Дневник гауптмана люфтваффе. 52-я истребительная эскадра на Восточном фронте. 1942-1945 - Гельмут Липферт

Я не успел закончить инструктаж, как пришло сообщение о том, что к Керчи приближается большое число русских самолетов. Все помчались к самолетам. Механики крутили рукоятки стартеров, в то время как летчики застегивали привязные ремни, и вскоре инерционные стартеры запели свою знакомую песню. Я быстро проверил парашют, надел шлем и включил рацию. Затем включил зажигание, поработал ручным насосом и потянул за рычаг стартера. Двигатель немедленно запустился. Несколько секунд на то, чтобы он прогрелся, и мы можем взлетать.

Я посмотрел на Диниуса и поднял руку. Он повторил сигнал. Мы были готовы к полету. Тем временем доклады относительно вражеских самолетов продолжали поступать. Я передал Диниусу, что мы будем взлетать парой. Он подтвердил. Я открыл дроссель и покатился вперед. Оба самолета поднялись в воздух одновременно.

Диниус сразу же занял свою позицию, мы установили радиосвязь, параллельно убрав шасси и установив переключатель створок радиатора в автоматический режим. Уже после выполнения первого разворота я понял, что Диниус толковый малый. Я мог рискнуть взять его с собой в драку. Мы пересекли Керченский пролив, соединяющий Азовское и Черное моря, и скоро снова приблизились к земле – к Тамани.

Видимость была плохой. Я только что миновал по альтиметру 1000 метров, когда пришло новое сообщение: «Над Таманью много легких „мебельных вагонов“[68] и „индейцев“, Hanni 200!»

Я выровнял самолет и осмотрелся вокруг, особенно внимательно сзади и выше себя, чтобы быть уверенным, что наш хвост чист, а затем начал наблюдение, выполняя вираж. Ничего! Еще раз поступило сообщение о русских над Таманью. Что, черт возьми, происходит! Я громко выругался, но это не помогло – русские оставались невидимыми.

«Диниус, мы снижаемся», – передал я ведомому. Диниус уверенно держал свою позицию и регулярно докладывал мне, что он следует за мной.

Линия побережья быстро приближалась. Я пикировал под крутым углом, чтобы создать как можно больший запас скорости и иметь возможность быстро набрать высоту, если возникнут неприятности. Скоро я был на уровне земли и мчался немного выше ее на скорости 600 км/ч. Я открыл дроссель, чтобы поддерживать скорость, и осматривал воздушное пространство выше себя, так как вряд ли какие-либо русские могли быть ниже. Наконец я заметил самолет, который летел справа от меня и приблизительно в 200 метрах выше. Он только что сбросил бомбы. Мощный немецкий зенитный огонь, казалось, не беспокоил его.

Охотничий азарт охватил меня. Я проверил оружие и прицел и запросил по радио: «Диниус, вы видите этого подлеца? Продолжайте стрелять в него, даже когда я отверну! Не имеет значения, кто собьет его, стреляйте до тех пор, пока он не упадет!»

Вражеский самолет рос в размерах удивительно быстро, и затем я заметил, что он развернулся прямо на меня. Нет, я не мог позволить ему лететь мне в лоб, потому что со своим мощным вооружением он был более опасен для меня, чем я для него. Я снова быстро спикировал до уровня земли. Он не заметил меня, и я позволил ему пролететь над собой сбоку. Затем я потянул ручку управления на себя и набрал высоту, не теряя его из виду. Теперь я был над ним, но обнаружил, что мы больше не одни. Воздушное пространство вокруг заполнилось самолетами: нас двое, несколько ниже одиночный Ил-2 и еще в 200 метрах ниже целая группа Ил-2.

Я заметил, что все Ил-2 были окрашены в коричневый или зеленый цвет. И только тот, к которому я быстро приближался, был белым. Вероятно, это мог быть самолет командира группы, что еще сильнее раззадорило меня. Прежде чем атаковать, я бросил еще один взгляд назад и вверх. Диниус все еще был со мной.

Когда я спикировал на Ил-2, он начал пологий разворот влево. Я поворачивал нос своего Me вслед за ним и большим пальцем нащупывал кнопку спуска. Вражеский самолет рос в моем прицеле. Задний бортстрелок, должно быть, давно заметил меня, но не стрелял. Я чуть помедлил, но мгновение спустя открыл огонь из всего оружия. Пушка и оба пулемета загрохотали, и запах пороха заполнил кабину.

