Сансет Парк - Пол Остер

Ему нравится Майлс Хеллер, но он также думает, что Майлс не от мира сего, и рад его внезапному окончанию роли одинокого ковбоя. Семь лет тому назад, когда он получил первое из пятидесяти двух писем Майлса, он незамедлительно позвонил Моррису Хеллеру и рассказал ему, что с его сыном не случилось ничего страшного, и он работает поваром в дайнер-кафе южной части Чикаго. До этого о Майлсе не было слышно почти шесть месяцев. Сразу после его исчезновения Моррис и Уилла пригласили Бинга к себе на квартиру, чтобы задать ему вопросы о Майлсе и о том, что могло с ним случиться. Он никогда не забудет, как рыдала Уилла, никогда не забудет страдающее лицо Морриса. В тот день у него не было, что сказать, но он пообещал, если он когда-нибудь услышит от Майлса или хоть что-нибудь о нем, то тут же свяжется с ними. Он звонит им уже семь лет — пятьдесят два раза, после каждого письма. Его печалит то, что ни Моррис ни Уилла не прыгнули в первый же самолет и не прилетели ни в одно из тех мест, где обитал Майлс — не затем, чтобы притащить его домой, а просто увидеться с ним и объясниться. Но Моррис говорит, что тут ничего не поделать. Пока сын не желает появиться в доме, у них нет другого выбора, как только ждать и надеяться на перемену. Бинг рад, что Моррис Хеллер и Уилла Паркс — не его родители. Без сомнения они оба хорошие люди, но такие же упрямые и такие же не от мира сего, как Майлс.

АЛИС БЕРГСТРОМ

Никто не следит за ними. Никому нет никакого дела до того, что в пустом доме снова кто-то живет. Они обжились.

Когда она набралась решимости и присоединилась к команде Бинга и Эллен прошлым летом, ей казалось, им придется жить в тени, осторожно прокрадываться из или к задней двери, когда никого не будет в округе, прятаться за глухими жалюзи, скрывая свой свет внутри от неосторожного блика в окнах, всегда в страхе, всегда оглядываясь вокруг, всегда в ожидании грома и молний на их головы. Она решилась на подобные условия, потому что была в отчаянии, и у нее не оставалось никакой другой возможности. Она потеряла прежнюю квартиру, и как возможно заплатить за новую квартиру, если нет и денег? Все было бы легче, если бы ее родители смогли ей помочь, но они еле перебивались с финансами, выживая на государственное пособие и вырезая купоны из газет в вечном поиске скидок, распродаж, любого способа срезать хоть немного с их месячных затрат. Она ожидала встречи с суровой жизнью, жизнью, полной страхов и неприятностей в заброшенном обосранном доме, но в этом она была неправа, и неправа еще во многом; и если Бинг и был иногда совершенно невыносим, когда стучал кулаком по столу высказывая очередные его нравоучения, когда ел суп и облизывал свои губы с застрявшими крошками в бороде, она была неправа в оценке его ума, совершенно не ожидая от него, что он смог разработать до малейших деталей здравомыслящий план. Никаких дерганий, сказал он. Если вести себя будто они здесь случайны, то все соседи насторожатся при виде посторонних. Они должны заниматься своим делом прямо у всех на глазах, держаться прямо и представляться настоящими хозяевами дома, который был куплен ими у города за гроши, да, да, за ужасно смешные деньги, потому что они избавили город от затрат на снос. Бинг был прав. Эта была правдоподобная история, и люди ее приняли. После того, как они въехали прошлым августом, их появление вызвало небольшое замешательство любопытствующих, но вскоре все прошло, а теперь и вовсе все небольшое население блока привыкло к их присутствию. Никто не следит за ними, никому нет до них дела. Дом семьи Донохью был, наконец-то, продан, солнце вставало и садилось, и жизнь продолжалась, как ни в чем ни бывало.

