Призрак Виардо. Несостоявшееся счастье Ивана Тургенева - Нина Молева

«Вот и половина 12-го, девочка с чаем, т. е. грамматике конец. Конец… Нет, на конец тут-то все дела найдутся. И то, и то… А между тем голуби — стук-стук в окно… гуль… гуль… ворку… вор-ку… Егорка, новый лакей, губошлеп, несет корм и мешок, голуби летят на него и, наконец, на крыльцо, на балконе дерутся, сердятся, ссорятся, а звонок бьет 12 часов, дети идут завтракать. А я запираю баринов кабинет, иду одеваться.

Вот я оделась, вот я в гостиной, глаз на глаз с портретом моего второго сына… Он большой негодяй, ленится ко мне писать, а когда пишет — как будто только по обязанности… к матери. А я, какая мать, я друг моим детям, вся их, вся для них… Особенно этот Иван, мой друг, мой советчик; он понимает меня более. А я знаю его, как знаю сама себя… Сердце у него предоброе… а страсти, страсти готовы им овладеть, и он поддается им, хотя бы когда захотел, умел бы лучше хладнокровного их покорить… Но! — ему это трудно, и он пустит руки, как утопающий на моих глазах почтальон: держал, держал сук, выбился из сил… а бегут его спасать… Еще бы минуту — он опустил руки, сказал — ва! — и волны умчали его из глаз моих.

Кушанье поставили, — говорит Антон все тем же голосом, который так всем известен — 3 часа. После обеда кофий на столе, Лиза или Аннета разливают. И все уходят. Я иду в детскую, мое теплое гнездышко, читаю… до свеч. 6 часов. Доняшка хлопочет уже о самоваре. Бабушка давно кряхтит опять в гостиной. Дверь заперта в спальню до 7 часов — хоть кряхти, хоть не кряхти. Общий чай — звонок. После чая дети танцуют, или музыка, старики в сборе, бальные дети танцуют или певчие…»

«Роман без весны»

Татьяна Бакунина

У меня на заглавном листе моей энциклопедии написано: «Станкевич скончался 24 июня 1840 г.», а ниже: «Я познакомился с Бакуниным 20 июля 1840, г.». Из всей моей прежней жизни я не хочу вынести других воспоминаний!

И. С. Тургенев — М. А. Бакунину

Телевизионная картинка была очень яркой. И страшной. Синее небо. Пышно взбитые белоснежные облака. И пепелище сожженного рубленого дома, где прошлой ночью заживо сгорел молодой священник с женой и четырьмя мал мала меньше детьми. Тонкие струйки дыма от оставшихся угольев. Невозмутимый голос диктора: «Премухино… Тверской области…» Редакторы не позаботились включить в текст, что тургеневские места, что родина тургеневских стихов, «горького премухинского романа», по словам самого писателя. Редакторы, скорее всего, просто не знали, что речь идет о бывшем поместье Бакуниных, в частности того самого Михаила Бакунина, чьим именем и по сей день называется одна из самых оживленных московских улиц. А на заднем плане картинки возвышалась великолепная церковь, в которой мог венчаться писатель с той, что подарила ему многих его героинь вместе с их личным «романом без весны».

В тот год вернувшийся из Германии Тургенев недолго пробыл в доме на Остоженке. В мае Варвара Петровна увезла сына в Спасское. Сдержать слово и заехать к Бакуниным Тургеневу не удалось. Он выполнит свое обещание в середине октября.

Семья была многолюдной и множеством нитей связанная с Тургеневым. Всего три года назад не стало сестры Любови Александровны, невесты Станкевича, который так быстро последует за ней. Сестра Александра замужем за Вульфом, представителем тесно связанного с Пушкиным семейства. Свободу сохраняла одна Татьяна Александровна, чей образ пройдет через многие произведения Тургенева. Это прежде всего «Андрей Колосов», «Переписка», «Татьяна Борисовна и ее племянник» и почти все написанные Тургеневым стихи.

В ночь летнюю, когда тревожной грусти полный,От милого лица волос густые волныЗаботливой рукойЯ отводил — и ты, мой друг, с улыбкой томнойК окошку прислонясь, глядела в сад огромный,И темный, и немой…В окно раскрытое, спокойными струямиВливался свежий мрак и замирал над нами,И песни соловьяГремели жалобно в тени густой, душистой,И ветер лепетал над речкой серебристой.Покоились поля.Ночному холоду предав и грудь, и руки,Ты долго слушала рыдающие звуки —И ты сказала мне,К таинственным звездам поднявши взор унылый:«Не быть нам никогда с тобой,о друг мой милый,Блаженными вполне!»Я отвечать хотел, но страстно замирая,Погасла речь моя… томительно-немаяНастала тишина…В больших твоих глазах слеза затрепетала —А голову твою печально лобызалаХолодная луна.

Чувство у молодых людей вспыхивает одновременно. Его трудно назвать любовью с первого взгляда: слишком много Татьяна слышала от брата о Тургеневе, немало знал и Тургенев от Бакунина о любимой сестре. Общность взглядов, убеждений, восторженных настроєний делала людей близкими, а разница в три года — Татьяна была старше писателя — не имела значения. Правильнее сказать, не имела бы, если бы не случилось непоправимое. Чем больше молодые, люди узнавали друг друга, тем больше пылкость девушки начинала напоминать Тургеневу позицию Варвары Петровны: деятельно опекать, во все вмешиваясь, помогать, покровительствовать. Но это сознание придет позже, а пока…

Гуляют тучи золотые Над отдыхающей землей;Поля просторные, немые,Блестят, облитые росой;Ручей журчит во мгле долины;Вдали гремит весенний гром;Ленивый ветр в кустах осиныТрепещет пойманным крылом.Молчит и млеет лес высокий,Зеленый, темный лес молчит,Лишь иногда в тени глубокойБессонный лист прошелестит.Звезда дрожит в лучах заката,Любви прекрасная звезда,А на душе легко и свято,Легко, как в детские года.

10–16 октября 1841 года. Всего-навсего шесть дней. Но вернувшись вместе с Варварой Петровной на Остоженку, Тургенев будет с нетерпением ждать появления в Москве бакунинского семейства. Знали ли его члены о чувствах, переживаемых молодыми людьми? Если и знали, то не подавали виду. К тому же в Москве Тургенев с особенной остротой осознает, как связан он по рукам и ногам волей матери. Он понимает: она никогда не даст ему согласия на брак, а без ее согласия он ничего не может предложить в материальном отношении своей избраннице. Жалкая наследственная деревенька Тургеневых не может прокормить дядю с его семейством, брата Николая с женой и детьми, да еще и его самого. В то время как все кругом говорят о молодом красавце-богаче, Тургенев думает только о том, как вырваться из семейных пут. Единственная надежда — предстоящие в марте 1842-го магистерские экзамены.