Алпамыш - Фазил Юлдаш

До полудня горделиво в седлах покачиваясь, проезжали перед Барчин калмыцкие батыры — красовались перед нею, думая: «От нее самой слово изойдет».

Много раз так проехавшись мимо нее, словно на смотру перед скачками, самый сильный из девяноста батыров — Кокальдаш-батыр сказал ей:

— Уж не думаешь ли ты в дураках нас оставить? Или так и будем тут разъезжать до вечерней зари? Отвечай: за одного из нас выйдешь или за всех?

Эти слова услыхав, сказала Барчин такое слово:

— Вот, что вам сказать хотят мои уста:Силой взять меня — напрасная мечта.Поскорей в свои вернулись бы места.Силой взять меня осмельтесь, калмыки!Ехали б своей дорогой, дураки!Силой захотели взять Барчин-аим?Мой совет — езжайте вы путем своим!Не для вас расцвел такой, как я, тюльпан!Я обручена — и мне другой желан:Милый мой в стране Байсун-Конграт — султан,Имя — Хакимбек, — он тоже пахлаван!Силой взять меня, — э, руки коротки!Ехали б своей дорогой, калмыки!Вертитесь напрасно предо мною здесь.Разве к Алпамышу не домчится весть?Разве на коня он побоится сесть?Хуже киямата будет его месть,—Никому из вас голов тогда не снесть!Незачем ко мне с бахвальством дерзким лезть!Ехали б назад, покуда кони есть!Коль хотите знать — я в силе вам равна.Только никому из вас я не жена!Кружитесь вы тут, как вороны, глупцы,—Прочь на все четыре стороны, глупцы!..

Тогда Кокальдаш-батыр сказал: — Узбекская девушка очень горда! Э, Кокаман, сойди-ка со своего коня, притащи узбечку сюда! — Кокаман с коня слез, привязал его к бельдову юрты, вошел в нее вслед за Барчин. Девушки ее — служанки, перепуганные, сбились все в переднем углу. Смущенная Барчин, тревогу скрывая, смотрела в сторону. Кокаман-батыр схватил ее за косы — и к порогу потащил. Барчин неожиданно повернулась лицом к насильнику — и вытянула обе руки: одной рукой за ворот схватила она Кокамана, другой — за кушак его уцепилась, — и во мгновение — огромного батыра на воздух подняла и навзничь на землю бросила, левым коленом своим сразу на грудь ему став. Лежит Кокаман, девичьим каленом к земле придавленный, а изо рта и из носа у него — прыск-прыск — кровь так и течет! А Кокальдаш тем временем к остальным батырам обращается:

— Что там с Кокаманом, посмотрите! Давно бы ему выйти пера!

Подъехал один из батыров, — с коня не слезая, в юрту заглянул, увидел, в каком положении Кокаман.

— Узбечка задавила Кокамана! — крикнул он в ужасе. Восемьдесят девять батыров сразу с коней пососкакивали. Барчин увидала, что они, рассвирепев, все к юрте бросились. Узнала она самого сильного из них — Кокальдаша: был под ним буланый иноходец, а на голове носил он золотую джигу — знак своего старшинства батырского.

Золотую джигу на нем увидав, узнав, что он самый могучий батыр калмыцкий, такое слово всем батырам сказала Барчин:

— Ярко-бирюзовый мой халат на мне!Можно ль не болеть душой в чужой стране?На коне буланом, с золотой джигой,Скачет мой желанный, бек мой дорогой.Месяцев на шесть прошу отсрочку дать!Растерялась я, сгорая от стыда.Привела меня к вам, калмыкам, беда!Я здесь — чужестранка, вы здесь — господа, —Месяцев на шесть прошу отсрочку дать:Стану я с народом дело обсуждать,На дорогу глядя, суженого ждать, —Может быть, приедет милый Алпамыш.Неприезд его смогу судьбой считать, —Одному из вас женой смогу я стать.Месяцев на шесть прошу отсрочку дать:Яблочком сушеным стала с виду я, —Слово говорю вам не в обиду я:Сколько вас, батыров? Сто без десяти!Я — в неволе здесь, вы у себя — в чести, —В этом положеньи как себя вести?Кто могуч, тот может слабого спасти.Ведь не год прошу, а месяцев шести!Каждому из вас я говорю: «Прости!»…Думают батыры: «Хороши слова!»Камень отвалили с их души слова.Так их завлекла узбечка в свой силок —Туго затянула хитрый узелок.Говорят батыры: — Срок не так далек!..Кто таким глазам противиться бы мог?!

