Самолет по имени Серёжка - Владислав Крапивин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Всякие загадки… Например, про Заоблачный город. Вроде бы его не может быть, а он есть…
Мое замирание усилилось. Не потому, что опасность какая-то, а словно опять приблизилась необъятность Космоса. Где гудели гулкие барабаны… Серёжка говорил очень серьезно.
Но я встряхнулся! Конечно, он просто придумывал новую сказку. Вроде как тогда, у Мельничного болота, про шкыдл и чук. Дал волю фантазии и расширяет здешнее Безлюдное пространство до бесконечности!
И я спрятал тревогу за дурашливым вопросом:
– А долго добираться до того Заоблачного города?
– Не очень долго. Но надо ждать ночи…
– Нам нельзя до ночи… Серёжка! А сейчас сколько времени? Мама, наверно, в панике!
Только теперь я сообразил, что уже середина дня! Безлюдное пространство до этой минуты завораживало меня, а сейчас я наконец очнулся. И Серёжка спохватился:
– Ох я дурак! Заболтал тебя!.. Подожди. Узнаем время…
Он поднял с земли ржавую гайку. Из разлохмаченной кромки на штанине выдернул нитку, привязал к гайке, поднял грузик над бетонным блоком. Тень от нитки упала на серую поверхность.
– Почти два часа, – сокрушенно сообщил Серёжка. – Вон на сколько черта отошла от севера.
Я сказал, не скрывая досады:
– Откуда ты точно знаешь, где север?
– Чую. У меня внутри, как у птицы, что-то ощущает магнитные линии… Не веришь?
Опять он сказку сочинял?
Но я уже не злился. Мне стало неловко за свою раздражительность. И боязно: вдруг Серёжка обиделся? Я пошутил торопливо:
– А у тебя нет чутья, где самый близкий телефон-автомат?
– Телефон? Поехали!
Раз – и я в кресле. «Трюх-трюх-трюх» (а бутылки: «бряк-бряк») – и мы у кирпичного домика вроде проходной будки, только без забора. Серёжка подхватил меня на закорки – и в дом.
– Смотри!
На стене висел телефонный аппарат. С трубкой на крюке.
– Думаешь, он работает?
– Попробуй, – сказал Серёжка.
Я, сидя у него на спине, снял трубку. В ней – гудок. Я завертел скрипучий диск.
– Мама! Это я! Ты только не волнуйся!..
«Кто-то бьется в дверь заколоченную…»
Мама, конечно, волновалась, но не так отчаянно, как я думал. Потом я узнал, что она пришла домой лишь за минуту до моего звонка и не успела перепугаться как следует.
Конечно, все равно я услышал по телефону много разного: и «я чуть с ума не сошла», и «я взгрею как следует и тебя, и твоего Серёжку», и «больше носу на улицу без меня не высунешь», и «мы еще вернемся к вопросу о даче!». Но я чувствовал: сердитость у мамы не настоящая. А потом я услышал в трубке другой голос, мужской. Он долетал издалека, слов не разобрать.
– Ну, конечно, конечно! – громко отозвалась на него мама. – Так всегда! Мужская солидарность, друг за друга вы горой… – И потом уже мне: – Скажи спасибо, что со мной пришел Евгений Львович. Он за тебя всегда заступается…
– Мама, передай ему привет! – возликовал я.
– Поприветствуешь сам. Чтобы через пять минут был дома!
– Ну, мама! Нам не успеть за пять минут! Мы… не очень близко! И колесо к тому же спущено, надо подкачать!.. Вы там обедайте и спокойно идите на работу, а я приеду позже!.. Ну, причем тут режим! Могу я раз в жизни погулять от души?
– Вечером тебе будет «от души»!
Тут опять прорезался голос Евгения Львовича. Неразборчиво, но бодро. И мама сказала скрепя сердце:
– Хорошо. Но к четырем обязательно быть дома! В шестнадцать ноль-ноль я позвоню.
– Ура! – Я чуть не упал с Серёжки и удержался лишь потому, что нацепил трубку на крюк.
До шестнадцати ноль-ноль мы успели столько всего! Пересекли всю пустынную территорию и выбрались на улицу между двух водонапорных башен. Они были тоже заброшенные. Старинные, похожие на крепостные. Серёжка сказал, что это главный вход на здешний участок Безлюдных пространств.
– Значит, ты бывал здесь раньше?.. Ну, конечно! И телефон сразу отыскал, и все проходы знаешь!
– Не все, – вздохнул Серёжка. – Эти Пространства – они ведь бесконечные. И к тому же они меняются: сегодня так, а завтра иначе…
И опять непонятно было: то ли правду он говорит, то ли продолжает сочинять свою сказку… А может, эта сказка и есть правда?
Извилистой улицей Авторемонтников мы выбрались к Потаповскому рынку и увидели Сойку. Она тихонько обрадовалась нам:
– Я уже почти всю книжку прочитала…
– А ты ела что-нибудь? – строго спросил Серёжка.
