Анатомия предательства, или Четыре жизни Константинова - Геннадий Русланович Хоминский

– Конечно нет. Вернее, правы, что это наступательное вооружение, но предназначено оно для сдерживания вероятного противника, – не очень уверенно начал говорить Константинов.

– Какие вы всё-таки странные люди. Кругом, в каждом видите противника. Скажите, ну какой я Вам противник? Мы, можно сказать, с тобой друзья. Да и занимаемся одними и теми же вопросами. Только на самом деле это мы должны бояться вас. Чего греха таить, по многим видам вооружения вы опережаете нас. И мы вынуждены постоянно догонять, чтобы не стать слабее.

– Да о чём Вы говорите, Владимир Петрович? Ты не забыл, кто сделал атомную бомбу? Это вы вынудили нас ввязаться в гонку вооружения! – выкрикнул Константинов и ударил ладонью по столу.

– Юра, успокойся, а то ты сейчас на меня с кулаками бросишься. Да, была бомба. Но вы быстренько ликвидировали отставание и сделали не только атомную, но и водородную бомбу. Разогнавшись в этой, как ты сказал, гонке вооружения, вы не можете остановиться, и нам становится страшно.

– Советский Союз миролюбивое государство, и всё, что мы создаём, нацелено исключительно на поддержание мира, – уже спокойнее ответил Константинов.

– Отлично, Юра. Давай за это выпьем. За мир во всём мире, как пишут на ваших плакатах, – и он наполнил рюмки коньяком.

Константинов выпил первым, не чокаясь с Владимиром Петровичем. Тот налил ещё и Константинов снова выпил. Владимир Петрович поднялся и пересел на полку рядом с Константиновым.

– Юра, представь себе, что мы дикари и живём по соседству. И тебе кажется, что трава на моём лугу зеленее и вода в моей речке чище. То же самое думаю и я, о твоих лугах и речке. Тебе очень хочется захватить мои луга и мою речку, но ты боишься. Потому что у меня, так же как и у тебя, есть дубина. И ты знаешь, что получишь её по башке, если сунешься ко мне. Но потом ты нашёл дубину подлиннее и перестал меня бояться. Я, узнав об этом, тоже ищу себе такую же длинную дубину, чтобы ты не полез ко мне. А потом ты находишь автомат и перестаёшь совсем меня бояться, и хочешь уничтожить моё племя, чтобы захватить мои луга и мою речку. Что остаётся делать мне? Тоже искать автомат, может, это отрезвит тебя. Но что будет дальше? В один прекрасный момент ты не выдержишь и начнёшь стрелять по мне, а я по тебе. И перебьём все друг друга до единого, – Владимир Петрович замолчал и сидел, положив руки на коленях.

– Владимир Петрович, ты утрируешь, – попытался возразить Константинов.

– Да, я утрирую, я гиперболизирую, но это рано или поздно произойдёт. И от нас с тобой зависит, будет человечество развиваться дальше или сгорит в адском пламени, – повышая голос ответил Владимир Петрович.

– Советский Союз не собирается ни с кем воевать и его бояться не нужно, – начал говорить Константинов, но Владимир Петрович перебил.

– Да брось, Юра. Я это уже слышал. А ты не забыл Афганистан? А Карибский кризис, когда мы стояли на грани третьей мировой?

Владимир Петрович разлил остатки коньяка в рюмки и молча выпил свою. Выпил свою и Константинов.

– Юра, пойми, мы с тобой не можем остановить разработку вооружения, но мы в силах не допустить отставания моей страны. Это вопрос жизни и смерти. Если Союз закончит разработку вашего изделия раньше нас, у руководства страны появится в руках автомат, как у тех дикарей. И они могут нажать на курок, уничтожая всё вокруг, в том числе и себя.

– И что же ты предлагаешь? – тихо спросил Константинов.

– Не дать нам отстать. Для этого нужен ты. Нужны характеристики изделия, нужны последние разработки.

– Но я занимаюсь только лишь одной системой, а их в изделии десятки.

– Юра, я надеюсь, что в вашем институте честных и порядочных людей достаточно, которым не безразлична судьба человечества.

– Володя, то, что ты предлагаешь, совершенно противозаконно. Меня просто арестуют и посадят.

– За свою безопасность можешь не беспокоиться, ты будешь работать с профессионалами своего дела, они помогут тебе организовать сбор необходимой информации так, что тебя никто не заподозрит.

– Володя, а ты не боишься, что в Москве я пойду на площадь Дзержинского и всё расскажу.

– Нет, Юра, знаешь ли, не боюсь. Во-первых, всё, о чём я говорил, это правда. И ты понимаешь это, хотя принять пока не можешь. Во-вторых, не забывай про папочку с чертежами. Кстати, я ещё записал весь наш разговор на магнитофон, плёнка вместе с папочкой находится в надёжном месте. В-третьих, ты даже не знаешь, кто я. Я представился Владимиром Петровичем, но это ничего не значит. Продолжаем загибать пальцы – деньги, которые ты будешь получать. Надеюсь, ты понимаешь, что твой труд будет оплачиваться, и очень хорошо. Настолько хорошо, что ты даже представить себе не можешь. Затем – ты хороший учёный, это подтверждают наши аналитики. Если окажешь нам помощь по изделию, мы окажем помощь тебе в переезде в любую европейскую страну, а ежели пожелаешь, то и в Америку. Ты будешь заниматься научной работой, но на значительно лучших условиях, чем в Союзе, – Владимир Петрович замолчал и смотрел на Константинова, который слушал, повернув своё лицо к нему.

– Очень красивую картину ты мне нарисовал, а я даже языка никакого не знаю, – угрюмо ответил Константинов.

– Юра, язык вообще не проблема. Выучишь за несколько месяцев. Короче, считай это официальным приглашением к сотрудничеству. Ответа сейчас не жду. Всё это очень сложно для тебя, я понимаю. Подумай. Сегодня пятнадцатое января. Пятнадцатого февраля я тебя буду ждать в ресторане «Арбат» в семь вечера. Если не согласен, можешь не приходить. Никаких действий против тебя я предпринимать не буду. Моё слово. Но помни о папочке, – Владимир Петрович потянулся было к бутылке с коньяком, но увидев, что она пуста, проговорил, – ладно, теперь спать. Утром вставать рано. Спокойной ночи, – и лёг на своё место.

– Спокойной ночи, – ответил Константинов, улёгся поудобнее, понимая, что заснуть, несмотря на выпитое, вряд ли удастся.

Ночь прошла без сна, задремал только под утро. Проснулся от стука проводника в дверь, который громко сообщил, что через час прибываем в Москву. Владимира Петровича в купе не было. Константинов заглянул под полку, на которой спал Владимир Петрович – вещей тоже не было.

Вернувшись в Москву, Константинов завертелся в водовороте дел, которых было много, и они все были срочные. Времени подумать о прошедшем разговоре с Владимиром Петровичем не было. Чтобы не забыть о предстоящей встрече, он записал в календаре