Кокальдаш-батыр подумал:

«Из всех нас она, кажется, одного меня полюбила. Должно быть, сразу угадала мощь мою!»

— Даем шесть месяцев срока! — сказал он.

Не смея возражать, и остальные батыры тоже сказали:

— Шесть месяцев срока даем!

Только теперь Барчин отпустила Кокамана. Он тоже, с земли поднявшись, сказал: — Шесть месяцев срока! — сел на коня и со всеми батырами уехал…

На шесть месяцев пришлось батырам назад повернуть. Едут они — весело дорогой разговор ведут. Некоторые над Кокаманом подшучивают:

— Ну, что, Кокаман? Если мы тебе узбечку эту уступим по нашей воле, — возьмешь ее, что ли? Что ж, своим домом с нею заживешь. Боимся только, что не в свой срок ты умрешь, наслаждаясь ее любовью: случится как-нибудь, придавит она тебе левым коленом грудь, — изо рта да из носу кровь как хлынет, — изойдешь кровью, — смерть вторично тебя не минет!

А Кокаман в ответ:

— Вижу я, батыры-удальцы, — истинные вы глупцы! Кого же из вас я хуже? И я ношу панцырь в девяносто батманов, и я съедаю мяса девяносто жирных баранов, и я девяносто золотых туманов получаю от хана, и у меня сорок девушек в услуге, и я — один из девяноста в батырском полном круге… А у этой красавицы-узбечки — все одни и те же словечки: что ни слово, то про милого снова:

«Есть бесценный дар у меня —Алпамыш, мой яр у меня,Доблестный кайсар у меня.В караване — нар у меня,Даже и зимой возбужден,Страстью круглый год опьянен,Страшен всем соперникам он.К милой чуть его повлекло, —Головой разносит седло,—Будет вам жестокая месть!Там, на родине нар этот есть,Алпамыш мой, кайсар этот есть!»

Однако то, что у нее на родине такой могучий нар есть — это правда. Если мы будем все так же к ней приставать, если не остынет нашей страсти пыл, — приедет этот ее конгратский нар, падет на наши головы его свирепая месть. Тогда за тысячу теньга мы купим мышиную норку, как говорит наша поговорка. По мне — пропади этот шестимесячный срок, — не пойдет нам впрок женитьба эта. Откажемся раз навсегда от этой спесивой узбечки, забудем даже ее узбекское имя! Так думаю я, — закончил Кокаман.

Посмеялись батыры, поехали дальше к жилищу своему в пещеры калмыцкие.

Песнь третья

Из десяти тысяч юрт своего племени выбрала Барчин десять джигитов-гонцов; из многочисленных коней, пасшихся на девяноста пастбищах, выбрала она десять коней, — снарядила их — и такое письмо написала Алпамышу:

«Барчин твоя, прибывшая в страну калмыцкую, которая находится на расстоянии шестимесячного пути от родного Конграта, очутилась в руках сильного врага. Девяносто батыров калмыцких замуж меня взять хотят, угрожают мне. Удалось мне отсрочку получить от них на шесть месяцев. Если имеет еще Алпамыш надежды на меня, пусть, не мешкая, приезжает за мной, а если нет — пусть развод пришлет, чтобы знала я, как судьбой своей распорядиться».

Вручила она послание свое десяти джигитам, счастливого пути пожелала им, такое слово сказав:

— Полная луна сиянье льет вокруг.Лучник в бой берет свой самый лучший лук…Чужедальний край — земля горчайших мук.Выручить Барчин придет далекий друг…Я желаю вам в пути не ведать бед,Родине прошу мой передать привет,Коккамышским водам, всем родным местам,Нашему народу, что остался там,И привет особый другу школьных лет!Скажете: такой красавице, как я,Никакого нет от калмыков житья, —Плачет и горюет Барчин-ай твоя!Вас, мои гонцы, прошу я об одном:День и ночь скача быть дальше с каждым днем.Да хранят чильтаны вас в пути степном!Провожая вас, я слезы ливнем лью,На чужбине злой, в постылом мне краю,Близких вспоминая, всю родню свою,Что живет в краю Байсунском, как в раю.Одиноко я меж недругов живу,Друга нет, — кого на помощь призову?Голову теряю, мучаюсь одна,Тяжкий гнет калмыцкий я сносить должна, —На полгода лишь отсрочка мне дана.Участь Ай-Барчин поистине страшна!..По пути к родной Байсунской сторонеДень и ночь скакать вы обещайте мне.Всем большим и малым, всей моей роднеСкажете, как тяжко на чужбине мне.Дяде-бию эту сообщите весть:Стать мне калмыку женой угроза есть, —Не хочу в плену безвременно отцвесть!Плачет мать моя — ей утешенья нет,У отца в очах померк от горя свет,Да простятся мне ошибки юных лет!..Мчитесь же, мои послы, в родной Конграт,Выручить меня народ мой будет рад, —Там друзья мои, сестра моя и брат.Поспешите же, гонцы, в Конграт родной,Чтобы сбылось все, замышленное мной!..