– Ела… На рынке пирожок купила. Мне какой-то дяденька целых сто рублей дал, новую бумажку…
– А у нас для тебя добыча, похвастался я. – Смотри сколько стеклотары!
– Ой… ну, зачем вы… не надо…
– Здрасьте, пожалуйста, – ворчливо сказал Серёжка. – Люди старались, а она «не надо». Пошли, тут приемный пункт недалеко…
У киоска, где сдают стеклянную посуду, они откатили меня в сторону, а сами встали в очередь. И минут через двадцать вернулись с пачкой замусоленных бумажек.
– Больше тыщи! – весело сообщил Серёжка.
И Сойка уже не стеснялась. Почти…
– Я эти деньги спрячу, а бабушке буду давать помаленьку. Можно теперь целую неделю не просить…
– Мы тебе еще насобираем, – храбро пообещал я. – Мы знаем места. Верно, Серёжка? – И осекся. Может, не стоит болтать про Безлюдные пространства? Но Серёжка отозвался беспечно:
– Само собой! А ты завтра принеси Сойке еще одну книжку.
Сойка проводила нас до угла Кровельщиков и Водопроводной. А там, когда прощались, вдруг засмущалась снова:
– Можно, я спрошу?.. Вы не знаете, что такое брашпиль?
Ну и вопросик!
– Это на корабле… – начал Серёжка.
– Такая машина, чтобы якорь поднимать! – заторопился я. – А ты где про него вычитала? В этой книжке ничего морского нет, по-моему.
– Это не из книжки. Из песни… Там такие слова: «Где-то грохнула цепь на брашпиле…» Теперь я понимаю…
– А что за песня? – осторожно спросил Серёжка.
– Брат сочинил. Давно еще.
– Значит, у тебя есть брат? – глупо спросил я.
– Двоюродный. Он далеко, на Сахалине. Два года назад приезжал и пел мне. Я запомнила…
Мне вдруг до рези в глазах стало жаль эту белоголовую Сойку. Я даже закашлялся. А когда мы остались вдвоем с Серёжкой, насуплено сказал:
– Раньше я думал, что Золушки бывают только в сказках…
– Бывают и по правде… Только мы в принцы не очень-то годимся.
– Я-то уж точно. Про инвалидных принцев сказок нет.
Серёжка сделал вид, что разозлился:
– Вот как тресну по шее! Несмотря на инвалидность!
И я почему-то обрадовался.
– Ладно, трескай! Только завтра приходи обязательно…
– Ох… завтра же суббота.
– Не можешь? – сразу затосковал я.
– Могу, только…
– Что?
– Завтра, наверно, твоя мама дома будет…
– Ну и что?!
– Наверно, она сердится на меня: «Привязался к Роме какой-то подозрительный тип, увозит куда-то…»
– А вот сейчас я тебя тресну по шее!
…Мы успели домой за три минуты до маминого звонка. И я бессовестно сообщил маме, что сижу дома уже давным-давно.
– Как тебе не стыдно сочинять! Я звонила пятнадцать минут назад!
– Ну и что?! Я в туалете был! Не срываться же!
– Вот подожди, будет тебе «туалет»…
Серёжка убежал домой («Надо еще тете Насте с хозяйством помочь»), и я помахал ему с балкона. А он мне.
А когда Серёжка скрылся, вдруг сразу, как ледяная сосулька, проколол меня страх: «А что, если завтра он не придет?»
Ну, завтра, может быть, и придет, а через несколько дней я ему надоем. С какой стати он должен возиться с инвалидом?
Вокруг столько здоровых мальчишек! С ними можно без забот гонять мяч, носиться на велосипедах. Гулять где душа пожелает, не таская тяжелое кресло. В том числе и по Безлюдным пространствам…
Почему я за эти два дня привык, что он нянчится со мной? Привык, словно к себе самому, к своему второму «я»! Будто он для того и родился, чтобы всю жизнь быть со мной рядом!
Он и во сне приходит, не забывает меня. А я что? Чем хорошим я могу ответить Серёжке? Я же… свинский эгоист! Сегодня даже прикрикнул, когда он вез меня по шпалам: «Не тряси так!»
Нет, он не бросит меня сразу, но где-нибудь через неделю скажет, глядя в сторону: «Понимаешь, я завтра не смогу прийти. И послезавтра. Дома куча дел…»
Я чуть не заревел. Головой лег на перила балкона. И сидел так, пока не пришла мама.
Она не стала сильно ворчать на меня за дневные приключения. Была рассеяна – видимо, из-за своих каких-то забот. Мне стало поспокойнее, но все же я улегся опять совсем рано: чтобы поскорее дождаться утра и Серёжки. Увижу его и спрошу прямо: «Ты со мной подружился накрепко или это так, случайность?»
Но разве про такое говорят?
А может, он опять приснится? Тогда уж точно спрошу.
