Предел обороны - Игорь Огай

Телевизор вещал в большой комнате, но капитан все той же показательно твердой походкой продвинулся на кухню. На столе было выставлено три бутылки «Посольской» и подарочный набор рюмок на шесть персон, одна из которых оказалась наполнена, остальные еще пребывали в коробке.

— А мужики чего не пришли? — спросил Сергеев, выковыривая еще одну стопку.

Чтобы понять, о чем речь, Павлу потребовалось несколько секунд. Представив себе гвардейцев за распитием горькой, он усмехнулся было, но потом вспомнил, что из атлантов в живых остался только один.

— Не до веселья им, — пояснил он коротко. — Паренька молодого помнишь? Не уберегли.

— Ага… — туманно отреагировал опер. — Ну, тогда первую не чокаясь…

Особого сочувствия в его голосе не было, но Павел кивнул и поднял рюмку. Теплая, черт… Сморщился, занюхал рукавом:

— Ты бы хоть помидор порезал, что ли.

— Нету. Как жена ушла в прошлом месяце…

Павел понимающе кивнул. Выдержке мента можно было позавидовать, другой на его месте уже завалил бы земляка вопросами. Продолжать испытывать терпение опера было форменным свинством.

— Я — человек, — просто сообщил Павел. — Можешь пока расслабиться.

Капитан не удивился, воспринял сказанное как должное.

— Ну, тогда еще по одной. За знакомство.

Не дожидаясь согласия, он разлил снова. Потом запоздало протянул руку и представился:

— Сергеев… Федор Сергеев.

— Головин… — Павел уважительно кивнул, отвечая на крепкое рукопожатие. — Павел Головин.

— Хорошо.

— Чего хорошо?

— Хорошо, что ты человек. Остальные кто были?

— Двое атлантов. Один инка.

— Ясно. А зверюга та — марсианская?

Павел усмехнулся, в свой первый день в Ассамблее он задал шефу почти такой же вопрос. Значит, остается дать и такой же ответ:

— Марсиан нет. Зато есть гипербореи, и еще недавно были ящеры.

Опер снова кивнул. Опрокинул стопку и, пристально проследив за товарищем по застолью, потянулся к бутылке.

— Слушай, земляк, мы не гоним с тобой? — усомнился вдруг Павел. Его желудок был пустым со вчерашнего вечера, и вторая рюмка подряд уже достигла цели — взор несколько затуманился.

— Ничего, — заверил Федор. — Для таких новостей в самый раз… Сколько их таких в Москве?

— Сейчас? — уточнил Павел. — Или в принципе?

— А какая разница?

— Большая. Долго объяснять.

— А я не тороплюсь.

Павел оценивающе посмотрел на хозяина. Поначалу он не собирался откровенничать: прояснить пару вопросов и вызвать команду зачистки — вот и все, что было нужно. Но теперь… Павел пожал плечами. Почему бы и нет, в конце концов? Может, и Сергеев в ответ разговорится.

— Ну… В общем, ты видел достаточно, чтобы поверить. Значит, слушай и не перебивай. Наш мир все расы называют по-разному: Ойкумена возможностей, ткань Мироздания, вселенское Древо… Мы, люди, говорим: вероятностное Дерево. Звучит научнее и правдоподобнее, да к тому же это еще и правда. Фантастику, Федя, забудь — инопланетян и параллельных миров нет. Все ветви Древа — это наша Земля, только везде разная. Каждое событие имеет несколько возможных исходов. Но сбывается не один из них, как ты привык думать, а все. Тот, вероятность которого составляла больше пятидесяти процентов, — у нас. Все остальные рождают новые ветви. Если событие незначительно, ветви тоже получаются маловероятными и короткоживущими. Если же момент исторический… Короче, дальше можешь и сам догадаться.

Сергеев задумчиво разлил новую, какую уже по счету, порцию. Потом уточнил:

— А исторический — это какой? Новогодняя речь президента?

— Нет, — поправил Павел без тени иронии. — Это когда однажды Атлантида не утонула и дала начало ветви атлантов. А потом — когда не замерзла Гиперборея. А еще потом…

— Когда эти твои инки погнали взашей испанцев, — закончил за него Сергеев. — Понял, не дурак… К нам они как попали? И чего им всем здесь надо?

— Как попали — это я не знаю. — Павел подцепил следующую готовую рюмку. — Это ты у шефа спроси, если встретишь…

Опер с готовностью кивнул, не уточняя, кто такой шеф.

— Короче, есть у них способ прокалывать дырки между ветвями… — продолжил Павел. — Мы так не умеем пока. А чего им надо?.. Да жить они, Федя, хотят. По возможности — долго.

— Ну, так пусть живут! Там, у себя! Кто мешает-то?

