Красавица и чудовище - Эд Макбейн

— Мистер Джексон? — спросил я.

— Да, — ответил он.

— Мэттью Хоуп. Я представляю интересы Джорджа Харпера, человека, которого вы…

— Подымайтесь на борт, — предложил он, выпрямившись. На мой взгляд, ему было между шестьюдесятью и семьюдесятью, кожа его лица, казалось, задубела под воздействием солнца, моря и ветра, нос по форме напоминал луковицу и весь был в сизых прожилках, его колючие голубые глаза глубоко запрятались в складках жесткой, как подошва, кожи. Он не протянул мне руки. Вместо этого потянулся к трубке, лежавшей на транце, вытряс за борт остатки табака, набил ее и закурил, а я в это время вскарабкался на палубу.

— Если вы заявились сюда, чтобы доказать, будто я его не видел, — начал Джексон, — так это все впустую: я его видел — и точка.

— Вот об этом-то мне и хотелось поговорить с вами, — сказал я.

— Пустая трата времени.

— Это же мое время, — возразил я.

— И мое — тоже. Сегодня утром уже потратил почти два часа на Большое жюри. Тратить еще два часа на вас нет смысла.

— Мистер Джексон, — сказал я, — в этом деле ставка — жизнь человека.

— Не собираюсь менять своих показаний, я уже рассказал, что видел и слышал. Сначала — в полиции, а потом — Большому жюри. Не вижу причин возвращаться к тому, что уже сказано.

— Учтите только одно обстоятельство: если мы вызовем вас повесткой, чтобы снять письменные показания, вы должны будете рассказать нам все, о чем собираетесь говорить в суде.

— Это с какой же стати?

— Таков закон, мистер Джексон. Так у нас в стране защищают невиновного.

— К вашему парню это не относится, — возразил Джексон. — Я его видел и слышал, что он говорил. Это он убил ее, все правильно.

— Пусть так. Можете вы рассказать мне сейчас, что, как вам показалось, вы видели или слышали той ночью?

— Не «мне показалось», мистер Хоуп. Я это знаю.

— И все же: что именно?

— Если вы собираетесь брать у меня письменные показания, зачем мне рассказывать все это сейчас?

— Мистер Джексон, вы могли бы уже все мне рассказать, мы больше времени потратили на споры.

— Так ведь я вам и рассказываю, — возразил он.

— Вот как? Значит, мне больше не надо тащить у вас слова из глотки? Я по профессии адвокат, а не зубодер.

Джексон улыбнулся.

— Ладно, — согласился он, — что вам надо?

— Я хочу знать, что вы видели и слышали шестнадцатого ночью. Прежде всего, скажите мне, в котором часу это было?

— Где-то около десяти.

— Где вы находились?

— Встал на якорь неподалеку от берега.

— Около острова Уиспер?

— Ага. Услыхал, как морской окунь плескался на мелководье. Забросил крючок и закинул в лодку две штуки.

— А какая это была ночь?

— Полнолуние, так что не думайте, что не видел берега. Можете проверить по газетам. Там написано, что в ту ночь было полнолуние.

— На каком расстоянии от берега вы встали на якорь?

— Сразу же за мелью. Может, футах в двадцати от берега. Не больше.

— И вы утверждаете, что хорошо видели пляж?

— Так же отчетливо, как вас в эту минуту.

— И что же именно увидели, мистер Джексон?

— Черный мужчина и белая женщина бежали по пляжу. Женщина была голая.

— Как она выглядела?

— Длинные черные волосы, кожа белая, как лунный свет.

— А мужчина?

— Здоровенный громила. И черный. Я такого черного ниггера еще не встречал.

Я взял себе на заметку, что когда будем брать показания у Лютера Джексона, следует задать ему несколько вопросов об его отношении к «ниггерам». Также отметил для себя, что надо проверить у Мори Блума, какой оттенок кожи был у тех пятерых полицейских, которых поставили в один ряд с Харпером: был ли среди них хоть один такой же черный, как Харпер. Или же Джексон опознал его на том основании, что Харпер был самым черным из всех?

— Рассмотрели вы лицо мужчины? — спросил я.

— Я его ясно видел, можете не беспокоиться.

— На расстоянии двадцати футов?

— У меня прекрасное зрение, мистер Хоуп. Если я могу заметить в трехстах ярдах от лодки косяк рыбы, то, будь проклят, если не разгляжу лицо человека в двадцати футах от берега.

— Какие у него были волосы? — спросил я.

— Такие же, как у Харпера.

— А какого цвета глаза?

— Глаз не видел. У большинства ниггеров глаза карие, — такие, как у Харпера.