Мои первые очереди прошли справа от Ил-2. Я скорректировал прицел. Вспышки попаданий появились на фюзеляже и крыльях, появился дым. Большие куски отлетали и проносились мимо меня. Я продолжал стрелять в самолет, который по-прежнему упрямо летел прямо вперед. Моя скорость была слишком высокой, чтобы продолжать атаку. «Диниус, – прокричал я, – стреляйте!» Уйдя вверх, я почти положил свой «Мессершмит» на спину и увидел, что ефрейтор сидит на хвосте у Ил-2 и ведет огонь. Затем он тоже подошел к нему почти вплотную и должен был отвернуть. Выше нас было большое число вражеских самолетов, пилоты которых, к счастью, не заметили нас. Я снова спикировал и атаковал этот Ил-2, который уже горел и оставлял позади длинный дымный шлейф. Вражеский самолет устойчиво терял высоту.

Я опять открыл огонь. Ил-2 скапотировал, а затем круто спикировал в воду. Я увидел обломки самолета, плавающие в воде.

Я услышал, как Диниус прокричал: «Abschuss!», но промолчал. Мысль о том, что один из русских, пролетавших в нескольких сотнях метров выше, мог спикировать на нас, не радовала меня. Я снизился до уровня земли и вместе с Диниусом на максимальной скорости помчался на северо-запад к Гнилому озеру. Диниус летел довольно близко от меня. Я увидел его сияющее лицо и понял, что, несмотря на небольшую высоту, он отпустил ручку управления, чтобы помахать мне обеими руками. «Я поздравляю вас с тридцатой победой», – передал он.

Мы быстро достигли нашего аэродрома, и, спикировав в направлении палаток 6-й эскадрильи, я покачал крыльями. Пока мы заруливали на стоянку, к нам бежали механики и пилоты. Для 6-й эскадрильи это была в тот день первая победа.

Вскоре после нас появился самолет 3-й эскадрильи. Он также покачал крыльями. Один за другим начали возвращаться оставшиеся «Мессершмиты», но больше ни один из них не вернулся с победой.

В тот день я поднимался в воздух четыре раза и сбил пять самолетов, самое большое число за один день. Теперь я сделал себе имя, я стал Липфертом – летчиком-истребителем.

К сожалению, наше пребывание в Керчи было коротким. На следующий день мы вернулись обратно в Новозапорожье, а оттуда перелетели в Березовку. Я начал там хорошо, одержав 10 октября две победы. Затем начался период, когда мы летали почти исключительно только на сопровождение «Штук», не испытывая от этого никакого энтузиазма. Когда мы перебазировались еще раз, в Федоровку,[69] я сбил еще четыре самолета, и общее число моих побед достигло 40. Две из этих четырех побед достойны упоминания, потому что в обоих случаях я столкнулся с пилотами, которые знали, как защитить себя, и отлично сражались. Ни в одном из этих боев результат нельзя было заранее предсказать.

Это случилось 21 октября, когда рано утром я вылетел на разведку погоды. Накануне вечером для этого первого вылета я назначил нескольких пилотов, но, увидев их мирно спящими в своих кроватях, не смог заставить себя разбудить их. Вместо этого я вылетел лишь с обер-фенрихом[70] Томасом.

Погода была довольно плохой – нижняя кромка облаков на высоте 300 метров. Над линией фронта она была не лучше. Набирать высоту было бесполезно, поскольку толщина слоя облаков была по крайней мере 4000 метров. Так что мы вдвоем бесцельно летали туда и сюда на малой высоте около линии фронта, пока в конце концов это мне не наскучило. Если мы хотели найти русских, то определенно должны были поискать в глубине русской территории.

Еще на немецкой стороне мы поднялись к нижней кромке облаков, а затем на большой скорости спикировали через линию фронта. В течение приблизительно десяти минут мы патрулировали параллельно фронту в трех километрах в глубине русской территории. Затем мне показалось, что как будто две тени приближаются к нам с востока. Это были два вражеских самолета, потому что только русские могли так беззаботно носиться в воздухе. Мы пропустили их сверху и держались практически чуть выше земли, пока оба самолета не оказались над немецкой территорией.

Это были два Яка. Их пилоты или не знали, что они уже пересекли линию фронта, или же были «экспертами»,[71] чувствовавшими себя очень уверенно. Обе машины продолжали двигаться на юг, в глубь немецкой территории.

Тогда мы предприняли нашу первую атаку. Они, должно быть, увидели нас, потому что начали разворачиваться. Несмотря на высокую скорость, я все же зашел в хвост русскому ведомому. Когда я открыл огонь, все три моих «ствола»[72] отказали. Русскому повезло! Я не мог заставить Томаса стрелять по вражеским машинам, вероятно, он не слышал моих команд.

Другой русский развернулся и теперь был позади нас, но все еще слишком далеко, чтобы открыть огонь. На высоте 300 метров начался бой. Русские летать могли, это я отметил сразу же. В то время как мы продолжали преследовать первый самолет, второй становился все ближе. Ситуация не была безопасной для нас. Я перезарядил свое оружие и встряхнул машину. Затем я снова поймал русского в прицел. И еще раз оружие отказало. Проклятье! Какое невезение!