Окончательный приговор - Сергей Самаров

– Милости прошу. Буду рад любой новой информации, – сказал я, но сразу осекся. – Или я не прав? Или вы от меня ждете информации? Вы из какого управления?

– Из федерального. Занимаюсь розыском.

– В таком случае, вы – мне в помощь, как я понимаю…

– Примерно, – вяло согласился Максим Николаевич. Может, это и не вялость была, а московская вальяжность, не знаю. Однако, если он ко мне пришел, причем по вопросам текущего дела, ему есть что сказать.

– Я готов выслушать вас.

Подполковник Страховщиков раскрыл на коленях свой небольшой, чуть больше обычной книги размером, портфельчик, и вытащил сложенный вдвое лист принтерной распечатки. Я успел заметить, что таких листов там было много, и хорошо, если все они предназначены мне. За такой подарок я готов был простить даже его невежливый вход в мой тесный кабинетик, и не рассматривать его, как демонстративный жест неуважения лично ко мне. Но он закрыл портфель, и пока, кажется, не собирался снова открывать. А распечатку развернул и положил передо мной на стол.

– Полюбопытствуйте, Артур Юрьевич.

Я полюбопытствовал. И не скажу, что новые данные доставили мне много удовольствия. Хотя обязательств верить им я на себя не брал.

Согласно данным оперативных источников, в настоящее время в Веденском районе Чечни в окрестностях поселения Киров-Юрт в плену содержатся старший лейтенант и старший прапорщик спецназа ГРУ, над которыми готовится показательный суд. Первоначально бандитами вместе с двумя означенными пленниками был захвачен еще и капитан спецназа ГРУ, который сумел убежать, убив двух человек. Впоследствии капитан сам был убит при повторном захвате.

– Извините, Максим Николаевич, – сказал я со вздохом, подавить который не сумел. – Я не совсем понимаю такие формулировки… Что означает «по данным оперативных источников»?

– Это, грубо говоря, означает, что мы используем сообщения осведомителей.

– Чтобы я принял ваш документ в качестве рабочего, мне необходимо более точное указание адреса осведомителя.

Подполковник Страховщиков почти откровенно усмехнулся надо мной. Опять слегка свысока. Неприятная это манера.

– Видно, что вы плохо владеете обстановкой в Чечне, Артур Юрьевич. Даже непонятно, как, с таким знанием реалий, вы можете вести дело, имеющее непосредственное отношение к Чечне.

– Я веду дело, имеющее непосредственное отношение к преступлению, – сказал я достаточно жестко, чтобы поставить его на место. – Для этого мне хватает навыков и опыта.

– Вот опыта вам как раз и не хватает, Артур Юрьевич, – нагло заявил Страховщиков. – Иначе вы понимали бы, что такое осведомитель. Если мы будет открывать каждого осведомителя, никто на нас работать не будет. Открытие – это смерть для осведомителя. Его ликвидируют в течение нескольких часов.

– Нам тоже приходится работать с осведомителями, и я хорошо знаком с этой системой.

– Вы путаете два разных понятия и не делаете различия в менталитетах. Северный Кавказ существенно отличается от остальной России по многим параметрам. И, в первую очередь, по межчеловеческим отношениям. Если у нас узнают, что человек, грубо говоря, «стучит», его просто будут сторониться и опасаться. На Северном Кавказе стукача убьют. И потому каждый оперативный сотрудник, имея собственных осведомителей, раскрывает даже перед своим руководством только их псевдонимы. И только в случае ухода на пенсию или в связи с переводом на другое место службы передает своих осведомителей другому сотруднику, но при обязательном согласии самого осведомителя. Таким образом…

– Таким образом, вы не желаете мне сообщить, откуда получены эти сведения, – настаивал я на своей линии.

– Таким образом, я даже сам не знаю, кто стал их источником. Прежде чем прийти в Москву, данные прошли по цепочке от низшего звена к высшему и попали ко мне. И я, на основании совпадения количества фигурантов и их званий, могу предположить, что разговор идет как раз о тех людях, которых мы разыскиваем с вашей подачи.

– В таком виде я не могу принять сведения в работу, – сказал я. – Смерть неизвестного капитана спецназа ГРУ не задокументирована. Пленение старшего лейтенанта и старшего прапорщика, тоже неизвестных нам, не задокументированы. И мы вообще не знаем, о каких людях идет речь.

– Утром я делал запрос в управление кадров ГРУ. Других военнослужащих в этих званиях в числе пропавших не числится. Нет ни одного пропавшего капитана, нет ни одного пропавшего старшего прапорщика; есть, правда, один старший лейтенант…

– Ну, вот…

– Но есть данные, что этот старший лейтенант погиб. Правда, данные косвенные, но обладающие вескими доказательными аргументами. Кроме того, этот старший лейтенант – просто офицер ГРУ, а не офицер спецназа ГРУ. Кажется, с радиопеленгаторного узла. Поехал в отпуск в приграничные районы, но не доехал до дома. И пропал он не рядом с Чечней, а рядом с Дагестаном. Так что придется нам смириться с положением вещей и направить свой поиск во Веденский район Чечни. Нет у вас желания съездить в Киров-Юрт? Это ведь как раз там, где происходили все печальные события со спецназом ГРУ.

