Крепость Рущук. Репетиция разгрома Наполеона - Пётр Владимирович Станев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Однако задали вы мне задачку, майор. Прослышан я про мадам Катинку Барканеску, её покойном муже, – генерал достал платок, промокнул правый глаз, вытер вспотевший лоб. – Будучи послом в Константинополе, я увидел список антирусской коалиции в Валахии. Там звучали все эти фамилии, но чтобы фигурировали дети – это что-то новое в международном тайном политесе. Вот тебе и капитан Анжели. Совершенствуется, каналья.
Кутузов, изумлённый и потрясённый результатами доклада Каменского, откинулся на спинку стула, промокнул набежавшую предательскую слезу из правого незрячего глаза. «Как-то надо сказать майору об отношениях с мадам Луксандрой, – подумал Михаил Илларионович, чертыхнулся про себя, – вот старого бес попутал, поделом тебе».
– Господин генерал, ваше сиятельство, – обратился секунд-майор к командующему шёпотом, – может, и ничего, что сама она липнет к вам. От неё ждут тайных сведений из первых уст. Так будут им сведения. Самой первой свежести, такие, какие вы сами ей в ушки нашепчете. А мы их подкрепим фактами в натуре, такими, какие нам нужны. Поиграем?
Каменский замер. Он испугался своего дерзкого вопроса. Лоб вспотел, на щеках заиграл яркий румянец. Михаил Илларионович от услышанного предложения, изложенного майором так просто, даже как-то по-детски, опешил: «Да он всё знает! Ну майор даёт!» Генерал с уважением и любопытством глянул на секунд-майора: «Как ему, шельмецу, удаётся. А как подошёл, как подал? Талант, одним словом».
Вслух ответил майору утвердительно коротко.
– Поиграем!
Выдержав паузу, продолжил:
– А теперь об Ахмет-паше. Что-то он ведёт себя тихо? Видимо, ждёт. Присматривается к нам. Он в недоумении от того, что мы ополовинили свою армию. С одной стороны, радуется привалившему счастью. С другой стороны, султан требует немедленно ускорить боевые действия и воспользоваться ситуацией.
Генерал, немного обескураженный дерзким вопросом молодого, но уже, видимо, заматеревшего в интригах войны офицера, вопросительно глянул на майора.
– Так что, Павел Арсеньевич? Что вы знаете, что нащупали, каковы ваши будут суждения?
– На самом деле, – не расслабляясь, стоя навытяжку, неуверенно начал излагать свои мысли разведчик, – у Шумлы[8] уже сконцентрировалось более сорока тысяч человек и немало орудий. Если быть точным – мои люди насчитали 78 пушек. От Шумлы до крепости Рущук сутки хода для армии, плюс рекогносцировка, подготовка позиций, то есть ещё двое суток.
Осмелев, уже немного окрепнувшим голосом продолжил:
– Гарнизон в крепости крепкий, но без помощи долго не продержится. Наши силы рассредоточены по крепостям и по всей длине среднего Дуная.
Михаил Илларионович медленно поднялся, отодвинул стул, молча прошёлся по мягкому ковру, дошёл до окна, остановился, задумался. Секунд-майор замер в ожидании.
Кутузов всё стоял у окна, будто вглядываясь в заоконный пейзаж. В углу кабинета громко отсчитывали время роскошные напольные часы. Вдруг, разорвав тишину, заработали куранты, словно высекая из вечности искры мгновений, ударили часовые набаты. Ударив в двенадцатый раз, замолчали, опять заполнив вечность тишиной.
Генерал, словно очнувшись, резко развернулся, чётко и уверенно прошагал к столу, взял колокольчик, позвонил. Тут же вошёл адъютант. Увидев в лице командующего решительность и холод взгляда, вытянулся, отдал честь.
– Капитан, немедленно отправьте вестовых в подразделения, всем генералам и старшим офицерам быть в штабе в три часа пополудни на большом совете. Быть всем готовым к докладу по форме.
Адъютант щёлкнул каблуками, вышколено развернулся и вышел строевым шагом.
– Вы, майор, тоже свободны. Приступайте к своим обязанностям, а в три часа я вас также жду при штабе. Возможно, понадобитесь.
Офицер надел головной убор, вытянулся, отдал честь генералу, щёлкнув каблуками, чеканя шаг, вышел.
В покоях генерала наступила тишина. «Да, если так и дальше пойдёт, то недолго ходить ему в секунд-майорах. Голова есть, нахальства и дерзости хватает. Отваги тоже не занимать. Молодец!» – с завистью к молодости подумал про себя Михаил Илларионович.
Кутузов уселся за стол, придвинул походные письменные принадлежности, бумагу, стал писать, вычерчивать схемы. В эти минуты зарождалась новая славная история великой России.
Часы громко отбили час дня. Постучав, вошёл денщик. Почувствовав сменившийся климат настроения, громко, чеканя слова, спросил:
– Ваше благородие, обедать будете? Там за вами мадам пришла. Войти просятся.
– Обедать буду здесь. Мне полегче что-нибудь, каши, чаю. Дела, батенька, не терпят. Впрочем, барышню впустите. Обижать не буду. Чай, мы в гостях. Не учтиво будет.
Михаил Илларионович накрыл эскизы чистыми листами. Одну бумагу положил перед собой, обмакнув перо в чернила, размашисто по-французски написал: «Генерал-лейтенанту Ланжерону. Отправить пять тысяч своих бойцов для укрепления крепости Рущук. А также отрядите десять орудий с боеприпасами из расчёта долгой осады».
Исписанный лист скомкал, бросил небрежно на пол, рядом со столом. В дверь тихо постучали.
– Да-да, входите! Я жду вас с нетерпением.
Дверь нерешительно приоткрылась. Из-за неё кокетливо выглянула кудрявая головка Луксандры.
– Сашенька, Вы!? – обрадовано воскликнул генерал.
Протянул руку, приглашая её подойти поближе. Та, приободрённая хорошим настроением друга, весело подбежала, обняла, поцеловала в щёку и тут же уселась на колени. Как ни в чём не бывало весело затараторила, забавно смешивая русские, румынские и французские слова, сводя с ума седого любовника видом прелестных грудок. Пожалуй, слишком открытых в отороченном французскими кружевами глубоком декольте.
– Ну не могу. Нет, не могу. Поем здесь, – отвечал на ласковые приглашения к обеду. – Дела! Не могу. Завтра уезжаю в Силистрию. Там буду ждать турок в гости.
Он нежно сжал, потом погладил тёплую нежную девичью ножку повыше чулочка. Та, игриво смеясь, сползла с колен ухажёра на мягкий ковёр. Он придержал её, помог подняться. Прижал талию девушки к себе. Поцеловал в розовые губки.
– Ну всё, иди, иди, моя прелесть. Мне работать надо.
Он не удержался, поцеловал грудь юной обольстительницы, подтолкнул нежно в сторону двери. Раскрасневшись от возбуждения, она помахала мило ручкой, скрылась за дверью.
Михаил Илларионович одёрнул форменный сюртук, поправил награды, глянул на пол. Брошенного скомканного листка нигде не было.
– Ну-ну! – с чувством лёгкой горечи произнёс генерал и уселся обратно за стол работать.
В его позе, в уверенных движениях рук, которые отмечали на картах планы размещения войск, дисклокацию действий отдельных подразделений и производили математические расчёты расстояний, расположения орудийных батарей, возможных углов обхвата секторов обстрела и запасов боеприпасов, не осталось и намёка
