Смерть в Раю (СИ) - "Elair"

– Что же мне делать? – Орж напряжённо замер и было видно, что ему немного страшно.

Лазару вдруг захотелось подойти к нему, опрокинуть на спину, пристегнуть наручниками к кровати и… Он вспомнил про скромную наличность в своем кошельке и заставил себя прекратить развивать эту мысль.

– Ничего. Всё, что могли вы уже сделали. Я найду убийцу, и в вашей жизни всё вернётся в прежнее русло.

Этой новости, произнесённой Берготом почти пафосно, Стайлер не обрадовался. Он встал с постели и, подойдя к Лазару, забрал у него пустой стакан из-под молока, прихватил со стола поднос.

– Мне уже пора, – сказал он сухо, – мне ещё надо в холле пол вымыть и на кухне помочь. Извините.

Лазар спросил Стайлера, придёт ли он ещё по душам поболтать, но тот ничего не ответил – неуверенно улыбнулся и скрылся за дверью, тихо прикрыв её за собой.

Остаток вечера Лазар провёл в каком-то странном состоянии неудовлетворенности. Его раздражало всё: от музыки, доносящейся с первого этажа, до слабого скрежета тополиных веток о стекло окна. Работа тоже не шла, да и как выяснилось, показания свидетелей он уже заучил наизусть, и каждый новый просмотр протоколов нагонял на Бергота жуткую сонливость. Он запланировал на завтра встречу с Ривье. Завтра всё будет восприниматься яснее, на свежую-то голову, плюс прибавится новая информация. Сегодня осталось только погладить чистую сорочку, принять душ, пораньше лечь спать и попытаться выспаться.

Стоя под тёплыми струями воды и вдыхая аромат яблочного мыла, Лазар никак не мог расслабиться. Его тело требовало совершенно иной разрядки, чем вечернее купание и хороший сон. Стоило Берготу закрыть глаза, как его разум начинал подкидывать ему картинки обнажённого мужского тела – гибкого, разгорячённого любовью и страстью, молодого. Оно могло бы стать податливым в умелых руках Лазара, довериться ему, подарить наслаждение. Лицо Стайлера проявилось из темноты сознания слишком неожиданно и отчётливо, чтобы Бергот успел одёрнуть себя и остановиться. Поздно. Ладонь уже скользнула вниз по животу, пробежала ласково по кубикам пресса, по эрегированному члену, пальцы потеребили мошонку, сложились в кольцо вокруг твёрдой горячей плоти – и дело пошло. Лазар запрокинул голову назад, подставляя шею и грудь воде – мягкой, нежной как поцелуи Оржа. Берготу казалось, что Стайлер здесь, с ним, сейчас, настолько ярок был его образ в мыслях и фантазиях, очень далёких от юношеской невинности. Чем быстрее рука Лазара двигалась на члене, тем откровеннее становились картинки в его разуме. Бергот уже неприкрыто представлял, как обрабатывает упругую задницу Оржа, как от этого бешеного напора тот вскрикивает и услужливо выгибается в пояснице, разрешая всё, с тем же азартом гоняясь за наслаждением, и наконец получая его. Бергот сильно сжал пальцы, чувствуя, как его семя чёткими короткими толчками выплескивается наружу, и по телу идет восхитительно приятная дрожь. Полу-выдох полу-стон вырвался из тяжёлой груди, принося облегчение. Опираясь предплечьем на холодный кафель стены, и медленно приходя в себя, Лазар попытался проанализировать то, что произошло. Значит всё-таки Орж Стайлер.

– Чёрт, – это прозвучало скорее удивлённо, чем зло, но одно Бергот понимал точно: он, похоже, влип. С другой стороны, если хорошенько подумать, секс у него случался до обидного редко, а та единственная ночь со Стайлером, чего таить, впечатлила. Увы, у тела и разума на плотские удовольствия имелись совершенно отличные друг от друга мнения, и о том, чтобы завязать отношения с хастлером даже не могло идти речи. Возможно, Лазар как-нибудь трахнет его ещё разок – и всё. Потом он просто забудет это, снова, так же легко как в первый раз. И всё же Орж был великолепен в постели. Может зря Бергот раньше так редко ходил по хастлерам, и если попробовать других – удастся стереть из разума эти болотно-зелёные глаза с жёлтыми крохотными вкраплениями. Лилея и взращивая этот гениальный план, Лазар лёг спать и как благословение с небес, к нему пришёл крепкий беспробудный сон.

