Повелитель прошлого - Михаил Палев

Похоже, я тоже приглянулся. Мы чинно поужинали, пропустив по три рюмки беленькой, а после ужина переместились с бравым полковником запаса и бутылкой коньяка на кухню. Короче, я покидал гостеприимный дом прилично навеселе, но в относительно нормальном виде.

Лера вышла вместе со мной из подъезда, испытующе посмотрела на меня и сказала:

– Моим предкам ты вполне понравился, так что через неделю можешь делать мне предложение. Рекомендую прийти в костюме с галстуком, букетом роз и абсолютно трезвым – все равно здесь напоят и накормят!

– Есть, товарищ полковник! – рассмеялся я и обнял ее. Целовалась она вполне сносно. Вообще, Лера умела быть и отчужденно холодной, и неподдельно страстной. Только невозможно было понять – где чувства, а где расчет. Прожив с ней десять лет, я постепенно разглядел жизненный корень Леры. В ней никогда не было чувств на грани страсти и расчета на грани цинизма – был расчет чувств и чувственный расчет. Не было холодной логики типа «я музыку разъял, как труп», но не было и испепеляющей страсти, которой отдаются целиком, – словно в омут с головой.

Расчетливость и женственность – странный коктейль, которого я нахлебался до тошноты за десять лет.

А ведь вначале все было замечательно! Через неделю я, одолжив костюм у приятеля и с большим трудом достав букет отличных роз, явился делать предложение. На следующий день мы подали заявление, через месяц сыграли свадьбу: не роскошную, но вполне приличную. За это время родители сделали с бабулей родственный обмен, и мы с Лерой вселились в отдельную двухкомнатную квартиру на Октябрьском Поле в качестве счастливых молодоженов. Вместе с московской пропиской я получил возможность остаться на кафедре и подготовиться к аспирантуре.

Были ли мы тогда счастливы? Не знаю, можно ли считать счастьем время, когда просто все идет согласно твоим планам. Для Леры это, безусловно, было счастьем. Несчастьем для нее было, когда ее планы нарушались. Вот такое простое понимание счастья и несчастья – позавидовать можно, правда?

Мы с Лерой словно соревновались: кто быстрее сдаст кандидатский минимум, кто раньше защитит кандидатскую, кто скорее подготовит докторскую… Все, в общем, шло замечательно, лишь только когда моя мать во время наших редких встреч робко спрашивала о внуках, я растерянно отводил глаза. Как ей объяснишь, что в планах Леры дети не значились?

Как долго еще могло продолжаться подобное эрзац-благополучие? Не знаю… наверное, долго, но… Времена изменились, и далеко не в лучшую сторону для ученых. Финансирование науки практически прекратилось, стало не хватать денег на привычный образ жизни. Но что там деньги! Настоящей катастрофой для Леры явилось то, что успехи в научной сфере перестали быть символом жизненного успеха. Я видел, как ей мучительно больно оттого, что ее подруги, с грехом пополам окончившие школу, но вовремя прилипшие к бизнесу, свысока поглядывают на нее! Жизнь пошла не по ее плану, и она чувствовала себя глубоко несчастной.

Но не такой человек Лера, чтобы мириться с несчастной жизнью. Она из тех людей, которым не дано счастья страдания. Кризис в наших отношениях нарастал со скоростью горной лавины, и я с тревогой ждал развязки. А чего еще было ждать? Наш союз не связывали ни дети, ни любовь. Лера иногда называла это «творческим союзом». Ну что ж… Творческий потенциал по созданию жизненного успеха явно исчерпал себя, и союз неизбежно должен был распасться!

Все и случилось в один вечер, как в пошлом фильме на бытовую тему.

Я вернулся из командировки. Словно начало похабного анекдота: муж вернулся из командировки. Впрочем, никакого любовника в шкафу не было. Дома вообще никого не было: пусто, тихо и пристойно. Даже кот Барсик не откликнулся на призывное «кис-кис»: верно, убежал по своим весенним кошачьим делам.

Я принял ванну, поужинал, но не чувствовал обычного в таких случаях облегчения. Какое-то внутреннее беспокойство не давало мне расслабиться.

Я закурил, вышел на балкон и увидел, как Лера вылезает из «шестисотого» «Мерседеса». Ей помог выйти высокий широкоплечий парень, которого я поначалу и принял за хозяина «Мерседеса». Но затем на заднем сиденье я разглядел второго. Тот вышел следом за Лерой, что-то ей сказал, она рассмеялась и поцеловала его в губы. Он задержал ее за руку, и они поцеловались снова. Так целуются только любовники.

Я мрачно жевал сигарету, переваривая ситуацию. Лера вошла в подъезд, «Мерседес» уехал, увозя Лериного любовника и его телохранителя. Я сплюнул изжеванный окурок и отправился встречать жену.

