Стоять в огне - Богдан Сушинский

– На это я и не рассчитывал. Но трех дней, полагаю, будет достаточно? По условиям, изложенным в письме, у вас есть даже десять суток. Они остаются в силе. Мои люди пока не будут знать правды о личности, посетившей меня сегодня. Так что чувствуйте себя не связанным никакими обстоятельствами.

– Божественно. Выведите нас за ворота крепости. Только пистолетик свой оставьте на столе.

– Странно, – проворчал Штубер, надевая ремень. – Мне казалось, что между нами уже достигнуто полное взаимопонимание и доверие.

– Спишите это на недостатки моего характера. Не люблю неприятных неожиданностей.

13

Они уже собирались выходить, когда послышались шаги и на пороге появился коренастый фельдфебель с багровым, как у мясника, лицом.

– Хайль Гитлер! Господин гауптштурмфюрер, – обратился он к Штуберу, – тренировка закончена. Пленные – в подземелье. И наши курсанты, и русские измотаны до предела.

Штубер исподлобья посмотрел на фельдфебеля, потом на Беркута. Доклад показался ему явно не ко времени: Беркут не должен был знать о пленных. Однако изменить он уже ничего не мог.

– Вы свободны, фельдфебель. И запомните: утром пленных должно быть столько же, сколько сейчас.

– Если прикажете, могут даже появиться лишние.

– Не умничайте, фельдфебель! Обычная тренировка, оберштурмфюрер, – обратился к Беркуту, как только Зебольд исчез.

– Я так и понял, – кивнул лейтенант.

Выждав, пока шаги Зебольда на лестнице стихнут, пошел за ним и Штубер. Он спустился первым.

– Приехали сюда машиной? – спросил уже у выхода.

– Да.

– Нашей машиной?

– Вашей.

– На которой мои люди отвозили старого бравого солдата времен Первой мировой?

– Разумеется…

– Значит, ефрейтор и конвоир?.. – растерянно спросил Штубер.

– Водитель жив. Мы отпустим его.

– Не надейтесь, не похвалю, – проворчал эсэсовец. – Операция не столь уж сложная. Кстати, я давно отдаю предпочтение партизанско-диверсионным методам ведения войны. Совершенно убежден, что будущая мировая, если она возникнет, будет вестись не дивизиями и армиями, а небольшими диверсионно-террористическими группами хорошо подготовленных агентов. Несколько таких групп способны за неделю – две деморализовать и обескровить любую средней величины европейскую державу. Железные дороги, аэропорты и вокзалы, склады, кинотеатры, стадионы, правительственные учреждения и пункты связи… Уничтожение их повлечет за собой колоссальные моральные и материальные потери и полнейшую политико-экономическую дестабилизацию.

– Было бы лучше, если бы человечество обошлось без этой самой третьей мировой. А что касается прелестей партизанской жизни и партизанских методов войны… еще в этой, Второй мировой, то я не думаю, чтобы после этой бойни человечество снова решилось взяться за оружие.

– Возьмется, лейтенант, возьмется. Еще вспыхнут сотни больших и малых войн – никуда нам от своей сущности не уйти. Да, забыл спросить: как вам удалось вырваться из дота? Для меня это непостижимо. Вы что, сумели уйти оттуда еще до того, как мы его замуровали?

– Сумели, – ответил Громов, ни секунды не колеблясь. Он не хотел, чтобы Штубер узнал правду о его спасении.

– Не верю. Это было невозможно. Вы что-то скрываете. В доте был запасной выход, о котором знали только вы, то есть комендант. Разве не так? Какой смысл делать из этого тайну сейчас?

– Там все было не так. Но обойдемся без подробностей. Главное, что мы выбрались оттуда.

– Ладно, выбрались так выбрались, – согласился Штубер, не скрывая своего разочарования. – Жаль, что не согласились тогда с моими предложениями и не перешли на сторону Германии. Сколько времени потеряно!

14

Во дворе крепости Беркут огляделся. Солнце уже скрылось за стеной, и двор заполнили холодные тени – призраки башен. Он обвел взглядом двор, крепостные стены, ведущие на них полуразвалившиеся лестницы. Нет, то, что происходит за этими древними стенами сейчас, никак не вписывается в романтическую, полную тайн историю цитадели. Хотя, несомненно, станет еще одной главой этой истории. Еще одной легендой.

Мазовецкий ждал его у входа в подземелье. Он беседовал с фельдфебелем, который только что докладывал Штуберу о пленных. Сразу бросилось в глаза, что они уже успели найти общий язык: Мазовецкий о чем-то рассказывал фельдфебелю, а тот хохотал и хлопал поляка по плечу. Чуть поодаль виднелись шесть больших серых палаток, возле которых толпились солдаты. Там же стояла полевая кухня. В углу, между башней, в которой помещался штаб, и стеной, несколько солдат отрабатывали приемы рукопашного боя, переговариваясь при этом по-русски…

«А их немало, тех, кто принял предложение Штубера… – с досадой подумалось Громову. – Тренируются, готовятся выжить, чтобы попасть в группу Скорцени, а, возможно, и дождаться третьей мировой».

