Идеальное создание (СИ) - Мария Королькова

Том не знал как себя вести, когда женщина плачет. Тем более, когда перед ним его собственная мать. Тем более, когда она можно сказать не в себе. Его разрывало множество разных противоречивых чувств: жалость, досада, страх, волнение. Вся атмосфера этого утра и этого сада вдруг показалась ему какой-то тяжелой и давящей. Он  вдруг почувствовал в воздухе запах горя и безнадежности этого места, физически ощутил как все молитвы, произносимые в этой церкви да и в примыкающей к церкви богадельне (теперь ему хотелось назвать пансионат именно этим немного оскорбительным словом), все эти просьбы о спасении души, помиловании, все эти стоны и мольбы несчастных никуда не уходят-они оседают здесь же –витают в воздухе и давят на тех, кто сюда приходит, тяжким грузом.

Ему было жаль его собственную мать, но в то же время он явно почувствовал непонятно откуда взявшееся отчуждение, желание как можно быстрее уйти отсюда, а лучше уехать. Он стоял молча, не зная, что сказать, когда Шейла вдруг взглянула на него очень внимательно. Ему показалось, что она отчетливо поняла все, что творится у него в душе. Она смотрела на него пристально, точно пыталась прожечь его взглядом своих серых глаз. Ему стало даже немного не по себе. Они молчали. Она силилась в нем что-то рассмотреть. Он ждал, когда истечет положенное время для визита вежливости. Теперь он даже не хотел сообщать о  своей помолвке. Он кинул невольный взгляд на часы на своем запястье. Оставалось еще полтора часа.

-Тебе пора, Том?

-Да, я должен уехать, у меня неотложные дела в Лондоне.

Он старался избегать ее тяжелого сверлящего взгляда. Однако в какой-то момент все-таки поднял  глаза и то, что он там увидел, повергло его в шок. Глубокое отчаяние, лицо, искаженное  горем. «Господи, да что же происходит», - думал Том, -«я всего лишь приехал навестить больную мать, а теперь вынужден уехать, так как служба не терпит отлагательств. Так в чем же дело. Что ее так тревожит и обижает».

Он сделал над собой усилие, а затем нежно обнял ее: «Все будет хорошо, я уверен, все будет хорошо. Нашу семью ничто не разрушит»

Он обнимал ее и ничего не чувствовал. Когда он посмотрел на ее лицо, увидел, что она отстранилась и смотрит куда-то вдаль.

-Уже ничего нельзя исправить, Том. Я все понимаю. Ты считаешь меня безумной.  Я прошу только об одном, только об одном, Том. Пожалуйста, присмотри за Китти. Не дай ей как и мне остаться в этой богадельне, не позволяй ей уйти в монастырь после моей смерти. Пусть она выйдет замуж, пусть хотя бы она будет счастлива.

Том уставился на нее. Самое ужасное, что он  понимал – она говорит правду. Ей, молодой, красивой, цветущей, любящей и любимой женщине и правда осталось немного. Он вдруг тоже это почувствовал. И вот уже в третий раз за все время все тот же неприятный холодок прошелся по телу, разрушив всю теплоту и нежность этого утра.

«Все будет хорошо», -только что и мог повторять он. Он пытался убедить в этом ее, себя.. «Да а что собственно плохо», - размышлял он, -«Я уеду, объявлю о своей помолвке отцу Беллы, потом вернусь, мы вместе с отцом заберем Китти домой, а маму отправим в хорошую частную клинику под  Лондоном. Там отличные врачи и они быстро поставят ее на ноги. Надо просто подождать»

- А где Китти, мам? - осведомился он.

-Она еще в школе, Том. Я прошу-не бросай ее.

-Я привез ей подарок. Я хотел бы ее увидеть.

-Она не скоро придет. Обычно после школы она идет гулять с Теддом.

Том улыбнулся. Старина Тедд. Лучший друг детства его сестрички, милый пухлый паренек в коротеньких всегда разорванных штанишках и синей курточке. Он улыбнулся, вспомнив, как Тедди впервые пришел к ним в лавку с  родителями в возрасте 6 лет что бы выбрать себе подарок на день рождения. Он хотел железную дорогу, но когда увидел на полке большого толстого плюшевого медведя в таких же, как и у него коротких штанишках, сразу передумал. Он обнял медведя и больше его не выпускал до тех пор, пока родители не отдали чек. Он даже не позволил его упаковать. Тогда то они с Китти и подружились. И с тех пор были неразлучны. Китти и ее друг-медвежонок, как часто, шутя, называли его домашние, что часто очень сердило Китти. Она не терпела, когда ее друга обижали даже в шутку.

-Передай ей от меня пожалуйста- он протянул красивый голубой пакетик, перевязанный синей ленточкой, -ее любимые, -улыбнулся он. В пакетике лежали привезенные из Лондона фиалки в сахаре-он успел их купить, пока ждал поезда - знал как сестренка их обожает.

-Мне пора, мам. Передай привет старине Тедди и обними за меня Китти. Я соскучился по ней. Все будет хорошо. Я вернусь через неделю-обещаю тебе, милая.

С этими словами он обнял мать и покинул этот приют смиренных и  отчаявшихся душ.

Когда он садился в поезд, его терзали различные мысли по поводу произошедшего в их семье, однако уже к середине дороги они развеялись и сменились веселыми и радостными: о Белле, предстоящей помолвке и новой жизни в Лондоне. Спустя 2 часа пути он и думать забыл обо всем плохом. Все ему казалось теперь простым и легкоразрешимым. Он отправился в буфет и выпил там бокал отличного шампанского. Уже завтра он увидит любимую. Уже на этой неделе решится их судьба. Он открыл коробочку с кулоном, который вез для невесты, еще раз полюбовался, и, пребывая в радужных мечтах, даже не заметил, как поезд достиг Лондона. Все переживания были позади, освободив место для будущего счастья. Безумный, живой, суетливый и подвижный Лондон встретил Тома, и Том как никогда был рад возвращению.

Глава 5

Том крутился  перед зеркалом, тщательно поправляя галстук. Так как прислуги у него еще не было, с фраком пришлось справляться самому. Мадам Вивьен уверила его вчера в магазине, что фрак сидит идеально, однако Том все равно переживал. Он не пожалел денег на щегольской костюм, который и правда безупречно сидел на его идеальной молодой фигуре, подчеркивая все ее достоинства.  Черная торжественная ткань необыкновенно шла Тому, придавая зрелости и солидности.  Отличный крой говорил о том, что костюм сшит в хорошем ателье по последней моде.  У него оставался добрый час до выхода, и он ужасно нервничал.  В конце концов, он спустился на первый этаж дома, где снимал квартиру и постучался в дверь своей наемщицы мадам Золе. Сердобольная старушка всегда относилась к Тому хорошо и в первое время всячески опекала и поддерживала  его в этом чужом, казавшимся ему огромным, городе.  Мадам Золе  была у себя. Она вязала, сидя в огромном плетеном кресле, а у ее ног играл с клубком очаровательный серый с белыми лапками котенок.