на странице сразу возникало лицо Гранта.

Наконец она решила взять машину и куда-нибудь съездить. Придется сосредоточиться на дороге, и, может быть, тогда…

Но не успела она выйти, чтобы осуществить свой замысел, снаружи послышались шаги. Повернувшись к стеклянной двери, девушка увидела Гранта. Он смотрел на нее.

Никогда в жизни не испытывала она таких противоречивых чувств — удивление, радость, страх накрыли ее, словно волной. Затем, к ее облегчению, на помощь пришло ее умение держать себя в руках, и Десима почувствовала, что смотрит на Гранта внешне спокойно, хотя голосу своему она не доверяла.

— Я вас побеспокоил? — спросил он. — Вы одни?

— Кроме Бесси, в доме никого нет. Нет, вы меня не побеспокоили. — Очень слабо сказано. Вероятно, ей должно бы польстить, что именно он кажется обеспокоенным. Но она могла только смотреть на него и чувствовать, что какую бы боль ни причиняло ей его присутствие, все же лучше, что он с ней.

Он быстро вошел и, остановившись рядом, но не делая никаких попыток дотронуться до нее, сказал:

— Я должен был прийти. Я уезжаю и должен был еще раз вас увидеть. Вчера вечером я сошел с ума, считая, что это сразу же кончится. Но даже если это и должно кончиться…

У нее перехватило дыхание. Десима отчетливо понимала, что сейчас не время для гордости или условностей, когда в опасности счастье всей ее жизни и — она смеет верить — его тоже.

— Почему это должно кончиться? — спросила она.

— Потому что, моя дорогая… — он смолк, услышав, как хлопнула калитка.

Затем послышался веселый голос Коринды:

— Десима, где ты?

В полном отчаянии Десима сделала быстрый умоляющий жест.

— Не уходите, — негромко попросила она. — Не уходите. Я найду какой-нибудь предлог, чтобы отделаться от нее.

Коринда появилась из-за поворота и снова позвала. Когда Десима подошла к окну, ее подруга сказала:

— Я привела с собой доктора Ледьярда. Угостишь нас чаем?

Со стесненным сердцем пошла Десима навстречу гостям. Неужели момент, на который она так надеялось, упущен? Он сказал, что уезжает…

Совершенно не сознавая, насколько она нежеланный гость, Коринда между тем говорила:

— Ты ведь знакома с доктором Ледьярдом?

— Да. Познакомились вчера вечером. — Десима протянула американцу руку. — Заходите…

Даже при ее самоконтроле ей трудно было скрыть свое отчаяние. Она и подумать не могла, что кто-нибудь — особенно Коринда может оказаться таким нежеланным, тем более что ей понравился молодой врач, с которым она вчера познакомилась.

Грант сказал, что уезжает, и в глубине души девушка боялась, что он может исчезнуть, больше ничего ей не сказав.

Бесси возилась на кухне; как всегда, какое-то шестое чувство предупредило ее о гостях, и не успели они сесть, как она просунула голову в дверь и сообщила, что чай будет подан через десять минут, как только она достанет лепешки из духовки.

Десима быстро взглянула на Гранта; в ее глазах отчаяние читалось яснее, чем она думала. Он по-прежнему стоял, и ей показалось, что он собирается воспользоваться открытым окном, чтобы уйти. Но когда их взгляды встретились, он быстро и успокаивающе улыбнулся, а мгновение спустя сидел между Кориндой и Эндрю Ледьярдом.