Арабская сказка - Татьяна Белая

— Иду, иду, — отозвался он и подошел к ней. — Утонула в моем халате? — с милой улыбкой спросил мужчина. Подхватил даму на руки и отнес в спальню.

Комната оказалась очень большой. Налево красивая широкая кровать под прозрачным балдахином. Справа диван полукругом, конечно же, с подушками. Возле него накрытый столик. Виноград, персики, ещё какие-то фрукты. Раскуренный кальян. В комнате стоял полумрак. Горели только светильники. Самир позвонил слуге, и им принесли жареную семгу, салат и бутерброды. Ещё тарелку с чем-то непонятным, видимо, для хозяина. Где-то вдалеке тихо и чувственно пела женщина на арабском языке.

— О чем поет женщина? — поинтересовалась Лиза.

— Ну, о чем может петь арабская женщина? — улыбнулся Самир, — о любви и преданности своему мужчине.

Пока они ели, он бросал на Лизу просто обжигающие взгляды. Вскоре тарелки с остатками еды слуга унес. Самир приподнял её, как пушинку, усадил к себе на колени верхом и стал по ягодке угощать виноградом. Елизавета подчинялась ему, как завороженная. Голова кружилась от его ласк. Халат распахнулся, а нежные, чувственные руки Самира гладили её тело. Скользили по спине, ягодицам и прижимали к себе. Губами он осторожно захватил розовый сосок её груди. Такого возбуждения женщина не испытывала ещё никогда. Она ощущала себя в другом измерении.

Лиза даже не поняла, как очутилась на кровати. Она закрыла глаза и почувствовала невыразимый восторг и наслаждение. Но, безумный темперамент мужчины несколько ошеломил её. Самир не просто овладевал женщиной, казалось, он подчинял Лизу себе. А на пике своего экстаза, вдруг быстро заговорил на арабском. Причем, произносил жестко, и это мало походило на нежное признание. Она открыла глаза и увидела, что он буквально сжал зубы, чтобы не закричать.

— Лизонька, — спросил он через пару минут, ласково прижимая её к себе, — я тебя напугал? Что ты лежишь, сжавшись в комочек? Я сделал тебе больно?

— Больно? Нет, — тихо ответила она. — Напугать не напугал, но удивил точно.

— Ну, прости. Я в такие моменты не могу себя контролировать, — прошептал Самир, покрывая её лицо самыми нежными поцелуями.

— А что ты говорил? И почему по-арабски?

— Ммм, — хитро улыбнулся тот, — будем считать, что это непереводимая игра слов.

— Самииир! — капризно протянула Лиза.

— Лиз, когда человеку очень больно или безумно хорошо, он автоматически переходит на родной язык. Я испытал такой восторг, — прошептал он, — потому перешел на арабский.

— А что ты говорил?

— Зачем тебе это знать? Я не помню, — хитро прищурился Самир.

— Врешь. Переводи, давай.

— Ну, ладно, — усмехнулся он. — Сказал, что теперь ты моя. Принадлежишь мне и я твой властелин.

— Ничего себе, — возмутилась женщина. — Прям, так и властелин?

— Лиз, это сказано в запале, в экстазе. Не обращай внимания.

— Стало быть, я теперь твоя рабыня? — насмешливо спросила Лиза.

— Глупости. В данный момент, ты моя богиня, — ответил он, — откидывая с неё легкое одеяло. — О, Аллах, какое у тебя тело, — с восторгом произнес Самир, сверкая горящими глазами. — Моя б воля, запретил бы белокожим женщинам загорать.

— Господи, да почему?

— Посмотри, вот здесь ты уже загорела, — сказал он. — А грудь, которая была под купальником просто ослепительно белая и нежная, — продолжил Самир, беря в ладонь маленькую грудку Лизы и покрывая её поцелуями. — Зачем портить такую красоту? Это же безумно возбуждает.

— Ну, так взял бы себе одной из жен белокожую женщину. Что тебе мешает? Арабы ведь женятся на иноверках.

— Женятся, — согласно кивнул Самир. — Только не в нашем роду. В молодости, я бы благословение родителей не получил. Портить отношения с семьей ради получения сексуального удовольствия? Нет, это не по мне. Сейчас, когда я уже имею трех жен и семеро детей арабской крови, они бы возражать не стали. Но, ты же не пойдешь ко мне четвертой женой, — лукаво заметил он.

— Конечно. Да я бы от ревности умерла, — возбужденно ответила Лиза.

— Вот видишь. А я тебя хочу в жены. Кстати, — совершенно серьезно произнес мужчина, — я не шучу. Мне так обидно, что фактически ничего не могу тебе дать.

Елизавета до сих пор не могла поверить, что все это происходит с ней. Она, а рядом нежный и страстный, безумно красивый шоколадный мужчина. Совсем недавно, даже в самой невероятном сне не могла бы себе этого представить. Лиза гладила своей невесомой ручкой по его мощной груди, с густыми черными кудряшками и казалось, она водит по бархату.

— О, Аллах, Милостливый и Милосердный, — буквально простонал Самир, — не суди меня строго. Глаза этой женщины свели твоего раба с ума. Я утонул в них и потерял разум.

— Ты что, молитву читаешь? — с улыбкой поинтересовалась Лиза.

— Эти слова я говорю для тебя, — ответил он, прижимая её к себе. — Можешь думать обо мне, что угодно. Но я уже давным-давно не смотрю в сторону чужих женщин. И вдруг, ты. Я сам от себя такого не ожидал, — вздохнул Самир и покачал головой. Он немного помолчал и продолжил. — Думаешь, почему приходил на встречи с тобой в дидшахе? Я одевал её на себя, как кольчугу. Как пояс верности, прости, за такое сравнение. Сопротивлялся твоим чарам, сколько мог.

— А причем здесь дидшаха?

— Да потому, что в этой одежде я ощущаю себя арабским шейхом. Который не может себе позволить проявить слабость. Умеет сдерживать эмоции. Не получилось. — А вообще-то, — с лукавым прищуром добавил он, — это ты меня соблазнила.

— Ну, здрасьте вам, — возмутилась Лиза. — Когда это я тебя соблазняла?

— Лизонька, у тебя чистые, искренние глаза. А ты смотрела на меня с таким обожанием и восторгом, никто бы устоял, — шутливо нахмурив брови, сказал Самир. — Ты меня загипнотизировала.

— Надо же! Это ты меня своими черными глазищами гипнотизировал с первой встречи в пабе.

— Ладно, ладно, — улыбнулся он, обнимая Лизу. — Конечно, я виноват во всем. Только в первый день, когда я тебя с Машей в пабе увидел, никаких греховных мыслей мне и в голову не приходило. Я просто сидел и любовался белокурой девушкой с голубыми глазами. Даже, если я там оказался один, никогда бы к вам не подошел. Это уж, когда я увидел тебя возле калитки, проводил до дому, поговорил с тобой…

— И что тогда? — строго спросила Лиза. — После этого решил меня соблазнить?

— Не совсем так, — усмехнулся тот, — но в груди что-то екнуло. Я внутренне сопротивлялся, а сам приглашал тебя в поездки. Значит, все-таки зародилась у меня в мозгу такая крамольная мысль.