Стихотворения - Александр Полежаев

Всегдашним торжеством, высоким наслажденьем,

Всегда юна, всегда светла,

Красавица земли, она смыкала очи,

То было на цветах, а их во мраке ночи

Для ней рука его рвала.

И в эти времена всеведущая Клио

Являлась своему любимцу горделиво,

С скрижалью тайною веков;

И пел великий муж великие победы,

И громко вызывал, о праотцы и деды,

Он ваши тени из гробов!

IV

Где же ты, поэт народный,

Величавый, благородный,

Как широкий океан;

И могучий и свободный,

Как суровый ураган?

Отчего же голос звучный,

Голос, с славой неразлучный,

Своенравный и живой

Уж не царствует над скучной,

Полумертвою душой,

Не владеет нашей думой,

То отрадной, то угрюмой,

По внушенью твоему?

Не всегда ли безотчетно,

Добровольно и охотно

Покорялись мы ему?

О так, о так, певец Людмилы и Руслана,

Единственный певец волшебного фонтана,

Земфиры, невских берегов,

Певец любви, тоски, страданий неизбежных,

Ты мчал нас, уносил по лону вод мятежных

Твоих пленительных стихов;

Как будто усыплял их ропот грациозный,

Как будто наполнял мечтой религиозной

Давно почивших мертвецов.

И долго, превратись в безмолвное вниманье,

Прислушивались мы, когда их рокотанье

Умолкнет с отзывом громов.

Мы слушали, томясь приятным ожиданьем,

И вдруг, поражена невольным содроганьем,

Россия мрачная, в слезах,

Высоко над главой Поэзии печальной

Возносит не венок, но факел погребальный,

И Пушкин - труп, и Пушкин - прах!

Он - прах! Довольно! Прах, и прах непробудимый!

Угас, и навсегда, мильонами любимый,

Державы северной Баян!

Он новые приял, нетленные одежды

И к небу воспарил под радугой надежды,

Раооея вечности туман!

V

ГИМН СМЕРТИ

Совершилось: дивный гений,

Совершилось: славный муж

Незабвенных песнопений

Отлетел в страну видений,

С лона жизни в царство душ!

Пир унылый и последний

Он окончил на земле;

Но, бесчувственный и бледный,

Носит он венок победный

На возвышенном челе.

О, взгляните, как свободно

Это гордое чело!

Как оно в толпе народной

Величаво, благородно,

Будто жизнью расцвело!

Если гибельным размахом

Беспощадная коса

Незнакомого со страхом

Уравнять умела с прахом,

То узрел он небеса!

Там под сению святого,

Милосердного творца

Без печального покрова

Встретят жителя земного,

Знаменитого певца.

И благое провиденье

Слово мира изречет,

И небесное прощенье,

Как земли благословенье,

На главу его сойдет...

Тогда, как дух бесплотный, величавый,

Он будет жить бессумрачною славой,

Увидит яркий, светлый день;

И пробежит неугасимым оком

Мильон миров, в покое их глубоком,

Его торжественная тень;

И окружит ее над облаками

Теней, давно прославленных веками,

Необозримый легион:

Петрарка, Тасс, Шенье - добыча казни...

И руку ей с улыбкою приязни

Подаст задумчивый Байрон;

И между тем, когда в России изумленной

Оплакали тебя и старец и младой,

И совершили долг последний и священный,

Предав тебя земле холодной и немой,

И, бледная, в слезах, в печали безотрадной,

Поэзия грустит над урною твоей,

Неведомый поэт, но юный, славы жадный,

О Пушкин! преклонил колено перед ней.

Душистые венки великие поэты

Готовят дня нее - второй Анакреон;

Но верю я: и мой в волнах суровой Леты

С рождением своим не будет поглощен

На пепле золотом угаснувшей планеты

Неомелою рукой он с чувством положен.

Утешение

"Над лирою твоей разбитою, но славной

Зажглася и горит прекрасная заря!

Она облечена порфирою державной

Великодушного царя".

Январь - 3 марта 1837

"ЭТРЫВОК ИЗ ПИСЬМА

К АЛЕКСАНДРУ ПЕТРОВИЧУ ЛОЗОВСКОМУ>

Вот тебе, Александр, живая картина моего настоящего положения:

Но горе мне с другой находкой:

Я ознакомился с чахоткой,

И в ней, как кажется, сгнию!

Тяжелой мраморною плитой,

Со всей анафемскою свитой

Удушьем, кашлем - как змея,

Впилась, проклятая, в меня;

Лежит на сердце, мучит, гложет

Поэта в мрачной тишине

И злым предчувствием тревожит

Его в бреду и в тяжком сне.