– Вот так и живем… – обвел Штубер крепость жестом хозяина. – Уверен, что вам здесь понравится. Впрочем, советую наведываться почаще, господин оберштурмфюрер. Охрана будет пропускать только вас и вашего… Кстати, кто этот унтер? Чертами лица он несколько напоминает поляка.

– Он и в самом деле поляк. Это мой ординарец.

– Любопытно… До сих пор роль ординарца исполнял другой человек. Разве не так?

– Так.

– Но похоже, что этот тоже знает службу. На него можно положиться.

Они остановились посреди двора.

– Так что наведывайтесь… – продолжал Штубер. – Разумеется, при этом я рассчитываю на вашу лояльность. Постепенно познакомитесь с моими людьми. Покажете им некоторые из своих излюбленных приемов рукопашной… Честно говоря, сам я тоже иногда не прочь поразмяться. Но, думаю, у вас это получается лучше. Впрочем… Минуточку… Фельдфебель! – внезапно крикнул он. – Ко мне!

– Слушаю, господин гауптштурмфюрер! – подбежал к ним Зебольд.

– Оберштурмфюрер желает, чтобы вы продемонстрировали приемы рукопашного боя. Он согласен быть партнером.

Беркут настороженно взглянул на Штубера, пытаясь понять, что тот затевает. Услышав слова гауптштурмфюрера, Мазовецкий тотчас же отошел за пристройку, откуда брал начало ход в подземелье, и перехватил автомат так, чтобы в любой момент можно было открыть огонь.

Фельдфебель недоверчиво посмотрел сначала на своего командира, затем на Беркута – не так уж часто ему приходилось бросаться с кулаками на оберштурмфюреров, – ступил шаг вперед и попытался нанести удар ногой в живот. Но Беркут резко блокировал этот удар и сразу же отбил кулак фельдфебеля, нацеленный ему в голову.

– Стоп! – крикнул Штубер. – Благодарю, фельдфебель, достаточно. Не стоит увлекаться. Полагаю, господин оберштурмфюрер по достоинству оценил ваши способности. А теперь – свободны.

Зебольд повернулся и, так ничего и не поняв, вразвалочку поплелся к унтер-офицеру. Конечно, он привык к странностям своего командира. Но сегодняшний его «вывих» – это уже слишком.

– Что за фокусы, Штубер? – рука Беркута вновь лежала на рукоятке вальтера.

– Извините, господин оберштурмфюрер. Небольшой эксперимент. Вы утверждаете, что этот парень, – кивнул в сторону Мазовецкого, – ваш ординарец. Однако мне известно, что ординарец, настоящий ваш ординарец, с которым вы часто наведывались к Лесичу, удивительно похож на вас. По существу, это ваш двойник.

– Впервые слышу о каком-либо двойнике. Вас интересует мой ординарец? Он перед вами.

– Сомневаюсь в этом.

– Мы не в церкви, гауптштурмфюрер. К тому же партизанские командиры не имеют штатных ординарцев. Кому-кому, а вам следовало бы знать это.

– Еще раз простите, господин оберштурмфюрер, – спокойно усмехнулся Штубер. Здесь, во дворе, где было до полусотни его солдат, он чувствовал себя увереннее. – Есть еще одно обстоятельство, которое заставило меня прибегнуть к этому эксперименту. Поскольку ваш ординарец, или кто он там на самом деле, чрезвычайно похож на вас, интересно было выяснить, кто именно находится сейчас передо мной: Беркут или его двойник. Согласитесь, я должен знать это. Профессиональное любопытство.

– Думаете, мой ординарец не сумел бы блокировать удар этого неуклюжего болвана-фельдфебеля?

– Вы его недооцениваете, – примирительно проговорил Штубер. – Явно недооцениваете. Поверьте, этот человек много раз доказывал, что он гораздо изворотливее, чем кажется на первый взгляд. Да и удары были неплохие. Неожиданные, резкие. Как и ваша реакция, господин оберштурмфюрер. Согласитесь, что по отношению к Зебольду вы несправедливы. Так, интереса ради… Случалось вам посылать вместо себя ординарца? Так, для иллюзии вездесущности. Хотя бы на какую-нибудь незначительную операцию?

– До сих пор не приходилось. Но можете считать, что подали идею. Непременно воспользуюсь. Проводите-ка за ворота.

Убедившись, что встреча завершилась миролюбиво, уладилась мирно, Мазовецкий сказал на прощанье своему новому знакомому что-то шутливое и пошел за Беркутом и Штубером. У ворот он обогнал их и остановился за мостиком.