Лера вошла, сбросила туфли и, увидев меня, безразлично произнесла:

– А-а, вернулся! Ну, как съездил?

– А ты как съездила?

Я не стал, как говорил наш майор на военной кафедре, «тянуть резину в долгий ящик», а сразу спросил в лоб:

– Значит, теперь под «Мерседес» легла? Что, этому «новому русскому» молодые бабы надоели или он балдеет, укладывая в постель докторов наук?

– Не забывайся! – сухо ответила Лера. – Ты все-таки с женой разговариваешь, а не с содержанкой!

Я расхохотался.

– Жена?! Ха! Жена – это хранительница очага и заботливая мать! А ты кто?! По сути – сожительница. Научная сожительница!

– Не остроумно! – бросила Лера и прошла на кухню. Она открыла холодильник, минуту с сомнением смотрела на кастрюлю с супом недельной давности, потом достала банан и принялась жевать его со сдержанной жадностью.

– Ты даже обед сготовить не в состоянии! – мстительно констатировал я.

– Ты уже закончил? – холодно поинтересовалась она, доставая второй банан.

– Нет! – выкрикнул я, чувствуя, что теряю над собой контроль. – Почему ты так и не захотела иметь детей? Неужели тебе чужда радость материнства, без которой не может обойтись ни одна нормальная женщина?!

– Ты знаешь, почему, – нехотя ответила Лера, бросая банановую шкурку в ведро.

– Да, знаю! Когда тебе было рожать детей – ведь ты этим местом диссертацию защищала!

Она размахнулась, чтобы ударить меня по лицу, но я схватил ее за руки. Борясь со мной, она прошипела:

– Ты хам и мерзавец! Пусти меня, мне больно!

– А ты просто шлюха! – не остался в долгу я. – Попробуй возрази! Весь институт знает о твоей связи с замдиректора по науке. Если бы ты его не ублажила в постели, не видать тебе докторской как своих ушей!

Я отшвырнул ее к раковине и плюхнулся на стул. Виски сдавило болью. Я достал сигарету и с тревогой заметил, что рука вибрирует, как отбойный молоток. Лера это тоже заметила. Надо ей отдать должное – она всегда быстро восстанавливала над собой контроль. Она достала из холодильника валерьянки, накапала в рюмку и протянула мне.

– На, выпей! Тебе необходимо успокоиться.

Я грохнул рюмку об стену.

– Дай коньяка! – потребовал я.

Она принесла бутылку «Московского» и плеснула мне в пивной фужер. Ровно сто грамм – можно не проверять! Когда наука рухнет окончательно, а «Мерседес» ее бросит, то Лера не пропадет – вполне может работать барменом.

Я выпил коньяк залпом, жадно затянулся сигаретой и почувствовал, как тепло из желудка разливается по телу. Виски отпустило, рука перестала дрожать, я почувствовал, что способность рассуждать вновь возвращается ко мне. Лера тоже уловила перемену в моем состоянии и решила воспользоваться моментом. У нее всегда было чутье на подходящие моменты. И, что гораздо важнее, была решительность, чтобы воспользоваться этими моментами. А вот мне этого никогда не хватало.

– Это хорошо, что ты сам начал разговор, – сказала Лера. – Так вот, нам необходимо расстаться. Понимаешь?

– Чего уж тут понимать? – криво усмехнулся я. – Я теперь не вписываюсь в твои новые жизненные планы. Ну что же! Давай обсудим детали.

Я затянулся, выдохнул дым и продолжил:

– Я забираю компьютер, диван, музыкальный центр и письменный стол. Все остальное можешь оставить себе. А самое главное – я в коммуналку не поеду!

– На две однокомнатные эту квартиру не разменять… – в раздумье сказала Лера. – Одна тогда будет в области.

– Ничего, «Мерседес» доплатит! – отрезал я. – Короче, как только размениваем квартиру, ты тут же получаешь развод.

– Хорошо! – сказала Лера. Она быстро умела находить компромиссы и поэтому всегда самым кратчайшим путем достигала желаемых результатов. Сейчас ей надо было быстро и эффективно избавиться от ставшего бесперспективным мужа.

Золотая женщина! Она не стала, в соответствии с модной тенденцией, для решения проблемы нанимать киллера, а честно разменяла двухкомнатную на Октябрьском Поле на однокомнатную улучшенной планировки в Крылатском – для себя, и однокомнатную в бескудниковской блочной пятиэтажке – понятно, для кого.

Через месяц я въехал в однокомнатную «хрущобу» в Бескудникове. Теперь я был холост и готов начать новую жизнь.

Однако жизнь не была готова к этому.

Я лежал и думал: а может быть, права Лера в ее непоколебимом убеждении, что счастье – это когда все идет по плану? И если устранить или обойти обстоятельства, мешающие претворению планов в жизнь, – это и есть дорога к гарантированному счастью.