Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага - Валерий Сафонов

Принимал участие в этом горьком и далеко не простом процессе заместитель начальника транспортного цеха Семен Федорович Шумавцов. Когда-то он сам был высококлассным паровозным машинистом, но, потеряв в аварии на заводе по неосторожности ногу, стал управленцем, и прекрасным, потому как свое железнодорожное дело знал до тонкостей. В эти недели он сутками не видел сына, но предполагалось, что тот эвакуируется в Сызрань вместе с семьей, там закончит десятый класс, а дальше видно будет.

О том, что у Алексея есть на этот счет свои планы, Семен Федорович и духом святым не ведал.

Потому что, четко следуя указаниям Золотухина, которого теперь Алексей при обращении называл не «Василий Иванович», а по-военному «товарищ командир», не сказал о порученном ему задании даже отцу родному, хоть и был тот коммунистом со стажем.

Один за другим уходили на юго-восток эшелоны — общим числом около сорока, практически весь Людиновский локомобильный завод, чтобы спустя несколько месяцев возродиться на новом месте.

С одним из последних эшелонов отбыли в Сызрань младшие сыновья Шумавцова Виктор и Александр, дочь Дина. Старший сын Павел был призван, как тогда говорили, «на окопы» — рыл противотанковые рвы и траншеи с сотнями других горожан, в основном женщин, пожилых мужчин и юношей, еще не достигших мобилизационного возраста.

Предполагалось, что сам Семен Федорович, жена его Ксения Алексеевна, Алеша и бабушка Евдокия Андреевна уедут уж самым последним эшелоном.

Дня за два до его предполагаемого отхода Семен Федорович вырвался на часок домой. Все уже было готово к отъезду — вещи, из самого необходимого, упакованы в тюки и чемоданы. Оставалось только доставить в город мать Семена Федоровича — та находилась в деревне Олынаницы, это километрах в двадцати к югу от Людинова.

Шумавцов наскоро пообедал с женой и сыном, потом велел Алексею отправляться в деревню, а по возвращении с бабушкой дожидаться его дома, никуда больше не ходить.

Алексей согласно кивнул, аккуратно дожевал последний кус хлеба, переоделся и, прежде чем покинуть дом, вдруг поцеловал, словно уходил не на день, а надолго, мать и отца.

Те в хлопотах даже не удивились, с чего бы это вдруг, особые нежности в их семье не были приняты.

А это Алексей прощался с родителями, прося в душе у них прощения за вынужденный обман. Он-то знал, что ни в какую Сызрань не поедет. У него уже все было обговорено с Золотухиным. Чтобы не огорошить отца и особенно мать в последнюю минуту отказом от эвакуации, он умышленно опоздает с возвращением. Объявится в родном доме лишь после отхода последнего эшелона.

Не обратили внимания Ксения Алексеевна и Семен Федорович на столь необычную нежность сына. Не поняли, что этот поцелуй — прощальный. Не ведали, что не увидят его более ни живым, ни мертвым.

Третьего октября 1942 года наполовину опустевший после призыва мужчин и эвакуации заводчан город, под тоскливыми взглядами остающихся жителей, покидали Людиново сильно потрепанные в оборонительных боях последние красноармейские роты.

Четвертого октября диверсионная группа Григория Сазонкина и армейские минеры взорвали плотину верхнего озера, вода в реках Ломпадь и Болва сразу поднялась на несколько метров, и это затруднило продвижение немецких войск. К тому же минеры взорвали мосты и на реках Болва и Жиздра. Затем после сбора на восточной стороне города, у бывшего детдома, ушли в спасительные русские леса партизаны Золотухина и Суровцева. Вооружения на весь отряд у них было всего-навсего тридцать английских винтовок, оставшихся еще с Гражданской войны, по нескольку обойм с патронами к ним, десяток гранат да пистолеты у командира и комиссара. Настоящее оружие еще только предстояло добыть в боях.

В тот же день в западную половину Людинова без боя вошли передовые части 339-й немецкой пехотной дивизии.

Несколько дней спустя в отчий дом на улице Луначарского вернулся с бабушкой Алексей Шумавцов.

Почти в тот же день в своем доме № 13 по улице Плеханова объявился Дмитрий Иванов…

Следствие 1

Составлять списки бывших людиновских полицейских, да и других пособников немецко-фашистских оккупантов, сотрудники советских органов государственной безопасности начали по свежим следам сразу после освобождения города в сентябре 1943 года. Даже раньше, потому что многие фамилии, в том числе, к примеру, всех четырех начальников местной полиции, были уже давно известны здешним подпольщикам и партизанам.

Архивы полиции, к сожалению, захватить не удалось. Дело в том, что весь ее личный состав и вся документация были заранее эвакуированы в Минск еще в августе-сентябре. На этом следы архива теряются, скорее всего, он был уничтожен.

Кое-кого из предателей удалось арестовать еще во время войны, некоторых — вскоре после ее окончания. Во время допросов арестованных полицаев всплывали все новые и новые фамилии — как-никак в штатах Людиновской полиции числилось единовременно свыше ста человек. Называли фамилии полицаев, а также иных пособников оккупантов и местные жители.

О Дмитрии Иванове тогда было известно очень мало, о его подлинной роли в полиции стали догадываться не сразу, а постепенно, по мере прибавления материала. Поначалу помощник оперуполномоченного Управления НКГБ по Калужской области Александра Кожевникова 19 ноября 1946 года вынесла постановление о заведении розыскного дела № 64 на Иванова Д.И. как на человека, который в период временной оккупации Людинова немецкими войсками служил в полиции, а при отступлении ушел в их тыл.

К этому времени никто из родственников Иванова в Людинове не проживал. Сотрудники госбезопасности установили, что вроде бы старшие его братья Николай и Виктор, а также старшая сестра Раиса, медсестра по образованию, в начале войны были призваны в армию.

Опрошенные соседи по новой квартире показали, что мать Иванова, его младший брат Иван и младшая сестра Валентина эвакуировались вместе с ним в Минск. Потом удалось выяснить, что мать Иванова Наталья Васильевна живет на станции Нахабино Московской области. В апреле 1947 года в Нахабино выехал ответственный сотрудник Калужского управления подполковник Гурген Сулаверидзе. Иванова показала, что никакими сведениями о местонахождении сына Дмитрия не располагает, не видела его, ничего не знает о нем — даже жив ли вообще — с весны 1945 года. Судя по всему, она говорила правду. Проведенный в квартире обыск ничего не дал. Иванов Д.И. словно в воду канул. Да и пойди найди в нашей стране одного из миллионов, должно быть, проживающих в ней Ивановых, даже если отбросить из этого числа детей, стариков и женщин, которые никак не могут оказаться Дмитрием Ивановичем Ивановым, 1921 года рождения.