Ледяной поход (Воспоминания 1918 года) - Африкан Богаевский

Марков уже ввязался в упорный бой. Большевики, занимая окопы по обе стороны речки, осыпали его жестоким ружейным и пулеметным огнем; пришлось залечь и ждать результатов обхода корниловцев.

Батарея красных, стоявшая у церкви, перенесла свой огонь на мой полк. Одним из первых снарядов был убит один из моих офицеров и казак. Это были первые и единственные наши жертвы за этот бой.

Развернув полк, я начал наступление влево, по вспаханному осенью полю. Не ложась, мои партизаны спокойно шли под неудачным артиллерийским огнем противника. Молодцы юнкера батареи подполковника Миончинского лихо работали под ружейным огнем противника на главной дороге. Под их меткими выстрелами все реже и реже стала стрелять красная батарея. Вот, изображая собой броневик, со страшным шумом помчался к марковцам наш автомобиль (шел на керосине, так как бензин вышел). Наступая уступом против красных под их редким огнем примерно в версте за Офицерским полком, я с удивлением и восторгом неожиданно увидел, как марковцы, которым, видимо, надоело открыто лежать на другой стороне речки под бестолковым, но все же горячим огнем врага, вдруг вскочили и бросились - кто через мост, а кто в воду - в атаку на окопы красных. Последние совсем не ожидали этого и, даже не сопротивляясь, бежали. Я отчетливо видел, как беглецы быстро движущимися черными точками усеяли всю возвышенность за слободой, за которой бешено скакали повозки с "товарищами" и батарея. Марковцы и корниловцы настойчиво преследовали бегущих. Конница Глазенапа охватила часть их обоза. Партизанам уже делать было нечего. Противник исчез. Я приказал свернуть полк и повел его в Лежанку.

Слобода точно вымерла. Жители разбежались или попрятались. По улицам валялось немало трупов большевиков.

Красные бежали в полном беспорядке, бросив запасы и частью и оружие. Мы спокойно расположились на ночлег. Появились и жители, всячески стараясь оказать внимание "победителям". Но по их невеселым смущенным лицам видно было, что они с ужасом думают о новом приходе большевиков после нашего ухода. Жалко было их, но что мы, кочующая армия, могли сделать?

Ночью еще долго слышались кое-где одиночные выстрелы: добровольцы "очищали" слободу от застрявших в ней большевиков.

Этот первый в походе правильный бой, окончившийся полной нашей победой, имел для Добровольческой армии огромное нравственное значение. Явилась твердая вера в Корнилова и других начальников, уверенность в своих силах и в том, что лучший способ разбить большевиков - решительное наступление, не останавливаясь перед естественными преградами, сильнейшим огнем и превосходными силами противника. Была сделана взаимная боевая оценка врагов - ив нашу пользу. На большевиков, видимо, неотразимое впечатление произвело спокойное, без всякой суеты, стройное, как на учении, развертывание армии, смелый переход ее в наступление и атаку и меткий огонь.

Добровольцы увидели перед собой многочисленного, хорошо вооруженного противника, занимавшего сильную позицию, но скоро убедились в отсутствии у него стойкости войск и толкового управления боем. Красные с места же перешли к обороне, надеясь на непроходимость речки и силу своего огня, и, когда это не остановило доблестного Маркова, у них сразу пал дух, и началась паника, окончившаяся полным бегством.

План боя был очень прост, да и трудно было предпринять сложный маневр в наших несложных силах: он вполне соответствовал обстановке и заключался в решительном ударе с фронта, с обходом фланга.

Верховному главнокомандующему, еще так недавно управлявшему 10-миллионной армией, пришлось под Лежанкой решать одну из боевых задач, какие мне приходилось давать в окрестностях Красного Села юнкерам Николаевского кавалерийского училища, где я 10 лет был преподавателем тактики. И он решил ее на 12 баллов (на "отлично").

Бой под Лежанкой был для Добровольческой армии первым боевым экзаменом. И она блестяще его выдержала. Почти все остальные многочисленные бои похода имели такой же характер и план. Но уже в этом бою ярко сказался недостаток у нас конницы: ни хорошей разведки, ни энергичного преследования не было. И в других боях мы постоянно это чувствовали.

В дальнейшем изложении мне придется описывать главным образом бои. Наш поход представлял собой практический курс по тактике во всем его разнообразии: походные движения, расположение на ночлег, наступательные, фланговые, отступательные (для арьергарда), конные атаки, переправы через реки и прочее. Противник был кругом и вместе с тем был неуловим. Нам все время приходилось наступать, пробиваясь через красное кольцо, и одновременно отступать, обороняясь с тылу. База у нас была всегда "при себе".

Впервые за поход в этом бою были взяты в плен и преданы военно-полевому суду несколько офицеров-артиллеристов 3-й артиллерийской бригады. Суд отнесся к ним снисходительно и помиловал их, поверив тому, что они насильно были взяты красными, державшими их семьи заложниками.

В Лежанке Корнилов приказал для отличия от большевиков нашить полоску белой материи на папахи и фуражки.

Глава III.

На Кубани

С утра 23 февраля мы уже двигались по Кубанскому краю. Встречали нас в станицах хорошо. Кубанцы охотно присоединялись к нам после речей Алексеева и Корнилова. Станичные сборы высказывали свое враждебное отношение к большевикам, среди которых были почти исключительно "иногородние". Край богатый, большие запасы хлеба, много скота и лошадей. Большевизма во всей его прелести кубанцы еще не испытали.

Без боев прошли 23 февраля станицу Плосскую, 24 вошли в станицу Незамаевскую.

В стремлении к Екатеринодару, нашей обетованной земле, мы не задерживались в станицах, как в Донской области. Все уже втянулись в походную жизнь, приспособились ко всем ее неудобствам, кормились хорошо, а удачный бой под Лежанкой сильно поднял бодрость духа и веру в Корнилова. Грязь подсыхала, дни становились теплее. Надежда на хороший конец нашего похода становилась тверже.

Из станицы Незамаевской мы выступили в 10 часов вечера. Это было новостью: до сих пор шли все только днем.

Предстояло по пути к столице Кубани перейти Владикавказскую железную дорогу между двумя важными узлами: станциями Тихорецкой и Сосыки. Обе станции были заняты крупными отрядами большевиков. Между ними часто курсировали броневые поезда. Поэтому нужно было перейти железную дорогу ночью и как можно быстрее.

Все были перед выступлением предупреждены о цели движения: запрещены разговоры, песни, куренье, приняты все возможные меры предосторожности.