Сегодня – позавчера. Испытание временем - Виталий Храмов

А как будет относиться один брат, впряженный в плуг, когда его младший брат, выросший, окрепший и возмужавший, презрительно отказывается помогать? Да ладно помогать – вообще отказывается работать. Накрасился, расчесался, нарядился в отцовские праздничные одежды и смотрит по сторонам – кому бы отдаться? Но при этом столоваться ходит в избу брата, хотя тот и сам живёт кое-как, у самого – семеро по лавкам. Да отцов кредит – не погашен! Да ещё и соседи, оборзевшие, отцово поле подрезают, забор постоянно отодвигают, дальнюю родню забижают. А от родного брата – никакой помощи. Одно слово – блаженный. Если не сказать обиднее. Назвать его тем самым именем, каким называют продажных… Которые честь свою продать готовы за кусок колбасы в красивой обёртке. Которые мужичью пахотную долю готовы поменять на бабью, зависимую. Как вы относитесь к мужику, что бабьей жизнью живёт? Как? Пидорги? Модно, говоришь? Ребята, как же я рад, что не живу в вашем аду!

– Ну, я тебе понятно донёс свою мысль? – спросил я Бородатого.

– Но ведь это не так! – вскочил тот, собрался продолжить.

Я тоже поднялся, жестом заставил его заткнуться.

– Я не претендую на роль последней инстанции. Это сугубо моё личное мнение. Кроме того, весьма отвлечённое от реальности. Здесь и сейчас хохлы – это лишь чуть более дотошные и чуть более хитровывернутые товарищи – не более. У нас, в Красной Армии, есть только три национальности – русские, хохлы и чурки. И то хохлы только те, что ротными старшинами стали. Или хлеборезами. Остальные просто бойцы Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Это понятно? У нас тут нет национальностей. Все мы – скифы. Все мы – братья-славяне. У нас есть только свой-чужой. Наш или предатель. Друг или враг. Война идёт, ребята. Поэтому, я понимаю, тема для вас – животрепещущая, но мне – гораздо важнее, чтобы вы вернулись с этого «набега». Чтобы смогли попасть к нашим, в безопасность. Чтобы смогли реализовать свои самые потаённые мечты, стать тем, кем даже не мечтали! Вам дан такой шанс! Вот ты, управленец сетью, тут даже компьютеров пока нет! Хочешь сталь Биллом Гейтсом или Стивом Джобсом?

– Это возможно?

Я улыбнулся:

– Даже обоими сразу. И даже шпалерами. Один попаданец там был мастером литейного цеха. Сейчас, здесь, он – ведущий конструктор бронетехники. Он разработал самоходку СУ-76М. Имеет государственные награды. Лично получал из рук самого Калинина. Лично знаком со Сталиным и Берией. Миллионером стал. Процент получает с каждого самохода. И проценты с патентов на технологии, что воплотил. И его берегут. Пылинки с него сдувают.

Ха-ха! Почти так и есть. Сдувают пылинки. И в окружение посылают. Подставляют под панцердивизионы СС и Аненербе. Но это не публичное. Семейное. А сор из избы…

– Так что впереди у вас неограниченные просторы деятельности и развития. Дерзайте! В нашем молодом государстве трудящихся перед всеми все дороги открыты! Королёв – сирота, сын учительницы, Рокоссовский – вообще поляк, по определению – английский шпион, Конев – крестьянский сын, Сталин – послушник духовной семинарии. Дерзайте! А можете и прожить простую и спокойную жизнь обывателя. После войны, конечно.

– После войны будет другая война, – сказал хохол с тонкими губами, вставая, отряхивая штаны.

– Возможно. Будет. Или не будет. Хорош базарить! Время против нас. Дотемна нам надо без приключений до места добраться. Попрыгали, хроно-«зайчики».

– Мы – не хроно-«зайцы», – ответил один из осназовцев полка НКВД.

– Ну, да. Вы – белки-летяги. Не, лучше – летучие мыши. Бэтмэны, гля! Где детонатор?

Поднять настроение личному составу – первейшая обязанность командира. А меня так и прёт на смехуёчки да пиндехаханьки. Истерика, кули! Сам себе я психиатр. Сам себе диагноз поставил, сам себя и исцеляй!

Скифские набеги

Добрались, в общем, без приключений. Люди попадали, где остановились – такой марш-бросок! В лучших традициях Суворова и его чудо-богатырей! А сам я побежал кругами искать сенсорами партизан. Нашёл их наблюдателей. Один – в бинокль любовался архитектурой стальных конструкций моста, один – пас тылы, третий – спал.

Спящего разбудили, отправили к командиру отряда. А наблюдатели стали мне излагать схему охраны моста.

К приходу командира партизан у меня вызрел план атаки. В общих чертах. Обсудили, согласовали. Потом. Сначала обнимались. Командир – знакомец. Тот самый, мною уже меченный. Его человека я тогда спас. И погоню от них отвёл. Поговорили немного.