От Барчин письмо захватив,На коней горячих вскочив,Густо пыль дороги всклубив,Скакунов своих горяча,Их сплеча камчами хлеща,Гикая на них и крича,Десятеро тех смельчаковЕдут из страны калмыков.Скачут их тулпары, фырча,Радуя сердца седоков,Держат путь джигиты в Конграт.Рвением посольским горят,Скачут дни и ночи подряд, —Так между собой говорят:«Надо, — говорят, — поспешить!Головы хотя бы сложить,Службу Ай-Барчин, сослужить!»У кого за близких печаль,Близкою становится даль…В край Конгратский скачут послы, —А пути в Конграт тяжелы:Горные крутые узлы,Тропки — еле-еле пройти,Страшные ущелья в пути.Сколько гор могучих прошли,Через сколько круч перешли,По пескам сыпучим прошли!То я горах застигнет зима,То в пустыне накроет тьма.Сколько раз теряли тропу,Сколько раз лишались ума!Время стужи есть и жары,И дурной и доброй поры,Звезды путеводные есть,В реках веселятся бобры,Травы у подножья горы.День и ночь все так же храбры,Держат путь послы Ай-Барчин.Кони под гонцами бодры:Зноем обжигало в степях,Мерзли, как шакалы, в степях, —Нет степям длины-ширины,Горные ущелья страшны.Мчатся днем и ночью гонцы,От дорожной пыли черны…

Девяносто высится гор, —Перевалы — небу в упор.Многие уже позади,Много еще есть впереди.Горы-великаны пройди,Все пески-барханы пройди,Край конгратского хана найди!Стало не под силу коням.Счет ночам потерян и дням,Держат путь гонцы, говоря:«Время ли для отдыха нам?В срок нам не поспеть — говорят, —Пропадет бедняжка Барчин!За нее ль болеть? — говорят, —Иль коней жалеть? — говорят, —Будем же и впредь, — говорят, —День и ночь лететь! — говорят, —Родину и родичей намНадо посмотреть, — говорят, —Бека не видавши лица,Шаха не видавши, отца,От Барчин не сдав письмеца,Как мы ей в глаза поглядим?..Слезы Барчин-гуль горячи, —Если мы помочь ей хотим,Значит, дни и ночи скачи,Только помощь в срок получи!..»

Держат путь гонцы-байбачи,Хлещут бедных коней камчи.От страны калмыцкой в Конграт,Путь полугодовой, говорят.Где родной страны камыши?Близко, далеко ли, — спеши!Едут по безводной глуши,А на всем пути — ни души…«Только бы примет не забыть,Только бы нам к месту прибыть, —Сможем и коней подкрепитьИ себе подарки добыть!»Держат путь гонцы-храбрецыИ такой ведут разговор.Видит неожиданно взорВоды камышовых озер!Дали тут коням отдохнуть,Сами захотели вздремнуть.Освежились дремой чуть-чуть, —Надо им почистить коней,На конях подпруги стянуть,В седла сесть — и двинуться в путь!

Не щадя коней скаковых,Снова хлещут плетками их,Скачут дальше, мчатся, как вихрь,Десять байбачей верховых.Так они держали свой путь…За Барчин душою скорбя,Скачут — пыль клубами клубя, —Надо доскакать как-нибудь!В седлах им сидеть все трудней,На исходе силы коней.Где страна их цели — Конграт? —Ничего не слышно о ней!Путь гонцы держали к ней так.Ехали горой Ала-Таг,Глянули — под ними Конграт.Вот она земля их отцов!Радость обуяла гонцов:В девяносто дней, посмотри,Прибыли в страну Байбури!

За девяносто дней и ночей шестимесячный путь проскакав, отощали кони их — поджарыми стали, подобно лисицам степным.