— Когда вы говорите: «здоровенный громила»…

— Как Харпер.

— По-вашему, какого роста?

— Как Харпер.

— Как вы думаете, сколько он весил?

— Столько же, сколько Харпер.

— Так у вас нет ни малейших сомнений, что человек, которого вы видели на пляже, был Джордж Харпер?

— Ни малейших.

— И вы говорите, что видели его здесь в десять часов вечера или около того?

— Около того. Его и женщину, обоих. Поначалу-то заметил женщину, потому что она была голая. Ниггера в темноте нелегко увидеть, понимаете? — сказал он, фыркнув. Я не стал возражать, но для себя отметил вернуться к этому вопросу, когда Джексон будет давать показания под присягой, расспросить его поподробнее относительно того, как трудно разглядеть «ниггера» в темноте.

— Они что, просто гуляли по берегу, или как? — спросил я.

— Бежали по берегу. Женщина впереди, а Харпер — за ней.

— У нее было что-нибудь в руках?

— По-моему, ничего.

— Никакой сумочки, ничего такого?

— Она была совсем голая, — сказал Джексон, кивнув. — Большие титьки прямо светились при луне.

Я помнил, что полицейские нашли сумочку Мишель на песке, по водительским правам, которые были в ее бумажнике, и опознали тело. Именно из-за наличия этой сумочки Мори считал, что Мишель приехала на пляж добровольно. Может, она уронила сумочку на песок около павильона еще до того, как бросилась бежать от своего убийцы?

— Ну, а он? У него в руках что-нибудь было?

— У кого? У Харпера?

— У мужчины, который преследовал ее.

— Не-а. Насколько я видел, ничего.

— Сколько времени вы провели в лодке до того, как увидели этих людей, мистер Джексон?

— Да пару часов. Отсюда отчалил около половины седьмого, сами посчитайте: минут сорок у меня ушло, чтобы дойти до Уиспера. Скажем так, пока я туда доплыл, пока бросил якорь, потом окуни запрыгали рядом с лодкой, — было не меньше половины восьмого.

— Так получается, что прошло два с половиной часа.

— Я и сказал: пару часов.

— Прилив был высоким или начинался отлив?

— Прилив был высоким. Не смог бы я сидеть всего в двадцати футах от берега да еще забросить сеть, если бы был отлив. Проверьте по газетам, если не верите. Прилив, полнолуние.

— А чем занимались эти два с половиной часа?

— Рыбу ловил. А что, по-вашему, я делал? Ведь я — рыбак.

— Поймали что-нибудь?

— Ага. Не так уж много, как рассчитывал, но немного потаскал.

— А чем занимались, когда не было клева?

— Так у меня с собой было несколько банок пива, — так, чтобы убить время. Рыбак привыкает к одиночеству на воде.

— И сколько же банок?

— Да совсем немного. Если думаете, что я был пьян, мистер Хоуп, так лучше забудьте об этом. Ни одному рыбаку во всей Калузе не напоить меня допьяна.

— Так сколько же банок у вас было?

— Влил в себя пару упаковок по шесть штук.

— Двенадцать банок?

— Приблизительно.

— Так сколько же банок пива было у вас, мистер Джексон? Больше или меньше двенадцати?

— Может, вскрыл еще одну упаковку, только начал ее. На рыбалке особо нечем заняться, если нет клева.

— Таким образом, вы за два с половиной часа выпили от двенадцати до восемнадцати банок пива, а уж потом заметили на берегу мужчину и женщину.

— Но это не значит, что я был пьян.

— Никто и не говорит этого. А костер на берегу вы видели?

— Не-а. Никакого огня не видел.

— Но вы видели, что мужчина с женщиной дрались?

— Ага. Он схватил ее за руку, рванул. Принялся лупить ее, — кажется, так: не очень-то хорошо было видно, как они там катались по песку. Но я слышат удары, и еще услышал, как он выкрикнул ее имя.

— И какое же имя вы услышали?

— Мишель.

— Что еще вы слышали?

— Он обозвал ее дешевой шлюхой. Кричал, что она всегда была шлюхой, кричал, что шлюхе доверять нельзя.

— Вы все это слышали со своей лодки?

— Точно. Ветер дул с востока, можете проверить по газетам. Ветер с востока, прилив, полнолуние.

— А что говорила женщина?

— Ничего. Только хныкала, когда он лупил ее.

— Что потом?

— Он уволок ее прочь.

— По песку?

— По песку. За руки, — вроде так. У нее руки были связаны, он тащил ее за руки.

— А что вы делали?

— Да то же, что и раньше.