***

Утро выдалось на редкость гадким и суматошным. Звонок от Оберфота, который нетерпеливо интересовался, отчего отчёт, присланный Лазаром столь мал и лаконичен, на что Бергот с досадой ответил, что за сочинениями художественного плана лучше обратиться к Фальку. Франку нечего было сказать в ответ и это стало первой маленькой победой Лазара за это утро и, увы, последней за этот день. В десять утра Бергот позвонил Эмилю Ривье и попросил о встрече, но получил такое решительное «нет», что никакие напоминания об ответственности за отказ от показаний не помогли. Наоборот – на угрозы Ривье отреагировал агрессивно, заявил, что будет разговаривать с полицейскими только в присутствии своего адвоката и непосредственно в полицейском участке. Лазару пришлось ехать на работу и оформлять повестку.

– И чего это он так взбесился? – спрашивал у Бергота Морис, пока тот наблюдал, как напарник ищет имя Эмиля Ривье в базе данных полиции. Лазар поглядывал на дверь кабинета начальника, ожидая выдачи злосчастного клочка бумаги и слушая Дика вполуха. – Это странно, – продолжал Морис, – людям, которым нечего бояться, не нужен адвокат. Что-то подсказывает мне, приятель, что он не придёт к нам на чай с плюшками. Так что старичок Оби зря бумагу тратит, а ты силы.

– С чего это зря? – невозмутимо отозвался Бергот, хмуро читая надпись на мониторе, гласящую, что Эмиля Ривье нет в базе данных полиции. Это означало только одно – он никогда не привлекался, не был под подозрением в преступлении, и даже не штрафовался за неправильную парковку.

– А с того, что не придёт он, – парировал Дик, потирая уставшие глаза – видимо, снова всю ночь работал, разыскивая адреса свидетелей по делу Астайле. Такое трудолюбие порою сильно впечатляло Лазара, а иногда даже беспокоило. Они с Диком стали отличной командой: Лазар – ищейкой, Морис – его справочной. А ещё они уважали и ценили друг друга, в то время как все остальные просто не понимали этой близости. Кое-кто за глаза поговаривал, что Дик любовник Лазара, но остальные знали, что это не так, а потому подобные сплетни коллеги не слишком жаловали.

– Я не собираюсь ждать, когда Ривье соизволит дойти сюда, Морис. Как только я получу повестку, я сам ему её вручу, лично в руки, или в зубы – это уже как получится.

Дик посмотрел на экран монитора и разочарованно усмехнулся.

– Не кипятись ты. Наш мистер недотрога чист как стёклышко, и сдаётся мне, что на адвокатах своих собаку съел. Ты осторожнее с ним, Лазар. Такой, если что не так, живо на тебя жалобу накатает. Потом сам не обрадуешься.

Бергот по-дружески похлопал Мориса по плечу, мол, не впервой, переживу, прихватил с его стола кусочек плитки шоколада Nestlé с орехами и, пережевывая его, отправился в кабинет Оберфота.

***

Эмиль Ривье жил в собственном двухэтажном кирпичном доме, находившемся за чертой города. Подъехав к белым кованым воротам, похожим на огромное кружево, Лазар вышел из машины и осмотрелся. Улица была пустынна, где-то далеко лаяла собака, а вокруг шумели высокие тополя, привычно сгибаясь под порывами холодного зимнего ветра. Маленький садик за забором-сеткой выглядел безупречно ухоженным, но вялым, как большинство садов в период зимнего ненастья.

Бергот поёжился и, запахнув плотнее куртку, направился к калитке – там он нажал на кнопку звонка, но из дома никто не вышел. Лазар постоял на промозглом ветру более пяти минут, напряжённо следя за лёгкими серыми шторами на окнах дома, но те оставались неподвижны. Какое-то шестое чувство подсказывало Берготу, что в доме кто-то есть, и он снова позвонил – уже настойчивее. Когда живёшь далеко от города и других людей, шанс, что тебя ограбят или убьют высок. Опыт подсказывал Лазару, что не нужно торопиться и лучше терпеливо подождать. Он не ошибся. Через какое-то время входная дверь приоткрылась, и на веранде появился юноша, почти мальчик: белокурый, с карими глазами, в джинсах и накинутой на узкие плечи белой куртке, подбитой овечьим мехом. В руках юноша сжимал сотовый телефон и настороженно смотрел на незваного гостя.