Разошлись. Надо поспать. Утром – будем резать, будем бить, хороводы водить. День начнётся стрельбой.

Ни черта оно не красит. Нет Громозеки, а мотивчик сам в ушах стоит.

Холодно, пасмурно, темно, опостылевше-противно – осеннее утро такое. Отовсюду сыплется влага, какая-то изморось висит в воздухе. Осень в небе, жгут корабли. Мне противно, но и охранникам мостовым – не мёд.

У них тут всё по правилам. Даже секреты выставлены. Были. Тяжёлые пули «винтореза» пробили в них приличные отверстия, через которые теперь и утекало светящееся в темноте тепло жизни. Да-да, так это выглядит в тепловизоре.

Темнота кромешная. Осень, шесть утра. Без опаски, в полный рост, но медленно, чтобы тихо, иду к мосту. Если кто есть – я увижу тепловой отпечаток. Если это не зомби остывший.

Охрана скучковалась в будке-сторожке, печная труба которой светится на всю округу. А вот и пулемётное гнездо. Там ёжатся два тепловых отпечатка. На той стороне моста – то же самое. Ещё двое должны ходить по мосту, но я их пока не вижу.

Свист в рельсах. А вот и поездок. Начало атаки. Под шум проходящего поезда мои бойцы и партизаны начнут сближение. Свистя колпарами в кривой, пыхтя паром, этот котёл на колёсах неотвратимо надвигался на мост, осветив своим прожектором сторожку, сетку металлоконструкций моста. Загрохотал по мосту вагонами.

Я вскочил, побежал, на ходу взводя гранату. Ф-1. Из будущего. Хотя она с этих лет не изменилась. Всё такой же ребристый лимон. Прыгнул, зацепился, вскинул тело на хлипкую крышу сторожки, опустил гранату в пылающий дымоход, шаг – и я уже ласточкой пикирую в пулемётное гнездо. Весом своим сбивая пулемётчиков с ног, бью их об землю, падаю на них сам.

Взрыв, пламя летит над моей головой. Визг обожженных, крики раненых. Нож у меня в руке, два взмаха – трепыхания пулемётчиков трансформировались в судороги.

Вскакиваю, двумя прыжками вдоль идущего поезда – набираю скорости, цепляюсь за поручень вагона, втягиваю своё тело на переходную площадку. Еду несколько секунд – мне на ту сторону надо. Пешком идти? Не барское это дело – ноги сбивать.

Несколько секунд всего. Не больше минуты прошло от подхода поезда. На той стороне моста коллеги Бородача, Александра Родионовича, охранника, только начали вываливать из сторожки, со свету удивлённо пялясь на противоположную сторону, где метались обожжённые взорвавшейся буржуйкой. И тут на них, с проходящего поезда, хищной гигантской птицей падает некто в фантастическом защитном костюме из будущего. Летят отсечённые бесшумной бензопилой моего ножа руки, вываливаются кишки, хлыщет фонтанами кровь.

Хохлятская резня бензопилой.

Я бешеным кузнечиком скачу меж врагами, широкими взмахами ножа перечёркиваю их тепловые отпечатки в отражении моего тепловизора.

Поезд прошёл. Выживших не осталось.

Подбежали партизаны, запыхавшиеся от быстрого бега в толстой тёплой одежде. Тут же начали призывать Ихтиандра, отвернувшись к реке. Ихтиандр не пришёл, несмотря на десятки призывов от десятков людей.

– Отставить, – рявкнул я, – занять оборону!

Сюда должны спешить отряды быстрого реагирования противника. Нужно продержаться, пока сапёры не установят заряды.

Наш увеличившийся вдесятеро отряд двигался назад. В угрюмом молчании. Нет, не от потерь. Один убитый, двое ранено – все от партизан, не мои. Угрюмые они – от молниеносной и беспримерно живодёрской расправы над охраной моста.

А ведь там даже немцев не было. И пленных не было. Это были наши. Бывшие наши. Перешедшие на сторону врага, надевшие форму противника, но наши.

Дальнейший бой был долгим, но скучным. Да и не бой – перестрелка. Пошедшие в атаку предатели нахватались пуль от меня – я лупил из трофейного МГ, а от СВД и «винторезов» моих снайперов залегли, только стреляли в нашу сторону.

Потом сапёры доложили, что заряды установлены. Мы открыли шквальный подавляющий огонь из всех стволов по залёгшим в поле предателям, эвакуировались на нужную сторону моста. После следующего огневого налёта пошли в атаку на карателей на этой стороне – тогда у нас и появились потери. Противник был развеян, заряды подорваны.

А мост – не упал. Заряды были заложены на быки опор, мост просел, но не рухнул, повиснув на собственных ажурных металлоконструкциях. Я тяжко вздохнул, долго и смачно матерился голосом Дарта Вейдера. И побежал резать балки моста ножом. Под пулями предателей.