Он откровенно издевался.

– Нет у меня такого желания. Это не моя сфера деятельности. Для поиска существуют специальные подразделения. Кстати, пусть спецназ ГРУ и пытается найти своих. Вы им уже сообщили, надеюсь?

– Да, утром я разговаривал по телефону с полковником Переславцевым. В районе Киров-Юрта у них в настоящее время никого нет, но они активизируют работу теми силами, что сейчас находятся в Чечне. Как только завершат какую‑то крупномасштабную операцию.

– Я слышал, правительство Чечни после событий с нашими фигурантами, во избежание провокаций, просит вывести все части спецназа ГРУ из республики.

– Да, я тоже слышал. Но этот вопрос еще не решен.

Он положил руку на лист распечатки, намереваясь забрать его. Я положил руку на лист с другой стороны и слегка потянул.

– Это можете оставить. У вас наверняка есть еще экземпляры.

– Вы же не хотите принимать данные к сведению.

– Как раз к сведению я и хочу их принять. Но не больше. Розыск закрывать я не намерен.

– Это понятно. Но я не для того пришел. Я хотел поинтересоваться, нет ли у вас новых данных. На нас это дело тоже висит, и начальство спрашивает.

– Пока ничем обрадовать не могу. Я в основном с МВД контактирую. А они мало шевелятся. Оставьте свои координаты. Боюсь, что нам еще ни один год придется данными обмениваться, – предположил я.

– Возможно… – Максим Николаевич вытащил из портмоне, и положил на стол визитную карточку с цветной фотографией.

Эффектная штучка. Нужно себе такую же сделать.

– Если что будет новое, свяжемся, – сказал я уже более дружелюбно, намекая, что подполковнику ФСБ пора бы уже отправляться по своим делам и не мешать мне заниматься своими.

С его приходом я, естественно, не вышел из компьютерной сети, хотя, откровенно занимаясь работой, не выказывал своего пренебрежения гостем. Но, не глядя в монитор, видел, как на нижней панели задач мигает один из значков. Это пришло какое‑то сообщение. Впрочем, оно могло бы быть и личного порядка, и потому я не стал при посетителе открывать его.

Максим Николаевич встал и протянул мне на прощание руку. И после рукопожатия вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. А я сразу стал смотреть, что пришло мне по почте…

Оказалось, что пришла не сама почта, а только три сообщения о полученных по моему запросу данных из всероссийской сводки криминальных сообщений. Я сразу нажал на первую ссылку, поскольку вторая и третья относились к тому же самому числу, и, скорее всего, одно событие проходило одновременно по трем вариантам запроса, но компьютер ни один запрос не мог проигнорировать и выдал все три.

Сообщение заставило меня набрать в строке поиска название города, из которого поступили данные. Судиславль, судя по названию, это где‑то в старинном центре Древней Руси. Наверное, видавший виды небольшой городок где‑нибудь в «Золотом кольце». Там чаще всего встречаются подобные названия. Пришло несколько вариантов ответа. Не знаю, относится ли городок в Костромской области к «Золотому кольцу», но к расследуемому мной уголовному делу, вполне возможно, он имел отношение самое что ни на есть непосредственное, и сразу по трем параметрам, как верно определил компьютер.

Само сообщение вызвало у меня недоумение. Судя по результату – я имею в виду количество навороченных там трупов – в городке проходил основательный бой. По крайней мере, обычно в сообщениях о боях в горячих точках Северного Кавказа трупов бывает меньше. А здесь сразу девять. Причем никто не слышал выстрелов. Пять трупов идентифицированы по документам. Один, хозяин дома, в котором и около которого происходило побоище, оказался бывшим капитаном республиканского управления ФСБ в Чечне. Некий Альтемир Джабраилович Атабиев, был задушен удавкой. Еще трое других из идентифицированных числятся во всероссийском розыске как бандиты, члены незаконных вооруженных формирований, на счету которых немало человеческих жизней. И еще один – адвокат, участвовавший в процессах по моему текущему делу. Адвокат пострадавшей стороны. Еще три трупа оказались пока не опознанными, документов убитые при себе не имели, запрос на идентификацию по результатам дактилоскопической экспертизы ничего не дал, местные жители Северного Кавказа категорично заявили, что это приезжие, и никто их не опознал. Да и из чеченцев в Судиславле жил один Атабиев, а все остальные выходцы с Северного Кавказа представляли другие республики и другие национальности. Следовательно, предстоял еще новый долгий поиск, и хорошо, что выпал он не на мою долю.