Криминалистка - Мария Ветрова

Нашему подразделению в свое время отдали три кабинета в левом крыле и прилегающий к ним кусок коридора, который отгорожен от остальной его части. Получилось что-то вроде приемной для посетителей, там же — стол с дежурным опером. Вход во все три кабинета общий, вначале в довольно большую комнату, где толкутся наши оперативники — в основном вокруг стола Оленьки-психологини… Их можно понять, потому что Ольга — синеокая и черноволосая красотка с отвальной фигурой, две третьих которой составляют ее стройные ножки. Но девушка она — серьезная и столь же неприступна, сколь и красива, поэтому у бедных оперов никаких шансов не просматривается, Олечка ждет не менее чем генерала… Все, что ниже званием, ее просто не интересует.

Из этой комнаты, по разные стороны от входа, еще две двери: одна в кабинет Саши Малахова, возглавляющего наше подразделение, вторая — к нам с Алексеем Кирилловичем Любавиным, вторым следователем. Саша — симпатичный шатен почти в два метра ростом, старательный и несколько трусоватый… Хотя понять его можно: ему необходимо сделать карьеру. Сюда он переведен из соседней Владимирской области, а для провинциального майора перевод в Подмосковье — очень существенное сокращение дистанции между ним и кремлевскими курантами, порождающее безумные мечты о дальнейшей счастливой судьбе. Ведь если он сумеет угодить всем, кому надо, его могут взять и перевести в областное управление, в самый центр вожделенной столицы, и впрямь рядом с курантами. А из Газетного переулка до ГУВД — и вовсе один шажок… Словом, мечтать, как говорится, для здоровья не вредно. Хуже, когда выясняется разница между мечтой и действительностью.

Что касается Алексея Кирилловича, ему уже под пятьдесят, и главное его качество — непроходящая обида на весь мир, поскольку упомянутую разницу он, в отличие от Малахова, уже имел несчастье выяснить. Кроме того, еще до моего появления здесь Любавин в чем-то провинился, и очередные звездочки проплыли на сей раз у него мимо носа… Словом, одна из моих служебных обязанностей — выслушивать очередную порцию жалоб старшего коллеги на жизнь. Малахова он считает, во-первых, обскакавшим его самого «сопляком-карьеристом», во-вторых, стукачом и поэтому ему на жизнь не жалуется. Меня Любавин держит, поскольку я перевелась из столицы, за «подосланную фээсбэшницу» и жалуется систематически в надежде, что я настучу на здешних «продажных деятелей» в эту «ужасную» организацию… Такая вот у меня жизнь — не считая самой работы, которая — отдельная тема…

Светланочка Петровна, твердо вознамерившаяся реализовать свою «авантюру», на работу, естественно, заявилась вместе со мной, нацепив на лицо одну из самых суровых своих масок. Естественно, все, пока мы шли через приемную и Олину комнату, на нее вылупились, а в кабинете, как только я представила тетю Свету, у Алексея Кирилловича от восторга сделался приступ не менее чем пятиминутного молчания: бедолага решил, что наступает стартовый момент его торжества над многочисленными недоброжелателями, а Светлана Петровна Костицына конечно же не из прокуратуры, а «оттуда»!.. Надо сказать, что ни я, ни тетя Света ничего не сделали такого, что бы могло его разубедить, а тут же приступили к звонку в пансионат «Ореховский», который раньше принадлежал нашей системе, а теперь принадлежит сам себе и живет куда лучше прежнего…

Директор — его зовут очень незатейливо Иваном Ивановичем — оказался на месте, видимо, как частенько бывает, ночевал в кабинете. Вероятно накануне слегка «принял» и не решился объявиться перед супругой, у коей сидит под каблуком… Свою партию я провела, как потом сказала тетя Света, на пять с плюсом, упомянув в течение трехминутного разговора, что его будущая постоялица работник Московской прокуратуры, не менее пяти раз…

— Все! — сказала я, кладя на место трубку и стараясь не глядеть на Любавина, потому что он начал мне радостно подмигивать. — Поезжайте, Светлана Петровна, там сейчас всего пятеро отдыхают, будете шестой, и директорский люкс вам обеспечен… Дорогу сейчас объясню!

— Отлично, Екатерина Васильевна, — официально сказала тетя Света, — благодарю вас… С вашего разрешения я загляну наверх, к коллегам… Если не ошибаюсь, это прямо над вами?

— Не ошибаетесь, — кивнула я. И едва Светлана Петровна вышла, даже не взглянув на Любавина, хотела вызвать посетительницу, поджидавшую в приемной, но Алексей Кириллович меня опередил.

— Да погоди ты! — подпрыгнул он возбужденно за своим столом. — А то не успеешь нотацию своей шлюхе прочитать… Ну наконец-то!..

И он картинно перекрестился.

— Дело не в нотации, — сухо сказала я. — Валька мне нужна совсем по другим делам, боюсь, сбежит, так что…

— Не понимаю, почему ты от меня-то все скрываешь?! — обиделся Любавин. — Прокуратура, говоришь? А я уверен — это «оттуда»… Ох и не поздоровится кое-кому!..

Нет, мне не нужна была как можно большая аудитория из моих коллег, дабы попытаться, как выразилась Светлана Петровна, «взять на испуг» вышестоящих местных товарищей. Алексея Кирилловича, одного-единственного, хватит на какой хошь лекторат, хоть на всю область, если надо!.. Всю работу по запусканию страшных слухов он сделает за меня и куда лучше, чем я… Соответственно я и поступила, быстренько рассказав Любавину о «своих домыслах» по части истинной цели «отдыха» в наших пенатах Костицыной. После чего его немедленно сдуло из кабинета, а я получила возможность начать наконец свой рабочий день. До того как пугливая проститутка Валька, доставленная ко мне с утра пораньше операми, улучит возможность удрать — как она уже проделывала дважды.

На сей раз ей это не удалось, и Валька, потупя взор долу, бочком протиснулась в наш кабинет.

— Проходите, гражданка Лебедева, садитесь, — произнесла я официальным тоном и придвинула к себе протокол дознания, хотя и близко не собиралась допрашивать ее по эпизоду, из-за которого она так старательно избегала общения со мной. Напротив! Драку, случившуюся из-за нее в одном из местных притонов между двумя слегка порезавшими друг друга представителями Кавказа, я как раз собиралась спустить на тормозах в обмен на кое-какую информацию.

Ни на какую проститутку Валька внешне не походила: заурядная провинциальная «серая мышь». А вот поди ж ты — не первый раз из-за нее возникают разборки… Я решила взять быка за рога сразу:

— Итак, гражданка Лебедева, может быть, сами расскажете, откуда среди ваших подружек завелся «гера»?..

Валька от неожиданности икнула и, подняв голову, вылупила на меня свои серенькие гляделки.

— К-какой Гера? — пролепетала она, еще не поняв, что ее профессиональные дела меня сегодня не интересуют.