Ужель, ужель - он мыслит грустно

Я подвиг жизни совершил

И юных дней фиал безвкусный,

Но долго памятный, разбил!

Давно ли я в оргиях шумных

Ничтожность мира забывал

И в кликах радости безумных

Безумство счастьем называл?

Тогда - вдали от глаз невежды

Или фанатика-глупца

Я сердцу милые надежды

Питал с улыбкой мудреца,

И счастлив был! Самозабвенье

Плодило лестные мечты,

И светлых мыслей вдохновенье

Таилось в бездне пустоты.

С уничтожением рассудка,

В нелепом вихре бытия

Законов мозга и желудка

Не различал во мраке я.

Я спал душой изнеможенной,

Никто мне бед не предрекал,

И сам, как раб, ума лишенный,

Точил на грудь свою кинжал;

Потом проснулся... но уж поздно...

Заря по тучам разлилась

Завеса будущности грозной

Передо мной разодралась...

И что ж? Чахотка роковая

В глаза мне пристально глядит,

И, бледный лик свой искажая,

Мне, слышу, хрипло говорит:

"Мой милый друг, бутыльным звоном

Ты звал давно меня к себе;

Итак, являюсь я с поклоном

Дай уголок твоей рабе!

Мы заживем, поверь, не скучно:

Ты будешь кашлять и стонать,

А я всегда и безотлучно

Тебя готова утешать..."

Декабрь 1837

К МОЕМУ ГЕНИЮ

Ужель, мой гений быстролетный,

Ужель и ты мне изменил,

И думой черной, безотчетной,

Как тучей, сердце омрачил?

Погасла яркая лампада

Заветный спутник прежних лет,

Моя последняя отрада

Под свистом бурь, на море бед...

Давно челнок мой одинокой

Скользит по яростной волне,

И я не вижу в тьме глубокой

Звезды приветной в вышине;

Давно могучий ветер носит

Меня вдали от берегов;

Давно душа покоя просит

У благодетельных богов...

Казалось, теплые молитвы

Уже достигли к небесам,

И я, как жрец, на поле битвы

Курил мой светлый фимиам,

И благодетельное слово

В устах правдивого судьи,

Казалось, было уж готово

Изречь: "Воскресни и живи!"

Я оживал... Но ты, мой гений,

Исчез, забыл меня - и я

Теперь один в цепи творений

Пью грустно воздух бытия...

Темнеет ночь, гроза бушует,

Несется быстро мой челнок

Душа кипит, душа тоскует,

И, мнится, снова торжествует,

Над бедным плавателем рок.

Явись же, гений прихотливый!

Явись опять передо мной

И проведи меня счастливо

К стране, знакомой с тишиной!

ТОСКА

Бывают минуты душевной тоски,

Минуты ужасных мучений,

Тогда мы злодеи, тогда мы враги

Себе и мильонам творений.

Тогда в бесконечной цепи бытия

Не видим мы цели высокой

Повсюду встречаем несчастное "я",

Как жертву над бездной глубокой;

Тогда, безотрадно блуждая во тьме,

Храним мы одно впечатленье,

Одно ненавистное - холод к земле

И горькое к жизни презренье.

Блестящее солнце в огнистых лучах

И неба роскошного своды

Теряют в то время сиянье в очах

Несчастного сына природы;

Тоска роковая, убийца-тоска

Над ним тяготеет, как мрамор могилы,

И губит холодная смерти рука

Души изнуренные силы.

Но зачем же вы убиты,

Силы мощные души?

Или были вы сокрыты

Для бездействия в тиши?

Или не было вам воли

В этой пламенной груди,

Как в широком чистом поле,

Пышным цветом расцвести?

ЭРПЕЛИ главы из поэмы

(Воинам Кавказа)

Глава I

Едва под Грозною1 возник

Эфирный город из палаток

И раздался приветный крик

Учтивых егерских солдаток:

"Вот булки, булки, господа!"

И, чистя ружья на просторе,

Богатыри, забывши горе,

К ним набежали, как вода;

Едва иные на форштадте

Найти успели земляков

И за беседою о свате

Иль о семействе кумовьев,

В сердечном русском восхищенье

И обоюдном поздравленье

Вкусили счастие сполна

За квартой красного вина;

Едва зацарствовала дружба,

Как вдруг, о тягостная служба!

Приказ по лагерю идет:

Сейчас готовиться в поход.