— Э-э, тут все непросто. — Павел обнаружил свою стопку пустой и пододвинул ее к собутыльнику. Тот отреагировал правильно и без задержки. — Мы — Ствол Древа. Они всего лишь ветви. Все ветви рано или поздно нулифицир… филицируют… ся…

— Вот отсюда не понял, — признался Сергеев. — Повтори.

Павел кивнул и послушно выпил водку.

— Я не про это, — сообщил Сергеев и выпил следом. — Слово повтори…

— Нуфил… лицир… Короче, исчезают они.

— Ага… — Федор почесал в затылке. — Неприятность какая…

— Еще бы! — согласился Павел. — Их, ветвей этих, вообще-то тьма!.. Да ты наливай, раз такой базар… Так вот. Они каждую секунду появляются и пропадают… Пачками. Но эти четверо… Я про ящеров тебе говорил?

Федор отчаянно нахмурился, вспоминая. Потом мотнул головой.

— Говорил. Вроде…

— Ничего, потом еще скажу, — успокоил Павел. — Так вот. Эти четверо… вместе с ящерами — самые стабильные после нас. Вероятность, она ведь одна на всех, Федя. Большая половина у нас, меньшую делят ветви… Когда кто-то пропадает, его доля достается остальным.

Павел замолк и уставился прямо в глаза Федора в поисках признаков понимания. Взгляд у того медленно стекленел.

— Мощно… — сообщил наконец опер и снова потянулся к бутылке. Промахнулся с первого раза, но вторая попытка удалась. — А они, значит, за это дело мочат друг друга…

— За каждую десятую процента горло друг дружке перегрызут, — вздохнул Павел. — Но некоторые скорешились. Назвались Ассамблеей миров… Теперь самые крутые, блин!

— Слышь, человек. — Сергеев подался вперед, и опустевшая бутылка со звоном скатилась со стола. — А здесь-то хрен ли им надо? Мы же Ствол, ты говоришь. Значит, все равно круче…

— Отсюда им остальных душить легче, — проникновенно пояснил Павел. — Да и вообще за Древом присматривать… Сверху виднее — панорама шире!

— А-а-а… — протянул опер, снова опускаясь на свою табуретку. — Во дела, м-мать… Слушай, Паша. Пошли спать… мне завтра на работу.

— Так это… — Тот попытался поймать в фокус окно. — День же!

— А ты чё, думаешь, раньше утра проспишься?

— Запросто… У меня в подсумке полевой шприц… Голубенький такой… Вдавлю и сразу как стекло…

— И это умеете?.. — разочарованно протянул Федор.

— Умеем… Только не мы… Это атлантов дрянь…

Положение головы становилось все более неустойчивым, и Павел подпер ее рукой. Потом подумал и второй рукой подпер тоже.

— Слушай, Паша, — зашептал вдруг Сергеев громким шепотом киношного провокатора. — Возьми меня к себе… Я пахать буду, как вол… Веришь?..

— Ну-у-э-э… — Не то чтобы эта мысль показалась землянину неудачной. Просто он не чувствовал в себе силы решать вопрос именно сейчас.

— Мне в управлении давно все поперек горла, — горячо продолжал капитан. — Опера — барыги. Следаки, сволочи — все оборотни!.. Веришь, я сам таким стал!.. А какого хрена, дела мои без меня продаются?! Железных в печенках сидит… Чуть поглубже копнешь — сразу по рукам. А я на результат работать хочу, Паша!.. Он все равно меня попрет через месяц-два… Знать не знаю твоих дел, и пурга вся про марсиан мне побоку… Только я тоже хочу, чтобы было все честно, ясно и просто… И команду хочу, чтоб базар фильтровать не надо было! А не как сейчас — вместе только бабло подбивать: сколько себе, сколько наверх…

Он что-то говорил еще, с жаром, дыша спиртом почти в самое лицо Павла. Но тот его уже не слушал. Честно и ясно?.. Живо вспомнилась атмосфера рабочих будней Ассамблеи, когда нет кризиса и можно всласть заниматься мелкими междусобойными разборками. Крысиная драка за должности, за полномочия, за доступ к информации… Постоянный поиск повода для придирки, ноты протеста или иски в трибунал. Интриги и заговоры на пустом месте… Взвешивать каждое слово на Совбезе, просчитывать каждый шаг на территории фабрики… Зато команда — тут ничего не скажешь… За интересы Земли — костьми… Все трое: шеф, Филиппыч да Паша Головин… Команда, блин, та еще!..

Сергеев разглядел выражение его лица и смолк. А Павел сгреб опера за грудки, притянул к себе еще ближе.

— Дурак ты, мент, — процедил он. — И шутки у тебя дурацкие.

Он оттолкнул окончательно обалдевшего от такой реакции Федора, нашарил новую бутылку, содрал пробку. И приложился прямо к горлу. Дыхание перехватило с третьего глотка, но он все лил и лил в себя огненную воду, пока потолок над ним вдруг не накренился и не ударил по затылку, предательски подкравшись со спины…