В первые недели они сделали все, что смогли, чтобы обустроить комнаты, прилежно атакуя все признаки разрухи и гниения, занимаясь каждой проблемой будто наиважнейшей в их жизни; и потихоньку они превратили этот заброшенный свинарник в нечто такое, что можно было с большой натяжкой назвать лачугой. Еще далеко до комфортабельного жилья, бесчисленное количество неудобств достается им каждый день, а теперь, когда погода становится холодной, кусачий ветер врывается в дом сквозь тысячи трещин стен, им приходится надевать на себя несколько тяжелых свитеров и три пары носок утром. Но она не жалуется. За прошедшие четыре месяца, не имея расходов на жилье, она сэкономила три с половиной тысячи долларов; и впервые за долгое время она может легко вздохнуть без никакого давления, без никакого чувства зажатых до предела легких. Ее работа успешно продвигается, она уже видит ее конец на далеком горизонте, и она уверена в том, что у нее хватит терпения довести ее до конца. Окно ее комнаты выходит на кладбище, и, когда она пишет свою диссертацию за небольшим столом, стоящим прямо перед окном, она подолгу смотрит на покой широкого, усыпанного холмиками пространства кладбища Грин-Вуд, где похоронено почти полмиллиона тел — почти столько же, сколько жителей в Милуоки, городе, где она родилась, городе, где живет большинство ее родных; и она находит это странным, странным и даже пугающим то, что столько мертвецов лежит под землей прямо напротив ее окна, сколько живут в том месте, где началась ее жизнь.

Ей не жалко, что Милли нет с ними. Бинг в расстройстве, конечно, все еще ошеломлен внезапным отъездом подруги, но ей кажется, что им будет лучше без этой раздражительного, рыжеголового шторма нытья и бессмысленных колкостей, без ее немытой за собой посуды и громкого радио, без нее, почти раздавившей бедную, хрупкую в душе Эллен своими комментариями об ее картинах и рисунках. Мужчина по имени Майлс Хеллер должен присоединиться к ним завтра или послезавтра. Бинг говорит, что он преклоняется перед этим самым умнейшим и интереснейшим человеком из всех его знакомых. Они познакомились подростками, еще в школе, так что их дружба тянется настолько долго, что Бинг знает о чем говорит — скорее всего, хватил через край, а Бинг часто преувеличивает, так что только время может доказать, если сеньор Хеллер попадает под его описание.

Суббота, серая суббота в начале декабря, и она одна в доме. Бинг ушел час назад на репетицию его группы, Эллен проводит день с ее сестрой и маленькими двойняшками в Аппер Уэст Сайд, а Джэйк — в Монтеклэр, Нью Джерси, в гостях у брата и его, только что родившей, жены. Дети появляются вокруг, в каждой части глобуса женщины тужатся, силятся и выдают из себя новые батальоны новорожденных, вкладывают свою долю в продолжение человеческого рода; и в определенный момент не-так-уж-отдаленного будущего она надеется предоставить свое чрево для теста и увидеть, сможет ли она вложить свою долю. Остается лишь одно — найти правильного отца ребенка. На протяжение почти двух лет она думала, что это был Джэйк Баум, но сейчас в ней появляются сомнения о нем, что-то между ними рушится, мало-помалу каждодневные обрушения медленно лишают их общей почвы, и если разрушения не остановятся, не потребуется много времени на то, чтобы весь берег был бы унесен в море, а с ним и все селения ушли бы под воду. Шесть месяцев тому назад она не задавалась таким вопросом, а теперь она в раздумьях — сможет ли она продолжать отношения с ним. Джэйк никогда не относился к ней очень сердечно, но в нем присутствовала мягкость, которая ей очень нравилась в нем, очаровательный ироничный взгляд на мир, отчего ей становилось легче и казалось, что они очень подходят друг другу — одинаковые создания под разной кожей. А сейчас — он отдаляется от нее. Он выглядит сердитым и удрученным, его когда-то легкомысленные остроты стали циничными, и он, похоже, никогда не устает от своих колкостей в адрес его студентов и коллег-преподавателей. ЛаГуардия Коммьюнити Колледж стал Чтозахерня технологическим, Вытрижопу универом и Институтом для Повышения Идиотизма. Ей очень не нравится слышать такие слова. Его студенты в большинстве своем — небогатые работяги-иммигранты, посещающие колледж из-за низкооплачиваемой работы, такое положение дел было ей как никогда знакомо, да и кто он такой, чтобы смеяться над ними за то, что им нужно образование? С его писательством — все то же самое. Половодье едких ремарок каждый раз, когда получает отказ, ядовитое презрение литературному миру, затаенная обида против каждого редактора, кто не смог увидеть его талант. Она уверена, что у него есть талант, что его работы становятся лучше, но его талант — невелик, и ее надежды на его будущее — тоже невелики. Возможно, это и есть часть их проблем. Возможно, он чувствует, что у нее нет большой веры в него, и, несмотря на все ее ободряющие речи, все долгие разговоры, в которых она приводила примеры лишения ранних лет то одного великого писателя, то другого, он, похоже, никогда не воспринимал ее слова. Она сочувствует его огорчениям, но захочет ли она провести всю свою жизнь с человеком отчаявшимся, с человеком, постепенно становящимся неудачником в его же глазах?